Петр Столыпин. Революция сверху - Алексей Щербаков

(А. Аврех)

И тут правые нанесли решительный удар. Он заключался в уже упоминаемом провале законопроекта Столыпина о выборах в Государственный совет от западных земств. Для «премьера» дело было даже не в данном законе, а в принципе. Причем Столыпин совершенно не ожидал такого исхода. Коковцов свидетельствовал:

«Он был настолько уверен в успехе, что еще за несколько дней до слушания дела… не поднимал вопроса о необходимости присутствия в Государственном совете тех из министров, которые носили звание членов Совета, для усиления своими голосами общего подсчета голосов».

Тем не менее, законопроект был провален.

Газета «Новое время»:

«Удар, нанесенный ими (правыми. – А. Щ.) законопроекту рассчитан на неожиданность его для противника… Провал законопроекта – это удар тем более тяжелый, что он является вместе с тем и неожиданным».

Петр Аркадьевич воспринял это как «наезд». И был прав. Мало кто сомневался, что дело было не только в законопроекте, но и в стремлении поставить на место Столыпина. Честно говоря, как отмечают многие современники, его характер к этому времени изменился не в лучшую сторону. Столыпин стал слишком самоуверенным и никого уже не слушал. Вот и доигрался.

«’’Речь” писала, что, когда Столыпину, находившемуся в здании Государственного совета, сообщили о результатах голосования по вопросу о куриях, он от полной неожиданности густо покраснел и растерялся. В той же статье она сообщала ставшие известными подробности того, как был подготовлен удар по Столыпину. За полторы недели до начала обсуждения председатель Государственного совета М. Г. Акимов сообщил лидеру правых в Совете П. Н. Дурново, что высшие сферы высказались за принятие законопроекта. В ответ Дурново собрал свою фракцию, чтобы обсудить полученное известие. Было принято письмо на имя Акимова, в котором перечислялись сомнения относительно законопроекта, с просьбой передать это письмо царю. Акимов письма не передал. Тогда это сделал В. Ф. Трепов. По свидетельству Витте, “Трепов был очень близок к государю и пользовался особой милостью его величества, поэтому и имел право просить у его величества аудиенции для передачи различных своих государственных впечатлений и мнений”. Миссия Трепова увенчалась полным успехом: он привез своим товарищам по фракции радостное известие, что царь разрешил голосовать им “по совести”, т. е. против законопроекта, причем Столыпин об этом ровным счетом ничего не знал вплоть до голосования статьи о куриях».

(А. Аврех)

В общем, получилась классическая политическая «подстава». Впрочем, правые этого и не особенно скрывали. «Акела промахнулся!» И по Столыпину стали топтаться все кому не лень.

О. М. Меньшиков:

«Было бы неправдой утверждать, что П. А. Столыпин непопулярен. Напротив, он пользуется общим уважением, но в этом уважении чувствуются как бы ноты некоторого разочарования… Мы все ждем появления больших людей, очень больших, великих. Если данная знаменитость получила величие в аванс и вовремя не погасила его, общество этого не прощает… Годы идут, но большого дела что-то не видно».

Про карьеру Столыпина Меньшиков пишет, что это «первый случай после эпохи временщиков… Удача преследовала г. Столыпина и дальше. Трагедия нашей революции прошла над самой его головой, но он вышел благополучно из катастрофы. Он унаследовал, правда, уже разгромленный бунт, но имел счастье дождаться заметного “успокоения”. Но увы, маятник остановился лишь на одну секунду, и, кажется, мы снова… начинаем катиться влево. Вот тут-то удача как будто и оставляет своего любимца…

Кризис не в том, что Гос. совет разошелся с П. А. Столыпиным, а в том, что последний не в состоянии стать хозяином положения… В составе правительства невольно ищешь появления действительно большого человека, того главного артиста власти, на котором обыкновенно держится вся труппа. П. А. Столыпин при всех достоинствах – не премьер в этом сценическом смысле».

Смысл понятен – Столыпин не оправдал возложенных на него надежд. Понятен и вывод – раз не оправдал, он должен уйти.

А ведь Меньшиков был не из тех журналистов, кто «лезет с гранатой под танк». Он очень хорошо понимал, когда и что писать. И если уж он завел подобные песни – значит, тому была причина.

А кто стоял за всем этим? Да как раз те, кто рвался во временщики, те, кто, говоря об интересах России, имели в виду исключительно собственное благополучие. Именно такие персонажи были готовы подлизываться к Распутину и вообще к кому угодно, дабы занять теплые места.

5 марта 1911 года Петр Аркадьевич подал императору прошение об отставке. Причем чуть ли не все были убеждены, что отставка будет принята.

Газета «Речь»:

«По полученным 7 марта ночью сведениям, отставка Столыпина принята. Его преемником на посту председателя Совета министров считают В. Н. Коковцова, а на посту министра внутренних дел – государственного секретаря А. А. Макарова».

И в другой статье:

«Отставка П. А. Столыпина и назначение В. Н. Коковцова временным председателем Совета министров суть совершившиеся факты».

Кстати, Макаров являлся приятелем Распутина, который его очень хвалил императрице.

Однако дело повернулось совсем не так. В ход событий вмешалась старая покровительница Столыпина – императрица Мария Федоровна.

Прибыв в Царское Село из Аничкова дворца, она долго и очень эмоционально убеждала сына, что Столыпин на своем посту необходим России, что он является «последней опорой трона». В чем, как увидим дальше, была полностью права. Кроме того, Столыпина горячо отстаивали великие князья Александр и Николай Михайловичи. Они опасались, что после отставки премьера все пойдет вразнос. И ведь тоже как в воду глядели…

В результате император отставку не принял. Он сказал Столыпину:

«Я не могу согласиться на Ваше увольнение, и я надеюсь, что Вы не станете на этом настаивать, отдавая себе отчет, каким образом могу я не только лишиться Вас, но допустить подобный исход под влиянием частичного несогласия Совета. Во что обратится правительство, зависящее от меня, если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думою, будут сменяться министры».

Мало того – премьер выдвинул условия: Дурново и Трепова отправить в отпуск, а Думу и Государственный Совет распустить на три дня, дабы за это время Столыпин пропихнул бы тот самый проваленный законопроект на основании 87–й статьи Основных законов. Данная статья давала возможность провести закон в обход как Думы, так и Госсовета.

Николай требования Столыпина удовлетворил. Дума и Совет были распущены, Дурново и Трепову император приказал сказаться больными – и уволил их в отпуск до 1 января 1912 года.