Динка - Валентина Осеева

Глава шестьдесят пятая

ДИНКА

Приехав в город, Марина и Катя первым долгом бросились к дворнику Герасиму. Они были уверены, что Динка ночует там. Сонный Герасим объяснил, что в квартире Арсеньевых был обыск, что Костя арестован, а девочка ночевать в дворницкой отказалась. Измученные тревогой за Динку и убитые сообщением о Костином аресте, сестры молча прошли по двору; торопясь и волнуясь, открыли дверь в свою квартиру.

— Диночка! — окликнула Марина, но никто не отозвался на ее голос.

Тогда, переступая через брошенные в беспорядке вещи, сестры прошли в одну комнату… в другую…

— Диночка! Дина! — в страхе звала мать. Она заглянула в кухню, потом снова вернулась в комнату.

— Тише! — остановила ее Катя, к чему-то прислушиваясь.

Марина замерла, глядя сухими тревожными глазами на голые стены, на сдвинутую мебель…

— Дина! — в отчаянии крикнула она.

Под столом что-то зашевелилось, и оттуда высунулась маленькая нога, обутая в белый башмачок. Марина всплеснуло руками и, присев на корточки, подняла край свисающей до полу скатерти:

— Дина!..

Девочка сладко потянулась и села, протирая обеими руками глаза. Лицо у нее было сонное, волосы вихрастым веером стояли на голове.

— Ах, боже мой! — вздохнула Марина, помогая ей вылезти из-под стола.

— Мама! — еще не совсем проснувшись, пробормотала Динка.

Катя, хрустнув пальцами, нетерпеливо сказала:

— Пусть умоется и расскажет, что здесь было… Динка сразу пришла в себя, глаза ее широко раскрылись.

— Я не умоюсь, я так расскажу… Мамочка, здесь был такой сильный обыск! — указывая на разбросанные вещи, быстро сказала она. — Пришли всякие жандармы и офицер с белыми перчатками…

— Пусть только не врет! Марина, скажи ей — пусть говорит правду! — нервно стискивая руки, перебила Катя. Динка испуганно вскинула брови и раскрыла рот.

— Диночка, — ласково сказала Марина, привлекая ее к себе, — нам нужно знать правду… Не придумывай ничего, это может повредить, Косте. Расскажи все, как было.

Динка вспомнила бледное, по спокойное лицо Кости, вспомнила, как крепко он обнял ее перед уходом. Нет-нет! Если ее вранье может хоть немного повредить Косте, она не будет ни лгать, ни выкручиваться. И, глядя прямо в глаза матери, она громко сказала:

— Я расскажу всю правду, мама! Я взяла у тебя ключ от черного хода… Мы с Ленькой прошли через сарайчик, а во дворе уже были жандармы…

Динка рассказывала все честно, не щадя себя во имя спасения Кости. Когда она дошла до того места, как жандармский офицер требовал у нее куклу, Катя не выдержала:

— Говори скорей… Нашли?

— Ничего не нашли! Потому что когда Костя ушел в другую комнату, то я этот револьвер перепрятала…

— Ты перепрятала? Куда же? — с тревогой спросила Марина.

Катя недоверчиво пожала плечами и взглянула на сестру.

— Подожди… — остановила ее Марина. — Диночка, говори правду! — повторила она с оттенком строгости.

— Ну, мама… Я дала его Леньке и сказала: «Беги, беги!» И Ленька убежал, он больше не пришел. Он совсем не пришел, я так боялась одна…

Губы у Динки дрогнули, она мельком взглянула на свое место под столом, потом взяла себя в руки и стала рассказывать дальше… Она не забыла ничего, и, слушая этот рассказ, мать задумчиво перебирала ее спутавшиеся кудри, не глядя на Катю…

— Костя сказал: «Ты умница…» — тихо закончила Динка и с надеждой взглянула на тетку.

Катя ответила ей растерянной улыбкой и, отвернувшись, вытерла платком глаза.

— А Ленька не пришел… — тоскливо повторила Динка. Марина успокоила ее, сказав, что мальчик приходил к ним ночью и, видимо, опоздал на пароход… Динка запросилась домой. Но ей пришлось ждать, пока Марина и Катя убирали квартиру и разговаривали с дворником Герасимом. Потом Марина заспешила на службу.

Динка ехала домой с Катей. И первое, что увидела она около дачной пристани, — это большой белый пароход, на борту которого было написано: «НАДЕЖДА».

Глава шестьдесят шестая

У КАПИТАНА «НАДЕЖДЫ»

Вася так красочно описал историю жизни Леньки, что капитан «Надежды» растрогался.

— Ну что ж! Если он толковый мальчишка, то сделаю из него хорошего матроса! — сказал он.

