Лестница к морю (СИ) - Сивкевич Лидия

Чуть дальше от побережья замелькали почти прозрачные облака, подсвеченные, казалось, совсем близким солнцем. Лидия смотрела в круглое, слегка запотевшее окно, и ругала сама себя, за то, что не может насладиться красотой из-за уничижительных мыслей.

В фильмах и книгах полет в таком состоянии всегда проходит незаметно, из-за того, что герой погружен в свои болезненные переживания, которые не измеряются общепринятыми часами и минутами. Какой же это бред, подумала девушка. 6 часов стали вечностью, тянулись как свежевытканная паучья паутина, изнуряли тело и душу. Широкое кожаное кресло казалось скрипящим деревянным табуретом с занозами. Они вонзались в задницу и плавали по телу вместе с кровью, застревали в венах, принося саднящее чувство, и в конце пути врезались в сердце, которое чувствовало всю боль, но по непонятным причинам умирать отказывалось.

Едва девушка вышла на трап, ледяной воздух, озверевши, напал на неё, будто весь вечер собирался, свирепел, готовился к атаке только на неё одну. Дрожа от холода, Лидия подумала не о теплой длинной куртке с капюшоном, а об его горячих объятиях.

Город. Город заледенел. Вокруг неё словно натянули прозрачные экраны, которые заглатывали все эмоции разноцветного мира. Было почти всё равно, открыты глаза или закрыты. Всё, что она видела, казалось малосмысленным. Все звуки приглушены до шёпота, хоть и давят своей монотонностью — не проходят дальше услышанного, не обдумываются. Холод воспринимается как неизбежное, как то, с чем бороться выше сил, словно вовсе не отдаленность небесного светила заставляет краснеть покрытую пупырышками кожу.

Находясь в состоянии полного отречения, девушка всё же сосуществовала с привычным окружением, надев на себя маску умиротворенного человека. Говорила, шутила, делала все те движения и манипуляции, что производит живой человек, хоть живой себя совсем не чувствовала.

Это как заметить, что ночи стали в тысячу раз темнее. И спустя мгновение понять, что они всегда были беспросветны, только отныне исчез тот источник света, что не давал темноте сомкнуться над головой. И такая мысль приходит отнюдь не постепенным осознанием факта, а бурей врывается в голову, наводя панику.

— Я хотела вам сказать. — Она опустила взгляд, медленно и бесшумно втягивая носом воздух с запахом ужина. Затем нервным жестом откинула волосы с плеч и скрестила пальцы в замок, уложив руки на столе. — Я не вернусь в Испанию. Мы с Альваро расстались.

Воцарилась тишина. На плите шуршал закипающий чайник, в кастрюле булькал суп, выпуская струю пара в узкую брешь из-под крышки. В соседней комнате писклявыми голосами говорили персонажи мультфильма из телевизора.

Лидия осмелилась поднять голову и обвела взглядом всех присутствующих. Наталья и Леша переглянулись, сморщив брови почти что копируя лица друг друга. Мама, растерянно моргнув несколько раз подряд, наконец, спросила:

— Что-то случилось?

Девушка посмотрела на маму и постаралась изобразить спокойствие на лице. Получилось у неё неплохо, пальцы отстукивали нервную мелодию по столу, выдавая волнение.

— Не спрашивайте, пожалуйста, ничего. Так вышло. — Она, не дожидаясь вопросов, вскочила и за пару секунд преодолела коридор, оказавшись за дверью своей комнаты. На кухне закипел чайник, звонко гудя, но никто не торопился его выключать.

Я как-то услышала, что запахи ассоциируются с людьми. Ну, например, если женщина пользуется одними и теми же духами, шампунью, кремами, то у неё будет особенный аромат, её собственный, который станет её визитной карточкой. С тех пор я всё старалась найти духи, которые мне нравятся, при этом не дешёвые, выветривающиеся спустя пять минут, но и не Шанель, стоимость в половину моей зарплаты.

У меня почти получилось, я несколько лет пользовалась одним и тем же пряным ароматом, не знаю, насколько он соответствовал моему типажу, но мне самой не надоедал. Я пользовалась разными кремами для тела, но они все были с похожими сладкими ароматами, вроде малины или пиона.

