Призрачный театр - Мэт Осман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нужны ли ножи? Острие, подобно стреле, указывает цель. Ведь все нужные места и так видны. Сердце. Шея. Запястье. Смертельные точки. Они обнажены. Шэй коснулась острием его шеи прямо под подбородком и почувствовала, как он – едва заметно – вздрогнул. Она надавила достаточно сильно, на его коже образовалась ямочка, но он не отпрянул. Более того, он подался ей навстречу. Кожа натянулась до предела. По его виску стекала капелька пота. Ум может быть спокойным, но тело пестует свои собственные страхи.
Полная тишина. Она не могла избавиться от ощущения замершего зала. Открытые рты, и ни единого дуновения ветра. Лишь падение капли пота.
– Боязнь сцены? – спросила она.
Биение пульса. Синяя вена на шее.
– Как обычно.
А потом она позволила ему взять свою руку и отвести ее в сторону. Его глаза не светились ожидаемым ею триумфом. Он сам приставил нож к шее и небрежно ткнул им кожу, из ранки брызнуло несколько алых капель, и тогда он повторил:
– Мы. Не можем. Умереть.
Тишина взорвалась ликованием; порез и струйка крови.
– Мы. Не можем. Проиграть.
Его голова откинулась назад, как будто вовсе не сам он держал нож. Его голос эхом отразился от потолка:
– Захватим город.
И все всколыхнулись и пошли, как одно огромное животное, в едином порыве отбрасывая стулья и столы с каким-то утробным ревом, порожденным глубинами самой толпы. Босиком, перепрыгивая через кирпичные обломки и скользя дальше по замерзшей земле, мальчики падали и поднимались, размахивая ножами так, словно им угрожади сами небеса. Сакерсон мчался впереди, этот медведь впервые столкнулся с более свободным существом, меньше, чем он сам, боявшимся смерти. Шэй в смятении осознала, что ее, оторвав от земли, тоже несут к реке. Словно рыбу в живом потоке, вздымавшемся и опадавшем, а потом она перевернулась вниз головой, шлепнувшись в грязь, ее давили и топтали, и она быстро катилась все дальше, дальше и дальше, чьи-то пятки били ее по плечам и спине, а она катилась еще быстрее, уже не видя вокруг людей; они стали стихийным потоком, а от стихии не ждут, что она остановится перед ущербом. Шэй обхватила голову руками, а когда тишина вернулась, поднялась с земли и глянула на реку.
Лодки раскачивались под сотнями пар обуви, но своебразная переправа держалась крепко. Когда авангард толпы преодолел две трети пути, солдаты на мосту выпустили бессильные стрелы, но они были слишком далеко на востоке. Раздался ликующий крик. Враги оказались бессильными. Их стрелы никому не вредили. Бесподобный мчался впереди, и Шэй видела, как шевелились его губы, но слова уносил ветер. Раскачивание лодок и натиск несущихся тел придавали толпе грозный импульс. Шэй представила себе, какой вид мог открыться Деване сверху на первый ряд мальчиков – белые барашки волн, накатывающие на северный берег. Что их могло там встретить? Мечи, стрелы, мушкеты? Охотники с собаками?
Но шум оставался радостным. Она забралась на низкую крышу, чтобы увидеть удар первой волны. Пустой берег и пустые лодки. Мальчики роились на причалах, как крысы, не встречая ни малейшего сопротивления. Шэй пристально оглядела горизонт в поисках натянутых луков или кипящих котлов, но увидела лишь темные дымоходы и птичьи силуэты. И вообще, двери прибрежных домов стояли открытыми. Но за считаные минуты Лондон поглотил эту толпу, как поглощал все попадавшее в него.
Шэй ждала несчастных воплей, но никто не вопил, тогда она, отряхнувшись, пошла вниз путем, выбранным мальчиками. Едва она наконец перебралась по лодочной дороге, то оказалась в городе, тихом, как воскресный день.
Лондон выглядел покинутым, все дома распахнули свои двери. То не было небрежностью в спешке бежавших от чумы горожан – это было приглашением. Шэй направилась вверх по холму Святого Андрея, где видела сквозь открытые двери столовые в домах купцов. В каждом из них был накрыт стол к ужину. Она выбрала один дом наугад: трехэтажный, с лавкой тканей на первом этаже. Напольная солома кое-где сбилась, там, где тащили на улицу что-то тяжелое, но мебель осталась на обычных местах, а в столовой было приготовлено угощение. Тушеная крольчатина и устрицы, хлебный пудинг с финиками. Она дотронулась до куска крольчатины. Мясо успело остыть, а соус покрылся жировой пленкой. Шэй задумалась о причинах столь странной заботы. Похоже, хозяева приготовили еду, накрыли столы, а потом сбежали, прихватив свои ценности. Пустое гнездо. Очевидно, это какая-то ловушка, но откуда они знали, что мальчики заявятся сюда, особенно когда река стала непроходимой? Она принюхивалась к вину, запах ее порадовал. Прошлая ночь эхом отражалась от пустых стен: «Она остановит реку, он перейдет реку…» Чьи это слова? Ее? Ветра? Кто бы их ни сказал, Елизавета услышала.
Одни и те же сцены разворачивались на всех улицах вплоть до собора Святого Павла. Мальчики претендовали на свои новые владения, и в каждом втором особняке устраивался пир. Засунув за вороты рубашек стенные драпировки, парни использовали их в качестве салфеток и разрезали поджаренную говядину своими палашами. Она видела, что вино пьется как вода. На Патерностер-роу два мальчика, лет двенадцати, вытащив обеденный стол на улицу, спорили о назначении столовых приборов. Перед ними на блюде лежала огромная жареная форель.
– Присоединяйся, Воробей, – хором предложили они, – к нашему праздничному ужину.
Как-то тревожно было сидеть в кресле с такой богатой обивкой посреди улицы. Она крошила булку для воробьев, пока один из мальчиков раскладывал по тарелкам рыбу.
– А где же сами хозяева? – спросила она.
– Сбежали, – прошепелявил мальчик, набив рот каштанами, – мы не видели ни души с тех пор, как заявились на нашу улицу. Он скорчил смешную рожицу, отполировав вилку подолом своей рубашки, а затем, отставив большой палец, показал на каменное здание, – это теперь наш дом. Красивый, верно? – на двери, приколотая ножом, висела полоска выданной им бумаги: Мертвые лорды Патерностер и Пол.
– И вас тут ожидали эти угощения?
– Да, целый накрытый стол. И полно шикарного бренди, – с господской важностью произнес мальчик, – хотя кто-то получит трепку, когда я выясню, кто позволил этой рыбе остыть.
«Может, тут все отравлено, – подумала Шэй, – да хватит ли для этого яда во всем городе?»
– Вы доверяете тем, кто оставил еду для вас?
– Это же Сатурналии. Они должны подарить нам этот день. Наверное, так уж