Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. - Жерар Клейн

В самом деле, я чувствовал себя школьником, опередившим свой класс и попавшим в следующий, где он оказался не в силах тянуться за остальными. Впрочем, я не имел оснований смущаться, так как последующие наблюдения показали мне, что любой из земных математиков, очутившись на Марсе, был бы в таком же положении, как и я. Гигантские муравьи достигли такого высокого совершенства в математических науках и в музыке, что Бетховен и Исаак Ньютон показались бы здесь весьма посредственными умами.

Когда я встал на ноги, мне начали позволять выходить на улицу, правда, сперва только по ночам. Я просил, чтобы меня выпускали также и днем. Чтобы сделать свою просьбу понятной, я начертил на бумаге карту солнечной системы и показал пальцем на диск солнца. Моя просьба была удовлетворена, хотя и не без затруднений. Жизнь этих странных существ протекала исключительно ночью, и только немногим муравьям позволяли выходить днем для наблюдения за работой “хела-хела”. Вскоре я узнал, что обязанности надзирателей считались унизительными и предоставлялись либо преступникам, либо слабоумным членам коммуны. Муравьи называли сумасшедших словом, обозначавшим “получивший солнечный удар”, таким образом они приписывали припадки безумия влиянию солнца. К “лунам” же марсиане относились с гораздо большим уважением. В символике марсиан и в их иероглифах луны занимали весьма видное место. С особенным почтением относились к ним представители низших классов, не постигавшие истинного смысла официальной символики, которая была по существу своему чисто математической. Таким образом, когда насекомые в разговорах со мной упоминали о самих себе, они рисовали на бумаге муравья, стоявшего под полным месяцем, когда же речь заходила о “хела-хела”, они их изображали неизменно рядом с солнечным диском. Само собой разумеется, мне понадобилось известное время для приобретения этих сведений.

Между тем я совершал прогулки по городу, а также обследовал окрестности. Вскоре я окончательно убедился, что жизнь на Марсе сосредотачивалась исключительно в районе каналов. На протяжении многих миль тянулись поля, покрытые всевозможными культурными растениями и тщательно распланированные.

“Хела-хела” обрабатывали землю, доставляли воду в населенные центры. Муравьи относились к обезьянам с отвращением и презрением, с примесью, однако, некоторой боязни. Огромная физическая сила “хела-хела” делала их пригодными для выполнения всякого рода грубой работы, и физически слабые муравьи пользовались ими в качестве рабочего скота.

Все дома огромного города представляли собой общественные здания. Муравьи проводили день в подземных дортуарах. По ночам они выходили из своих убежищ и принимались за дело. Вскоре я увидал, что среди муравьев совершенно не было лентяев. Трудолюбие этих насекомых было поистине поразительно. У каждого из них были свои определенные обязанности, переходившие по наследству от отца к сыну. Музыканты и математики занимали привилегированное положение. Они пользовались чрезвычайным уважением всего населения. Жили они на общественные средства.

У насекомых-гигантов не существовало ни денег, ни частной собственности. Работа была необходима в равной мере для всех, единственным же вознаграждением служила пища. Таким образом никакие излишества и роскошь не были возможны на этой планете. Как я уже упоминал, в домах не было дверей. Дверь является, несомненно, символом права собственности. Она должна прежде всего защищать хозяина от вторжения непрошенных гостей с улицы. Кроме того, я заметил, что среди муравьев совершенно не было стариков. Это меня весьма удивило, и я сперва было подумал, что муравьи открыли секрет вечной юности. Впоследствии и, однако, узнал, что муравьи ликвидировали старость совсем иным, весьма жутким способом. В стране муравьев не заметно было никаких признаков культа; казалось, эти существа не имели никакой религии.

Для того, чтобы поближе познакомиться со странной породой существ, среди которых я очутился по прихоти судьбы, мне необходимо было прежде всего составить себе представление об их психике. Муравьи были, очевидно, поражены обнаруженными мною зачатками разума и желали продолжать изучение человеческой психологии.