И вот, я попадаю на другую планету, без своих вещей. Мой запах за пару дней выветривается, исчезает, и я сама уже его не помню. Привыкаю, у меня появляются новые средства для ухода. Мало того, что в Испании уже не купить привычной для меня косметики, так ещё и мои вкусы меняются. Это происходит не против моей воли, а очень даже осознанно. Я начинаю пользоваться тем, что, по-моему, понравится ему. Снова упорно привыкаю.

И вот, я уже нашла себя там, на другой планете. На черной глянцевой полочке стоит вытянутый флакон из стекла бордового оттенка, наполненный сладким пряным ароматом. Рядом прочие склянки, которые создают меня.

Череда событий, которые вспоминать крайне болезненно, возвращает меня на старую планету. В прежнюю реальность, которая должна быть мне родной и знакомой до мельчайших подробностей. В моей нетронутой комнате, на моих старых вещах, одежде, на полке с косметикой, повсюду, живет тот самый мой запах, который я так усердно создавала несколько лет. Только вот он кажется совсем чужим, со мной не сочетается, не ложится на меня, печалью обжигает кожу при прикосновении.

С течением времени я снова это переживу, без сомнений, незаметно для себя, в очередной раз привыкну. И, даже если не верну прежний аромат моей коже и волосам, то приобрету новый. Отчётливо понимаю это, но вплоть до болезненных разрывающих пульсаций в груди, мне не хочется терять себя прежнюю. Именно данной версией себя я хочу быть, каждое утро видеть в зеркале, а затем и во всех остальных отражающих поверхностях.

Сказка закончилась, вернулась реальность. Злодеи, которые считают себя добрыми персонажами, переиграли положительных героев, которые видят себя недостойными счастья. Но фраза «Вот и сказочке конец» официально не прозвучала.

Эпилог

Зайдя в кофейню, она сразу узнала баристу. Осмотрелась, посетителей в это время было немного. Парень за барной стойкой был один. Лидия сначала разозлилась, но быстро осадила себя и уверенными шагами подошла к кассе.

— Привет. — Она облокотилась на стойку.

— Доброе утро! — парень явно не знал кто перед ним. — Что будете пить?

— Сначала хочу поговорить. Помнишь свою смену 13 июня?

Парень осел на глазах, захлопал густыми ресницами, покраснел.

— Вижу, что помнишь. Так вот у меня есть одно замечательное видео. На нём ты, — она прочла имя на бейджике, — Никита, добавляешь в стаканчик посетителя наркотик. За приличное вознаграждение от испанца в деловом костюме. Хочешь сохранить работу и свободу?

— Что вы хотите? — парень покраснел ещё больше.

— Моккачино с карамелью. Только без лишних ингредиентов. И два сэндвича с рыбой.

Он смотрел на неё пустым взглядом, сморгнул пелену с глаз и отшагнул к столику с кофемашиной. Его движения были неловкими, он пару раз ронял щипцы в ёмкость со льдом, чуть не снёс со стола упаковку сливок и первые два раза поставил бутылку с карамелью мимо подставки.

— Моккачино с карамелью и два сэндвича с красной рыбой. — Пробубнил он по привычке, ставя перед ней поднос.

— Спасибо, Никит. Я обязательно ещё зайду. — Девушка взяла стакан и контейнеры с деревянного подноса и направилась к выходу.

Зайдя за угол, она истерически расхохоталась. На девушку косо глянули двое проходящих мимо парней, но ей было всё равно. Конечно же, не было никакого видео, только блёф, а вот бесплатный завтрак был в руках.

Ей хотелось обобрать этого баристу ровно на ту сумму, что он получил от Андреаса. Девушка догадывалась, что столько кофе не выпьет за год, и пообещала себе с этим не частить.

День нёс в себе весну. Солнце, как только появлялось над плоским горизонтом, бросало теплые краски на округу. Деревья, которые пару недель назад выглядели неуютно оголенными, сегодня уже отбрасывали пышные тени. Город возрождался после губительных холодов, чтобы вскоре изнывать от жары. Но пока дни согревали, не доводя до исступления, а ночи отдавали должное недавно отступившей зиме. Река, словно, замерла. Будто воды протестовали, отказывались двигаться без ветра. Поверхность, отражающая ночное небо и пятна прибрежных фонарей, едва подрагивала. Восток, желая выделиться среди остальных сторон света, зарождал рассвет.