Издалека - Константин Бояндин

Монах отрицательно покачал головой.

— Этого я и опасалась. — Айзала встала. — Ну да ладно. Что сделано, то сделано. На носу сбор урожая, Сунь — загляни ко мне ближе к вечеру, надо поговорить о делах торговых.

— Ну хоть за что–то меня ещё ценят, — Унэн выразительно развёл руками. — Разумеется, я приду. А пока… Шассим, не составишь ли мне компанию? Я подумал, что стоит прогуляться в… одно известное нам обоим местечко.

— Составлю, — ответствовал флосс. — Но сначала поохочусь. С самого утра ничего не ел.

Монах спускался в тот самый подземный проход, где не столь давно он с Шассимом обнаружил необычный портал… с Непереводимым словом, начертанным на нём. Мысль о том, что Книгу можно спрятать там, пришла неожиданно. Место это, несомненно, не страдает от избытка посетителей, но самое главное — то, что оно не находится на Ралионе.

После того, как представители Совета убедились, что портал пропускает только Унэна и Шассима, они поумерили свой пыл. Ограничившись только тем, что поставили на пути к порталу постоянно функционирующий магический «глаз», сообщающий обо всех, кто входит либо выходит из портала.

Путешествовать предстояло, по меньшей мере, час, и волей–неволей монах и флосс разговорились.

— …Совет признал, что политика в отношении Лерея с самого начала была неправильной, — признал флосс. — Главной ошибкой было позволить им сотрудничать с другими странами в области магии, техники и так далее. Не убедившись, что Девятка обезврежена.

— Странно, — Унэн отозвался не сразу. — По–моему, сотрудничество пошло им на пользу. Во всяком случае, эпидемии прекратились. Наркотики употребляются в значительно меньших масштабах. Религии, не объявленные государственными, более не преследуются. Можно только радоваться.

— Это всё официальные сообщения, — возразил Шассим. — Большинство из них приходит из самого Лерея. Если бы там решили, что пора прекратить враждовать со своими соседями, то впустили бы Наблюдателей.

— Они не протестовали против восстановления постов Наблюдателей.

— Это неправда. В Лерее сейчас три центра деятельности Наблюдателей, и все они подпольные. Все переезжают с места на место по меньшей мере раз в неделю. За голову каждого из Наблюдателей назначена немалая награда — и совсем недавно одна такая награда была выплачена.

— Значит, вы…

— Мы не всемогущи, — Шассим всё чаще употреблял местоимение «мы» и Унэн подумал, что надо будет узнать, кого он имеет в виду. — Все крупнейшие специалисты Совета получили обучение до начала Сумерек. Сейчас, по многим причинам, не удаётся подготовить ни одного профессионала подобного уровня — ни нам, ни Семёрке. Одна история с Незавершённым обошлась в сто тридцать с лишним пропавших без вести магов. И более полусотни погибших. Я уже не говорю о жертвах среди мирного населения.

— Я знаю, — Унэн содрогнулся, припомнив эту историю — последнее и самое мощное вмешательство божества в дела смертных. Такое случалось крайне редко, но если уж случалось, то последствия были тяжёлыми. То, что Ралион отделался всего лишь Сумерками, было очень хорошо. Были случаи, когда исчезали целые народы, а то и миры. Обо всём этом, разумеется, можно было узнать только от богов или аналогичных им существ… но отчего–то все эти истории не давали повода усомниться в их истинности. Боги не лгут, гласит поговорка. Однако и не говорят всей правды, подумал Унэн. Наверное, не зря боги позволили смертным превратить слово из орудия власти над миром в изношенный инструмент, в котором лишь избранные, не жаждущие власти над миром, в состоянии увидеть самое мощное оружие разума. Унэн откашлялся и поправил постоянно сползавший с плеча рюкзак с Книгой внутри.

Тот, кого звали Незавершённым, вспомнилось монаху, перестал существовать. Появилось иное божество, безымянное, которое условно называли Завершённым. Жаль, что это было без меня, подумалось настоятелю. Гибель и рождение божеств — явление чрезвычайно редкое.

— И всё–таки, чем плохо то, что Лерей цивилизуется? — продолжил он. — Разве не то же самое проделывалось с остальными народами, считавшимися отсталыми — ко всеобщему благу? Островные государства… Киншиар… Многие провинции, входящие в Федерацию, наконец.

— Никто никогда не спрашивал, сколько пролилось крови ради того, чтобы эта цивилизация установилась, — пояснил флосс. — Разум не является основанием для того, чтобы объявить себя выше природы. Разум — это бремя, и бремя тяжёлое. Если разум не тренировать, не закалять, не очищать от сорняков, наконец — он обратится в противоположность себе.

— Зачем меня–то в этом убеждать? — удивился монах.

— Мне показалось, что под словом «цивилизуется» ты понимаешь несколько не то, что привык понимать я.

— Так в чём же, по–твоему, задача разума?

— В том, чтобы оправдать своё существование.

— Интересная формулировка, — покачал монах головой. — Мне казалось, что разумное состояние — всего лишь переходный этап к другой, более достойной цели. Вспомогательный инструмент, так сказать.

— Разум и цель, и инструмент, — произнёс флосс и остаток пути молчал, о чём бы монах ни пытался завести разговор.

В общем–то, Сунь Унэн никогда не был прочь поучаствовать в приключениях. Чем страннее, тем лучше. Умение рисковать было его сильной стороной: он всегда чуял, когда стоит остановиться, а когда можно поставить на карту всё. Поставить и победить.

В конечном счёте, опыт многих прожитых жизней в сочетании с изредка просыпавшимися талантами великого предка что–то значили. Как там ни говорили, был этот предок, несомненно был — пусть в другом месте, в другом мире, в другом времени.

Однако последний километр пути к порталу со странным словом «анектас», начертанным на входе, монаха всё больше разбирали сомнения. А сомнения сродни параличу, слепоте рассудка; подобная слепота может быть крайне опасна.

…Вот он ступает по прохладному камню, вдыхая пыльный воздух заброшенных подземных ходов, и сомнение безостановочно гложет его. Очень простое сомнение: стоит ли оставлять Книгу там, по ту сторону портала? Или лучше вооружиться ею и пойти в наступление на таинственную Семёрку? Просто скрывать её бессмысленно: фрагмент в пути, и можно биться об заклад, что Семёрка рано или поздно его получит.

Так что же?

Монах обнаружил, что стоит перед порталом, глядя на штриховой силуэт — он сам, и флосс у него на плече; замершие в нерешительности перед препятствием. Жизнь была гораздо проще, мрачно подумал монах, когда я не знал о существовании Книги, о возможности перекраивать мир росчерком пера. Писатели спорят, существуют ли воображаемые миры, где происходят придуманные ими события. Что бы они сказали, если бы увидели Книгу в действии?