Шоссе Линкольна - Амор Тоулз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отдельную колонку под заголовком «Личные расходы» я попросил Билли включить междугородный звонок в Салину, десять баксов для Берни в отеле «Саншайн», бутылку виски для Фицци, шампанское и чудное время у Ма Белль, а также чаевые для швейцара из Эмпайр-стейт-билдинг. Потому что, хоть эти расходы и сыграли свою роль в исполнении нашего общего замысла, я решил, что покрыть их нужно из моей части.
В последний момент вспомнил о расходах на Артур-авеню. Вы, может, станете утверждать, что их нужно включить в «Производственные затраты», раз есть мы будем вместе. Но я подумал: «Ой, да бога ради», — и велел Билли записать их в мою колонку. Сегодня ужинаем за мой счет.
Как только Билли все посчитал и перепроверил суммы, я предложил ему взять чистый лист и переписать обе колонки. Вели я такое какому-нибудь другому ребенку, он бы захотел узнать, зачем нужно опять делать то же самое. Но не Билли. Аккуратность и чистоплотность были у него в крови, так что он достал новый лист и скопировал написанное с той же точностью, с какой выкладывал ножи и вилки.
Закончив, Билли трижды кивнул, словно согласовал документ и поставил печать. И тут же наморщил лоб.
— Дачес, а ему не нужно название?
— Какое тебе нравится?
Билли ненадолго задумался, покусывая кончик карандаша. Затем написал его большими буквами и прочел:
— Эскапада.
Каково, а?
Отчет о расходах был завершен в седьмом часу — время начинать готовку. Выложив все ингредиенты, я стал учить Билли всему, чему Лу (шеф из «Лионелло») научил меня. Для начала — как приготовить классический томатный соус из консервированных томатов и софрито (Дачес, а что такое софрито?). Поставив соус на плиту, я показал Билли, как надлежащим образом резать бекон и лук. Достал сотейник и показал, как надлежащим образом пассеровать их с лавровыми листьями. Как томить их в белом вине с орегано и красным перцем. И наконец — как подмешать к ним томатный соус — ровно стакан, и ни чайной ложкой больше.
— Теперь важно не оставлять его без присмотра, — объяснил я Билли. — Я отойду в уборную, так что постой здесь, никуда не уходи и время от времени помешивай. Хорошо?
— Хорошо, Дачес.
Я передал Билли ложку, вышел из комнаты и направился в кабинет Денниса.
Когда я сказал, что не жду Эммета раньше двух, я думал, что уж к шести-то он будет точно. Поэтому, неслышно прикрыв за собой дверь, я набрал номер Ма Белль. Ответа ждал двадцать гудков, но, немало выслушав о том, как невежливо звонить кому-то, когда кто-то принимает ванну, я получил от Ма Белль самую полную информацию.
— Ой-ей, — сказал я, повесив трубку.
Один расчет я сделал с помощью Билли — а этим теперь занялся сам: Эммет и так был рассержен из-за «студебекера», и я надеялся возместить это ночью с Милой; но все, очевидно, пошло не по плану. Откуда мне было знать, что лекарство Вулли такое сильное? И в довершение ко всему я забыл оставить адрес. Да-а, подумал я, вероятность того, что Эммет придет в дурном настроении, весьма высока. Если, конечно, он вообще нас найдет…
Вернувшись на кухню, увидел, что Вулли уставился на специи, а за соусом никто не смотрит. С этого момента события начали набирать обороты.
Сначала Вулли пошел на разведку.
Потом зазвонил телефон, и появился Билли.
Потом вернулся Вулли и сказал, что ошиблись номером, а Билли объявил, что уже почти восемь, и в дверь позвонили.
Пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста, подумал я и бросился к двери. Сердце колотилось, Билли наступал на пятки, я рванул дверь — и за ней в чистой одежде стоял Эммет, и вид у него был лишь слегка потрепанный.
Не успел никто ничего сказать, как часы в гостиной стали отсчитывать восемь.
Повернувшись к Билли, я развел руками и сказал:
— А я что говорил?
Эммет
Когда Эммет перешел в последний класс, мистер Никерсон, их новый учитель математики, рассказал им про парадокс Зенона. Он рассказал, что древнегреческий философ по имени Зенон утверждал: чтобы пройти из точки А в точку Б, сначала нужно пройти половину пути. Но чтобы пройти половину пути до точки Б, необходимо сначала преодолеть дистанцию, равную половине этой, — и еще половину этой новой, и так далее. И если сложить все половины половин, которые необходимо пройти, неизбежно последует вывод: преодолеть расстояние от одной точки до другой невозможно.
Мистер Никерсон сказал, что этот пример идеально иллюстрирует понятие парадоксального мышления. Эммет подумал, что этот пример идеально иллюстрирует, почему школа — это пустая трата времени.
Подумать только, сколько мыслительной энергии израсходовали сначала на то, чтобы сформулировать этот парадокс, а потом на то, чтобы передавать его из поколения в поколение, переводить на разные языки и в конце концов нацарапать на школьной доске в Соединенных Штатах Америки в тысяча девятьсот пятьдесят втором году — через пять лет после того, как Чак Йегер преодолел звуковой барьер над пустыней Мохаве.
Эммет сидел на галерке, но мистер Никерсон, видимо, все равно заметил скептическое выражение его лица и после урока попросил задержаться.
— Просто хотел убедиться, что ты понял суть слов Зенона.
— Я понял, — ответил Эммет.
— И что ты думаешь?
Эммет перевел взгляд на окно, не зная, как лучше высказать свои мысли.
— Не стесняйся, — подбадривал его мистер Никерсон. — Мне хочется услышать твое мнение.
«Ну хорошо», — подумал Эммет.
— Мне кажется, это слишком длинное и запутанное доказательство того, что мой шестилетний братишка опровергнет за две секунды и один шаг.
Мистера Никерсона, казалось, нисколько не смутили слова Эммета. Напротив — он энергично закивал, как будто Эммет подошел к открытию, равному по значению открытию Зенона.
— Если я правильно понимаю, Эммет, ты хочешь сказать, что Зенон развивает свою теорию исключительно ради самой теории, не заботясь об ее практической ценности. И ты не единственный, кто это отметил. Вообще, для этой дисциплины существует даже слово, настолько же старое, как Зенон, — софистика. От греческого «софист». Так называли учителей философии и риторики, которые передавали своим ученикам умение выстраивать аргументы — остроумные, убедительные, но не всегда основанные на реальности.
Мистер Никерсон даже написал это слово на доске — прямо под рисунком, изображающим бесконечно делящийся отрезок пути от
