История русского драматического театра - Николай Николаевич Евреинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Типичная программа «Летучей мыши» состояла обычно из нескольких сценок с пением, в костюмах и декорациях, из двух-трех коротеньких фарсов или эксцентричных скетчей, из инсценировок прославленных произведений Пушкина, Гоголя, Максима Горького и др. и из комических монологов самого Никиты Балиева, комментировавшего (на ломаном языке за границей) представлявшиеся вещи.
Было в этих программах отведено должное место и юмору, и «красоте как таковой», и музыке, и драматическому элементу, и чисто актерскому искусству, а больше всего – декоративному искусству, принадлежавшему кисти известнейших художников, как, например, Сергею Судейкину, Сапунову, Николаю Ремизову.
Происхождения «Летучая мышь» очень знатного: ее жанр восходит к «капустникам» Московского Художественного театра, на которых случалось выступать, в несвойственных ему смехотворных ролях, Федору Шаляпину, композитору Рахманинову, самому К.С. Станиславскому и В.И. Немировичу-Данченко.
Среди множества остроумных, а главное комических «номеров», Станиславский, рассказывая в книге «Моя жизнь в искусстве» об этих «капустниках», останавливается, как на примере, на следующем цирковом номере:
«Выкатывали огромную пушку. Выходил маленький Сулержицкий в какой-то непонятной иностранной форме из кожи и клеенки. Он говорил длинную речь, пародируя английский язык. Переводчик объяснял, что англичанин предпринимает опасное путешествие на Марс. Для этого его положат в пушку и выстрелят. Появлялась жена, происходило трогательное прощание, тоже на якобы английском языке. Потом к бесстрашному офицеру подходили В.И. Качалов и В.Ф. Грибунин, одетые в непонятную форму каких-то артиллеристов. Они только что прочистили пушку и смазали ее маслом, а теперь, с небольшими масленками от швейной машинки в руках, подошли и прыскали масло на клеенчатую одежду бесстрашного полковника: благодаря такой смазке, англичанин будет лучше скользить при выстреле по жерлу пушки. На верхнем ярусе зрительного зала был поставлен большой круг, обтянутый белой папиросной бумагой, подобно тем, через которые в цирке прыгают наездники. Все готово. Прощание кончено. Храбрый полковник говорит последнюю прощальную речь перед далеким путешествием. Его подымают к жерлу пушки, – он скользит и скрывается в нем. Потом В.И. Качалов и В.Ф. Грибунин кладут пыжи, заколачивают их потуже, всыпают порох, зажигают фитиль на длинной палке и, с большими предосторожностями, на расстоянии поджигают заряд. Вся публика, особенно дамы, в волнении и ожидании оглушительного выстрела, старательно затыкает себе уши. Но, к удивлению всех, раздался лишь звук детской игрушечной хлопушки, хотя при этом оба поджигавшие солдата упали от сотрясения, и зал огласился страшным криком: бумажный круг прорвался, в отверстии его показалась на верхнем ярусе фигура бравого полковника Сулержицкого, и военный оркестр заиграл торжественный туш. Курьезнее всего то, что один из зрителей видел летящего в воздухе Сулержицкого».
«В качестве конферансье, – вспоминает там же Станиславский, – на этих капустниках впервые выступил Н.Ф. Балиев. Его неистощимое веселье, находчивость, остроумие – и в самой сути, и в форме сценической подачи своих шуток, – смелость, часто доходившая до дерзости, умение держать аудиторию в своих руках, чувство меры, умение балансировать на границе дерзкого и веселого, оскорбительного и шутливого, уменье вовремя остановиться и дать шутке совсем иное, добродушное, направление, – все это делало из него интересную артистическую фигуру нового у нас жанра».
