Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - Джон Кристофер

Метью остался сидеть, докуривая сигарету. Из палатки донесся голос Миллера, звучная пощечина, истерический визг — и наступила тишина.

Стоило Метью докурить сигарету, как рядом с ним вырос Билли.

— Мистер Коттер! — окликнул он его.

— А, это ты, Билли! Ну, как твоя рука?

— Более или менее. Мистер Коттер!

— Да?

— Хорошо бы нам с вами разбить собственный лагерь.

— Ничего не получится. И потом, здесь у тебя есть Менди, ты можешь с ней играть.

Мальчик передернул плечами. Он все еще пребывал в однополом отроческом мире. Ничего, потом все изменится. Они вырастут вместе, и когда наступит срок… Нет, не так все просто. Времена детских сказочек миновали. Девушка достигнет брачного возраста, когда паренек будет еще слишком юн, чтобы заявить свои права, и достанется кому–нибудь другому — возможно, тому же Миллеру. В возрасте двенадцати — тринадцати лет она превратится в женщину, а через год станет матерью. Если тупица Ширли произведет на свет вереницу сыновей, как уже спланировал Миллер, Билли придется дожидаться, пока подрастут дочери самой Менди. Что ж, не такая уж мрачная перспектива, рассудил Метью. Однако ему не хотелось размышлять о будущем, оно вызывало у него только отвращение.

— Значит, мы не сможем вернуться? — не унимался Билли.

— Нет. А даже если бы могли, они бы не отпустили с нами Паутинку.

На детском личике отразилась попытка постигнуть сложности взрослого мира. Возможно, в будущем Билли сменит Метью на посту главного советника Миллера, станет опекуном его сыновей; впрочем, племя может превратиться в арену соперничества, оказаться под пятой тиранов, изнывая от их алчности и обоюдной ненависти. Нет уж, мелькнула у Метью мысль, как здесь ни обернется дело, он не желает быть этому свидетелем.

— Шел бы ты лучше спать, Билли. Завтра у нас много дел.

5

Следующий денек выдался на славу.

Начался он в серый предрассветный час с переполоха. Метью разбудили встревоженные голоса, а также новый, непонятный звук, который он принял спросонья за корабельный гудок. Метью выбрался из палатки, протирая глаза и чувствуя, что что–то стряслось, но еще не представляя, что именно. Его ждало зрелище, напоминающее веселую комедию на открытом воздухе. Две палатки были сорваны, под одной из них барахтались люди, запутавшиеся в одеялах. Мамаша Латрон, облаченная в ночную рубашку и мохнатый свитер, а также в мужские носки из серой свалявшейся шерсти, что было сил звала на помощь. Причина ранней побудки стояла тут же, недоуменно рассматривая всполошившуюся даму и также подавая голос, только на несколько тональностей ниже. Это была корова.

Ясность наступила, когда люди опомнились от неожиданности. Мамаша Латрон прекратила истерику, а очутившиеся в брезентовой западне выбрались на волю. Миллер вышел к своему народу в брюках и рубашке, а нагую Ширли загнал назад в палатку. Увидав корову, он воспылал алчной радостью:

— Вот здорово! Правда, здорово, Метти? Я не поверил старой карге, когда она утверждала, что видела корову на всех четырех ногах, а она, оказывается, не врала. Гляди–ка, корова прибрела сюда, прямиком к ней! Уж не ведьма ли эта старуха? Эй, мамаша, вы, часом, не ведьма? Поберегитесь, не то мы отправим вас на костер.

Вождь соизволил пошутить, но слишком неуклюже, чтобы кто–нибудь рассмеялся. Метью подумал, что такие шуточки вполне могут здесь прижиться: остров традиционно считался логовом ведьм, и здешние жители боялись их пуще всего.

— По–моему, ясно, зачем она сюда явилась, — сказал он. — Взгляните на ее вымя.

— Бедная животина! — посочувствовал Миллер. — Собралась плеснуть нам молочка — только подставляй бутылку. Ну, кто у нас тут главный дояр? Как насчет вас, Метти?

Тот покачал головой:

— Я так и не освоил это мастерство.

В конце концов Де–Порто сознался, что в юные годы ходил за коровами. Дояру пришлось встать на колени; молоко ударило струей в большое пластмассовое ведро, найденное среди развалин и предназначавшееся для воды. Сперва у Де–Порто не очень–то получалось, но он быстро приноровился, и дело пошло на лад. Остальные сгрудились вокруг, подбадривая его.

— Теперь за это будешь отвечать ты, Хилари, — распорядился Миллер. — Дейзи — твоя забота. Берегись, если с ней что–нибудь произойдет. Кто знает, может, для нее отыщется бык.