А когда Вася, обрадованный согласием взять мальчика, прибавил к своему рассказу трагическую и смешную сцену, разыгравшуюся на барже, то капитан пожелал видеть и Динку:

— Пусть придут вместе… Такая дружба дорого стоит! Ленька собирался недолго — почистил пиджак, вымыл ноги и взял Динку за руку:

— Пойдем, решается моя судьба! Девочка пошла, но, по мере того как они приближались к пристани, ее начала охватывать робость.

— Лучше б ты пошел один, Лень… — замедляя шаг, сказала она. — Ведь я совсем не знакома с этим капитаном…

— А я разве знаком? — возразил Ленька. И, оглянувшись на подружку, усмехнулся: — Не больно-то ему нужно наше знакомство!

— Я делаюсь больной… — вздохнула Динка. — Может, он очень важный?

Ей не раз приходилось слышать, как капитаны подают зычную команду со своих мостиков, да еще, не довольствуясь своим голосом, opyт в какую-то трубу… Что, если он вздумает вот так же заорать на них с Ленькой? Динка боялась слишком громких голосов, она видела также, что и матросы боялись своих капитанов, потому-то они всегда молча и быстро выполняют их приказания.

«Лучше б мне не идти… — тоскливо думала Динка. — Трудно понравиться такому строгому, взрослому человеку. Можно нечаянно сказать что-нибудь не так, как надо. И вообще нужно сидеть пришитой к стулу…»

В конце концов Динке начало казаться, что капитан должен быть похож на какого-то водяного учителя, потому что учителя, которых она знала, были сухопутные. В прошлом году, когда Катя хотела устроиться на службу, девочку отдали в гимназию. Но она удержалась там только одну неделю… Для начала ее сильно запугала Алина.

«Смотри не болтай зря и не забывай делать реверансы!» — несколько раз внушала она.

Динка не болтала и делала реверансы, но уроки казались ей слишком длинными, и, соскучившись, она попросту выходила из класса. За это ее приводили в учительскую и читали ей длинные, строгие нотации.

«Что тебе говорили и учительской?» — спрашивала мать.

Но Динка не помнила слов.

«Я помню только мотив, — простодушно сознавалась она и, подняв вверх палец, с точностью старалась воспроизвести полученный выговор: — Тра-та-та, тра-та-та, та-та-та-та… Но я все время приседала», — оправдываясь, добавляла она.

Марине посоветовали оставить ее еще на год дома. Динка перестала ходить в гимназию, но воспоминание о запертом вместе с детьми классе и о скучных, строгих учителях осталось у нее на всю жизнь. И теперь, приближаясь к пристани, она еле тащилась сзади Леньки, тихонько повторяя:

— Я делаюсь больной…

А Ленька, наоборот, сильно ободренный ее присутствием, шел смело. Он был уверен, что Макака понравится капитану и при ней этот первый трудный разговор с его будущим начальством пройдет легче.

— Иди, не бойся, — говорил он, поднимаясь по сходням и чувствуя дрожь под коленками. — Не бойся…

Матросы с любопытством смотрели на длиннополый пиджак Леньки и вихрастую голову его подружки. Один из них велел им обмахнуть шваброй пыльные босые ноги и с веселой ухмылкой проводил к капитану.

Перед дверью каюты Динка окончательно оробела и всунулась туда вслед за Ленькой боком.

«Не болтай зря и не забывай делать реверансы», — вспомнились ей слова Алины, и, не разглядев еще никого из-за Ленькиной спины, она поспешно и низко присела.

— Нам нужно господина капитана… — неуверенным голосом сказал Ленька.

— А-а! Пришли? — откликнулся из-за стола высокий человек в белом кителе. Идите сюда поближе… Я не господин, а просто капитан, — с улыбкой сказал он, откидываясь на спинку стула и внимательно разглядывая вошедших.

Динка бросила на него быстрый взгляд и увидела загорелое лицо с блестящими темными глазами, ястребиный нос, загибающийся книзу, и подпирающий шею высокий воротник кителя.

— Поближе… — повторил капитан, словно клюнув воздух своим длинным носом.

Ленька двинулся на два шага вперед. Динка на всякий случай сделала еще один реверанс и удивленно подумала:

«Вот так нос! Если б Кате такой нос, то она разбила бы зеркало».

Потом взгляд ее скользнул по каюте… Она заметила, что койка капитана была подвесная, а стол и стулья привинчены полу.

— Я слышал о тебе, — сказал Леньке капитан.

Голос у него был сочный, густой, и Динка, испугавшись, снова присела.

Капитан начал о чем-то спрашивать Леньку, как-то особенно внимательно и часто взглядывая на Динку, а она, заметив его взгляд, молча приседала с вытянутым, постным лицом. И чем больше она приседала, тем чаще и удивленнее взглядывал на нее капитан. Ленька тоже начал беспокоиться…