«Среди шуток и забав артистов, – добавляет Станиславский, – на капустнике выделились некоторые номера, которые намекали на совсем новый для России театр шутки, карикатуры, сатиры, гротеска. За это дело и взялись Н.Ф. Балиев и талантливый Н.А. Тарасов. Сначала они основали, в подвале дома Перцова у Храма Спасителя, нечто вроде клуба артистов Художественного театра. Там, в интимной компании, веселились и шутили артисты нашего и других театров. Впоследствии образовался театр “Летучая мышь”, который, в силу разных условий, принужден был изменить прежнее направление в сторону красивых, нередко подлинно художественных картинок и сценок, с пением, танцами и декламацией. Этот репертуар, ставший типичным для “Летучей мыши”, прогремел на весь мир и достаточно известен».
Одну из последних программ «Летучей мыши» (на французском языке) Балиев попросил, в Париже, поставить меня, и я счастлив засвидетельствовать, как один из авторов данного спектакля (где была представлена, между прочим, оперная пародия «Любовь Жана Пьера», державшаяся целых три сезона в турне «Летучей мыши»), что я мало где видел за кулисами такую исключительную заботу о каждой театральной мелочи и такую редкую в наше время щедрость дирекции в затратах на постановку, как у Никиты Балиева.
Могу, положа руку на сердце, засвидетельствовать, что я также мало где видел на сцене такой исключительный состав артистов, какой был любовно подобран Никитой Балиевым. Достаточно указать на такого исключительно тонкого, интеллигентного и несказанно талантливого артиста, как В.А. Подгорный, и, можно сказать, «премьершу» «Летучей мыши», неподражаемую по своей индивидуальности и мастерству артистку Т.Х. Дейкарханову, которая после МХАТа и «Летучей мыши» обосновавшись в США, оказала наибольшее влияние на метод обучения в театральных школах. Не мудрено, что в настоящее время почти все лучшие драматические студии США приняли ее программу преподавания драматического искусства.
При жизни Балиева говорили, глядя на успех его «Летучей Мыши», что «ему везет». В связи с этим невольно вспоминается изречение знаменитого Суворова, успехи которого на поле брани объяснялись исключительно «счастьем»: «Все счастье да счастье? Нет, господа, надо когда-нибудь и уменье!»
Создать свой собственный жанр в театре, – для этого одного счастья недостаточно.
Иллюстрации
Н.Н. Евреинов
Колядки в Новороссии. Художник М.-Э. Андриолли
Скоморохи в деревне. Художник Ф.Н. Рисс
Пещное действо. Художник Н.К. Рерих
Вербное воскресенье в Москве при царе Алексее
Петр Могила. Парсуна. XVII век
Царевна Наталья
Феофан Прокопович.
Симеон Полоцкий.
М.В. Ломоносов.
Екатерина II.
А.П. Сумароков.
В.К. Тредиаковский.
М.М. Херасков.
Д.И. Фонвизин.
Интерьер домашнего театра. Художник В.С. Садовников
Казанский городской театр. Старинная открытка
Ф.Г. Волков. Художник А.П. Лосенко
М.С. Щепкин. Художник Н.С. Неврев
Н.В. Гоголь читает «Ревизора» 5 ноября 1851 на квартире в доме Талызина в Москве на Никитском бульваре (слева направо: Г.П. Данилевский, И.С. Тургенев, С.В. Шумский, П.М. Садовский, М.С. Щепкин, С.Т. Аксаков, И.С. Аксаков). Художник В.Е. Маковский
П.М. Скавронский.
С.М. Каменский.
А.А. Шаховской. Гравюра XIX века
А.К. Толстой.
В.А. Каратыгин в роли Гамлета. Гравюра XIX века
В.И. Качалов в роли Чацкого
Мочалов в кругу почитателей. Художник Н.В. Неврев
К.С. Станиславский
В.И. Немирович-Данченко
П.М. Садовский в пьесе А.Н. Островского «Бедность не порок»
М.А. Чехов в спектакле «Эрик XIV»
А.П. Чехов читает «Чайку» артистам МХАТа
Артисты МХАТ в пьесе Горького «На дне»
В.Э. Мейерхольд. Художник Б.Д. Грирорьев
А.Я. Таиров
Е.Б. Вахтангов
А.А. Мгебров
Ф.Ф. Комиссаржеский
Т.Х. Дейкарханова. Художник Н.А. Андреев
Л.А. Сулержицкий
Н.Ф. Балиев