После завтрака мужчины снова отправились на поиски выживших, на сей раз ограничившись участком между Сомарез–Роуд и прибрежными скалами. Они так никого и не нашли, зато в одном месте, где четыре дома обрушились на маленький дворик, на незаваленном участке скреблись куры, разбрасывая нагретую солнцем пыль. В одном углу была обнаружена кладка из трех яиц, в другом — из двух. Миллер велел Эштону присматривать за яйцами, пригрозив ему страшными карами, если хоть одно яичко расколется или потеряется. Кур они поймали и скрутили им лапы проволокой.

— Отнеси их в лагерь, Хилари, — распорядился Миллер. Однако, глядя, как Де–Порто зажимает кур под мышками, он изменил решение. — Нет, передумал. Берите–ка их вы, Гарри. Эштон пойдет с вами и отдаст яйца женщинам. Встретимся наверху, у форта Джордж.

Даже после взбучки, которая на первый взгляд должна была образумить обоих, Миллер не хотел допустить, чтобы Де–Порто оказался рядом с Ширли в его отсутствие. Миллер понимал, что целомудрия тут можно добиться только ценой неусыпного надзора. Ширли чисто инстинктивно опрокидывалась на спину при появлении рядом с ней любого мужчины, Де–Порто же, как он подозревал, прирожденный развратник.

Вскоре поисковой группе попался давешний сумасшедший. Как видно, он ограничил свои скитания небольшим пятачком, где ему случилось столкнуться с Метью и Билли. На сей раз он соблюдал дистанцию, довольствуясь апокалиптическими завываниями. Миллер ответил ему цветистым и энергичным ругательством, но тоже не пошел на сближение.

— Не заглянуть ли нам в Вард? Полагаю, там все столь же безнадежно, как и здесь, но приглядеться не помешает.

Каждый нес на спине мешок, в который складывалось все мало–мальски пригодное. Метью, не пренебрегая любым добром, особенно интересовался одеждой и обувью для себя и для Билли. Пока в их племени заведется собственный сапожник, пройдет немало времени. Он с радостью подобрал две пары обуви — одну в самый раз для Билли, другую ему же на вырост. Нашлись башмаки и для него самого. Кроме того, попался один тяжелый туристский ботинок, размера на два больше, чем нужно; немного поразмыслив, Метью прихватил и его. Несмотря на его тяжесть и полную непригодность в единственном числе, Метью надеялся отыскать для него пару. Что касается размера, то это и вовсе не беда: всегда можно надеть лишние носки.

Однако наиболее ценная находка ждала среди руин большого дома неподалеку от Варда. Метью отошел ярдов на двадцать — тридцать от остальных, шаря в россыпи книг в кожаных переплетах, расколоченного хрусталя, всевозможных щепок и кирпичной крошки. Внезапно ему на глаза попался уголок какой–то коробки. Он поспешил откопать ее и, еще не видя этикетки, понял, что попало ему в руки: эту темную маслянистую коробку трудно было с чем–то спутать. Восьмой калибр. Две дюжины патронов!

Метью опасливо оглянулся. Никто из его товарищей не наблюдал за ним; Миллер делал призывные жесты Де–Порто и Эштону. Надо было решаться. Миллер не претендовал на ружье: в стволе оставался всего один патрон, и он не считал разумным вступать из–за такой безделицы в конфликт с человеком, чью поддержку считал необходимой. Однако при появлении боеприпасов… С другой стороны, размышлял Метью, так ли это существенно? Ведь он и не помышляет бросать Миллеру вызов, будь то в роли лидера или любой другой. Раз так, можно без всякого риска передать двустволку вместе с амуницией… До его слуха донесся голос Миллера: «Пошевеливайтесь, лентяи! Целый день шляетесь без толку!» В небе уже появились облака, но солнце сияло по–прежнему. Было тепло, в воздухе разливался сладковатый запах гниения.

Метью запустил руку в мешок и вытянул оттуда подобранный раньше прорезиненный плащ. Потом тщательно завернул коробку в плащ, в два слоя для пущей сохранности, оглянувшись, чтобы удостовериться, что за ним не подсматривают, вырыл в мусоре ямку и положил в нее свою находку. Напоследок он постарался получше запомнить место, отметив его для верности разбитым графином.

В лагере их ждал обед. Насытившись, Миллер объявил, что поиски надо продолжить в верхней части Сент–Питер–Порта, куда не докатилась чудовищная волна. Эштон возмутился: его ноги не годятся для таких забегов, кроме того, ему пока не попалась обувь, в которой он мог бы не чувствовать себя калекой.

— Ты тем более не найдешь ничего подходящего, если будешь сидеть сиднем, — бросил Миллер. — Впрочем, можешь оставаться. Только не бездельничать: займешься птичьим двором. Вот тебе сетка из скобяной лавки. Вернусь — проверю.