В один прекрасный день мой старый знакомый, муравей-математик, пришел ко мне в сопровождении трех других муравьев. Глава этой странной делегации развернул передо мной карту солнечной системы, на которой были обозначены все планеты. Возле Венеры и Меркурия была начерчена формула 2 × 2 = 4, очевидно, носившая у муравьев секретно-символический характер. Я обратил внимание, что возле Земли этой формулы не было. Довольно быстро я сообразил, что формула 2 × 2 = 4, указывает на населенность планет разумными существами и на факт межпланетных сообщений; очевидно, муравьи не были осведомлены о Земле. Как я потом узнал, мое предположение оказалось правильным.

Рассмотрев карту, я указал на Землю и потребовал бумаги и отдельную карту моей родной планеты. Получив требуемое, я показал моим посетителям на карте Земли тот пункт, с которого я отправился в полет. Карта была большого масштаба, наша планета была представлена на ней чрезвычайно детально. Вообще, марсианская карта Земли далеко превосходила своей точностью и детальностью наши земные карты Марса. Все главные континенты, а также крупные острова были обозначены на карте, причем я заметил, что размеры как всей Земли, так и отдельных материков были вычислены чрезвычайно точно. Только в расположении тропиков я уловил некоторую погрешность: тропик Козерога на марсианской карте пересекал Рио-де-Лаплата, в то время, как в действительности он проходит через Патагонию; последнее обстоятельство мне прекрасно известно, так как я в свое время исследовал эту страну. Карта с несомненностью доказывала, что марсиане обладали гораздо более мощными астрономическими приборами, чем мы, и сумели отлично учесть атмосферные условия Земли.

Затем я взял карту Марса и, желая показать, что мне известно о сигнализации марсиан, поместил под изображением планеты следующую формулу:

Муравьи были, казалось, чрезвычайно изумлены; их усики усиленно зашевелились, словно стебли высохшей травы пампасов. Тогда я нарисовал свой летательный аппарат, а также ночного вора, его похитившего. Наконец, я начертал на принесенной муравьями карте проект пробега кометы Филиппса от Земли до Марса. Возле кометы я поместил изображение зеленого мотоциклета, совершающего межпланетный перелет.

Муравьи были до крайности поражены при виде моего рисунка. Они, несомненно, меня поняли. Вскоре, однако, пришла моя очередь изумляться. Глава муравьиной депутации показал мне рисунок, изображавший нечто вроде огромной пушки, выбрасывающей в мировое пространство снаряды, заключавшие в себе муравьев. На другом рисунке было показано прибытие муравьев-путешественников в снарядах на Меркурий и Венеру; на третьем — они изображались подлетающими к Земле. Очевидно, марсиане уже делали попытки установить сношения с Землей. Впоследствии я узнал, что они обладали телескопами такой мощности, что могли составить точные карты Урана и Нептуна. Таким образом нет ничего невероятного в том, что марсиане, изучив при помощи своих приборов Землю, выслали на нее отряд смелых пионеров. Я склонен думать, что муравьи-аргонавты при спуске на Землю попали в океан и потонули. Может быть, где-нибудь на дне Тихого океана гниют тела моих предшественников в области межпланетных сношений.

После непродолжительного безмолвного совещания муравьи ушли. По-видимому, мои сообщения произвели на них сильное впечатление. Впоследствии я узнал, что в результате этого знаменательного интервью было решено отложить наказание, которому я должен был подвергнуться за убийство муравья. Насекомые убедились, что я принадлежу к породе существ, отличных от “хела-хела”.

На следующий вечер ко мне явился муравей, наблюдавший меня во время болезни, и дал мне знаками понять, что он назначен моим наставником. Наши математические познания создавали почву для взаимного общения, однако муравей знал бесконечно более моего. Вскоре я узнал, что муравьи общались друг с другом совсем особенным способом, делавшим ненужными речь и письменные сношения. Благодаря своему высокому умственному развитию эти существа научились передавать свои мысли на расстоянии. Иначе говоря, они в своих сношениях пользовались исключительно телепатией, которая достигла у них степени точной науки. Физический орган речи, так же как и орган зрения, у них был атрофирован, зато телепатия была высоко развита. Правда, у них еще сохранились наружные органы зрения и слуха, но они были им совершенно бесполезны и играли в их организме роль, аналогичную роли аппендикса в человеческом теле. Должен сказать, что я сравнительно легко усвоил принципы языка мыслей. Возможно, что мне при этом помог математический склад ума.