Чувства навыворот - Людмила Сладкова

— А вообще, знаешь что? — избавившись от ремня безопасности она, проворно выскочила из салона. — К черту вас всех! Всех! Видеть не хочу! Слышать не хочу! И… и… А! Пройдусь-ка я пешком!

— Вернись в машину! — услышала страшный рев, прежде чем захлопнула дверь. Она не знала, почему так себя вела. Не понимала. Да и не хотела.

Однако выйти из тупика Красницкий ей не позволил. Не менее шустро покинув автомобиль, он угрожающе преградил дорогу. А затем начал приближаться, вынуждая Синицыну машинально пятиться назад, отступая вглубь. Так продолжалось до тех самых пор, пока Ирина не прижалась обнаженными лопатками к холодной кирпичной стене, покрываясь при этом крупными чувственными мурашками. Все. Стоп. Бежать больше некуда.

— Далеко собралась? — поинтересовался парень вкрадчивым шепотом, буквально пожирая глазами ее тело. Его взгляд, лихорадочный, малярийный, полыхал самым настоящим безумием. Искрился от дикой потребности. Примитивного голода. И чего-то еще. Чего-то, чему она пока не находила объяснения.

— Нет! — внутренне ликуя от того, что действует на него, как дурман, девушка увлажнила пересохшие губы. — Свежим воздухом захотелось подышать…

Сильнее впечатав ее в шершавую стену, он гортанно прохрипел:

— Сейчас подышишь!

Жалящий поцелуй, больше похожий на укус, обжег шею.

— И покричу? — отозвалась она, запрокинув голову так, чтобы ему было удобнее.

— И покричишь! — пообещал Красный, прижимаясь к ней до безумия горячим и жестким пахом. А затем все отошло на второй план. Стало глубочайше плевать даже на то, что редкий любопытный прохожий мог их застукать. Напротив, осознание данного факта придавало какую-то особую остроту всему этому безумию. Его ненасытные, временами болезненные поцелуи лишали рассудка. А пальцы, умело порхающие по ее влажным разгоряченным складкам, доводили до исступления.

Превращали в безвольную куклу. В мягкий податливый воск.

— Слава, — жалостливо всхлипнула, впиваясь ногтями в широкие плечи.

— Что?

— Пожалуйста, — пребывая на грани, Ирина непроизвольно замотала головой из стороны в сторону, до боли прикусывая свою нижнюю губу, — еще!

— Еще, говоришь? — он мстительно прищурился. — А может, правильнее будет наказать мою девочку или вообще не дать ей кончить?

— За что?

— За психи твои непонятные, на ровном месте возникающие!

— Я больше… не б-у-у-у-у-д-у!

К счастью, его угрозы так и остались угрозами. Ведь произнося все это, Вячеслав с упоением вылизывал ее шею, покусывал мочки ушей, подбородок. И ни на миг не замедлился там, между ног, уже начинающих дрожать от приближающегося оргазма. Более того, тонко чувствуя ее состояние, он специально усилил интенсивность прикосновений и силу нажима своих пальцев. Заглянув прямо в глаза, надменно фыркнул:

— Радуйся, Синичка!

— Че- ох- му?

— Я сам улетаю, когда ты кончаешь!

Последнее прикосновение толкнуло Ирину за грань.

Тело пронзил сильнейший разряд статического электричества.

Мышцы окаменели. Зрачки блаженно скрылись под веками. Пульс взревел.

Она знала, что последует дальше. Красницкий обожал заполнять ее собой именно в такой острый момент. Пока влагалище сжималось. Сокращалось. Пульсировало от кайфа. Исключением не стал и этот раз. Слава погрузился в нее одним резким толчком до упора, безжалостно растягивая эластичные внутренние стенки своим внушительным объемом. Тихо застонали оба.

А секунду спустя ей пришлось всячески затыкать рот ладонями. Потому что обоюдные стоны становились все громче. Все безудержнее. От его яростного самозабвенного обладания ее телом девушке хотелось орать во всю глотку.

Он чудом сдерживалась. В какой-то момент он коснулся ладонью кирпичной кладки в поисках дополнительной опоры и вдруг замер.

— Что? — с трудом соображая и тяжело дыша, Ира уставилась на парня.

— Ледяная! — прозвучало с укором. — Стена же ледяная! Почему не сказала?

— Да плевать на…

— Мне не плевать!

Ничего не объясняя, Красный торопливо поволок ее к машине.

Затем заставил облокотиться руками на середину капота, прогнуться в пояснице и широко расставить ноги в стороны. Она подчинилась беспрекословно. Вновь рвано выдохнула, снова чувствуя его в себе.

Сдерживаться более молодой человек не стал, и Ирина начала терять связь с реальностью. Хватаясь за остатки самообладания, прошептала:

— Скажи… мне! Скажи!

— Сказать что?

— Что она наврала! — девушка подалась навстречу его жестким ударам, облегчая ему доступ в себя, и бессвязно пробормотала: — Что твоя бабка наврала! Что я нужна тебе не для того, чтобы тупо сбивать горячку! Что я… не временная!

— Ты дура, Синичка! — зарычал он утробно, толкаясь глубже и резче. — Моя! Моя… но дура!

— Ну, почему сразу…

— Да не временная ты! — Вячеслав ускорился до ужасающего темпа, вынуждая ее забыть обо всем и безудержно заскулить от наслаждения. — Единственная!

Мир разбился вдребезги. Разлетелся на мелкие атомы. Полный удовольствия девичий крик растворился в вечерней тишине. Забившись в конвульсиях, Ирина едва устояла на ногах. А когда Красницкий до боли стиснул ее талию и с ревом излился на обнаженные ягодицы, прошелестела, задыхаясь от нежности:

— Ты тоже… мой единственный!

Наградой ей послужил собственнический поцелуй в спину, между лопаток.

— Я убил бы тебя, будь оно иначе!

— Серьезно?

— Лучше не проверяй!

— Придурок!

Теперь уже громкий смех Красницкого эхом отразился от стен.

Несмотря на ошеломительную разрядку (эмоциональную и физическую) домой Ирина вернулась в очень и очень растрепанных чувствах.

Ибо разговор, подслушанный ею в особняке Красницких, забыть не могла. Несколько минут она просто стояла в прихожей, боясь даже шелохнуться. Потерянная и полностью дезориентированная. Затем направилась на кухню, тщательно вымыла руки и выпила залпом стакан холодной воды. Только после этих несложных манипуляций решилась на откровенный и явно непростой разговор с матерью, откладывать который более не имела права.

— Мам?

— Я здесь, милая!

Голос мамы доносился из гостиной, куда, собственно, Синицына и направилась.

Телевизор работал, но