Часть той силы - Сергей Герасимов

– И что же?

– Он сцепился с Защитником. Конечно, эта глиняная горилла была намного сильнее, но ведь он уже получил пулю, вдобавок, брат был вооружен. Короче, брат прикончил твоего Защитника, у него это получилось, но к концу всего этого дела он был небоеспособен. Защитник сломал ему позвоночник и половину ребер, когда в последний момент сжал ему грудь.

– Что было дальше?

– Дальше? Дальше подошел дед и убил его. Просто взял и убил. Брата больше нет. Вот так оно получилось. Радуйся, ты же его ненавидел!

Ложкин вспомнил могучего полоумного Беса. Нет, он не ненавидел брата Вали, на самом деле, Ложкин даже жалел его.

– И ты не плачешь, рассказывая об этом? – спросил он. – Ты так спокойна?

– Нет. То есть, я не плачу. Я уже выплакала все. И потом, это война. В войне гибнут люди, так это устроено. Сейчас не время плакать. Сейчас время сражаться.

– И ты решила дождаться меня?

– Да, а что еще я могла сделать? Если ты принесешь спору, то мне остается лишь камень на шею, и в колодец. Дед станет непобедим. А так, – я встретила тебя. Я не позволю тебе отдать спору. Выброси, уничтожь ее сейчас, или я уничтожу тебя. Прошу тебя, выброси ее сам, хотя бы в память о той ночи, которая у нас была. Подумай о ребенке, которого я ношу. Это твой ребенок. Все еще может быть так хорошо. Просто выброси эту спору, просто уничтожь ее. Найди в себе силы! Сопротивляйся! Ты же мужчина! Ты же сильный!

– Я не могу, – сказал Ложкин. – Ты прекрасно знаешь, что я не могу. Жалу сморва невозможно сопротивляться.

– Тогда почему же я до сих пор борюсь?!! – закричала она. – Почему брат мог бороться до последней секунды жизни? Ты не знаешь? Да? Так я тебе расскажу. Ты знаешь, что такое выкалывание мыслей?

– Кое-что слышал, – ответил Ложкин. – Была такая очень тонкая игла, которую пришельцы вкалывали в глаз, прямо сквозь зрачок. Перед этим они парализовали человека с помощью звукового сигнала. Игла, насколько я понимаю, находила зрительный нерв, через него подключалась к мозгу, и навсегда выключала в нем самые активные мысли и желания. При этом технология могла дать ошибку. Я думаю, что это проектировалось первоначально в расчете не на людей, а на иных существ. Поэтому у людей оставался шанс.

– Вот именно, – согласилась Валя. – У людей оставался шанс. Я тебе расскажу, какой шанс. Он, твой любимый дед, обездвиживал меня с помощью одного единственного слова, ни за что не скажу тебе, какого слова. Потом он насиловал меня. После этого он брал иглу и вкалывал ее в мой глаз. Естественно, что моим главным чувством была ненависть. Игла находила эту ненависть и выключала ее. После этого он отпускал меня. Постепенно я научилась притворяться. Я заставила его поверить, что люблю его. Мужчин очень легко обмануть в этом плане, даже умных мужчин. А дед не был умным. Но прошли долгие и страшные годы, пока он мне поверил.

– А брат?

– С братом было сложнее. Он был очень сильным, и сломить его было невозможно. Дед проводил на нем эксперименты, столь страшные, что я даже не могу об этом говорить. Даже сейчас не могу. Для этого деду было нужно безоговорочное подчинение. Он использовал и жало сморва, и отвары из особых трав и даже иглу, выкалывающую мысли. Но брат продолжал сопротивляться. Проблема в том, что элементарное внутреннее сопротивление возможно. Но, если ты сопротивляешься, ты чувствуешь невыносимую боль. Чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее боль. Наконец, боль становится такой сильной, что разрушает твой мозг.

– И что же?

– Когда твой мозг начинает разрушаться, то разрушается и система контроля над этим мозгом. Ты понимаешь? Таким образом, умирая, ты получаешь частичную свободу. Но только умирая. Брат выбрал этот путь.

– Он освободился?

– Почти. Он дошел до того состояния, когда жало сморва перестало контролировать его мозг. Тогда он просто вырвал иглу из своего глаза и набросился на деда. К сожалению, дед был слишком силен. Дед много лет занимался укреплением своего тела. Специальным укреплением, с помощью нечеловеческих средств. Он был силен как пять или как десять человек вместе, я не знаю. У брата не было шансов. Они схватились, но дед победил.

– Что было дальше?

– Дальше дед отпустил его. Он отказался от своих опытов, потому что мозг брата был наполовину разрушен. С тех пор брат состоит на учете в психушке, регулярно пьет лекарства и все такое. Но он все равно не владеет собой. То есть, не владел, – поправилась она. – Ведь теперь его больше нет. Теперь все это в прошлом. Ты не представляешь, как трудно и невозможно было с ним жить. Сказать, что он стал психопатом, это ничего не сказать. Он был гораздо хуже. Отец с матерью его боялись, как бешеную собаку. Именно так, хотя внешне все было спокойно. И только я могла с ним говорить. Он часто бил меня. Я ведь была его сестрой. Поэтому я должна уничтожить деда. Даже не из мести. А потому, что эту грязную вонючую сволочь нужно остановить. Остановить сейчас!

– Ты будешь со мной драться? – спросил Ложкин.

– Нет. – Я тебя просто убью.

85. Я тебя просто убью…

– Я тебя просто убью, – сказала она и подняла с земли топорик.

– Ты такая страшная?

– Я гораздо страшнее, чем ты думаешь. Дед ведь модернизировал мое тело. Я без труда справлюсь с тремя такими, как ты. Однажды, когда мне было четырнадцать лет, ко мне пристали два мужика на улице. Они шли за мной до самого подъезда. Они вошли вместе со мной и попытались меня изнасиловать. Я предупредила их, сказала, что сделаю им больно. Они не поверили, и только рассмеялись. Они толкнули меня на пол. И тогда я перебила обе голени одному из них. Одним ударом я сломала ему обе ноги. Второй утащил его на своей спине. Поэтому, если ты думаешь, что справишься со мной, то ты ошибаешься.

– Тогда зачем тебе топорик? – спросил Ложкин. – Для подстраховки?

– Ты прав, – сказала она. – Я справлюсь с тобой и голыми руками. Можешь даже взять его сам, это тебе не поможет.

Она швырнула топорик в Ложкина, и тот едва успел отклониться.

– Ты не хочешь его поднять? – спросила Валя.

– Нет. Я справлюсь с тобой голыми руками, – ответил Ложкин.

Он увидел, как тень сомнения мелькнула в ее глазах. Но только на мгновение.

– Да? Попробуй! – с неожиданной злобой крикнула она.

Она быстро, как пантера, метнулась в сторону Ложкина. Это был такой прыжок, которому позавидовал бы олимпийский чемпион. В ту же секунду Ложкин лежал на земле.

– Даю тебе последний шанс, – сказала она. – Сейчас я разорву тебе горло.

– Замри! – приказал Ложкин.

И вдруг вся ярость осыпалась с ее лица, как лепестки страшных цветов. Ее лицо стало лицом обиженного ребенка. В ее глазах догорало пламя двух черных костров. Пламя догорело, и глаза наполнились слезами.