Исчадие ада - Ульяна Соболева

Кристина приоткрыла глаза и посмотрела на парня, красный огонь потух, взгляд затуманился, и подбородок слегка дрогнул, на ресницах задрожала прозрачная капля и блестящей дорожкой скатилась по бледной щеке.

Габриэль осторожно вытер слезу, большая ладонь скользнула по лицу, и дрожащие мужские пальцы зарылись в короткие волосы на затылке Крис, привлекая ее к себе. Фэй ошеломленно смотрела, как Кристина обвила его шею тонкими руками, склонила голову ему на грудь, перестала дрожать.

- Не уходи, - всхлипнула очень тихо. И Фэй, с триумфом, посмотрела на Влада, который удивленно наблюдал за парнем. Он словно не понимал как тому удалось то, что не получалось у них всех. Кроме того Влад вряд ли догадывался о том что происходило между Габриэлем и Крис до того как она пропала. Нет, о чувствах парня знали все, но никто не мог предположить даже на секунду, что эти чувства взаимны.

- Не уйду. Никогда. Клянусь.

Фэй встретилась взглядом с Габриэлем и тихо сказала:

- Ее нужно осмотреть, поговори с ней, убеди. Это просто необходимо для нее же.

Мы подождем за дверью.

Фэй кивнула Владу и Лине, призывая их покинуть комнату и оставить Габриэля и Крис наедине.

- Что это, черт возьми, значит? – спросил Влад и в недоумении посмотрел на Лину, - чего еще я не знаю?

Фэй улыбнулась:

- То чего обычно не знают отцы о своих дочерях.

- Лина?

Влад перевел взгляд на жену.

- Они что любовники?

- Я бы не стала называть это именно так, - вместо Лины ответила Фэй, - у Габриэля есть все шансы вернуть ее к жизни. Она ему доверяет. Больше чем мне с вами, больше чем кому бы то ни было. Если тебя интересует близки ли они физически – да, близки.

Влад тяжело выдохнул.

- Я подумаю об этом потом…сейчас у меня просто нет сил на все это. Фэй, что от меня требуется? Лекарства, оборудование все что угодно.

- Если Крис позволит себя осмотреть, я смогу сказать тебе с уверенностью. Но думаю, нам придется отвезти ее в мою клинику для более точных исследований. И еще, ей понадобится психиатр. Я пока думаю, кто бы мог сделать это наилучшим образом.

- Хорошо, я понял. Дьявол, я бы хотел лично казнить того ублюдка. Жаль нельзя отправиться за ним в Ад и содрать с него кожу живьем. Серафим сообщил мне, что они нашли квартиру, в которой Миха жил последние месяцы и нас ждет много паршивых сюрпризов.

***

Кристина наконец-то перестала дрожать, тело постепенно отпускала судорожная конвульсия паники. Его запах ее успокаивал. Ровное биение сердца, мышцы под ее пальцами. Он такой сильный. Нет, не только физически, он сильный внутри как кремень, несгибаемый, не ломающийся, надежный. И только его прикосновения не внушали ей ужаса. Она почувствовала его там, в этом вонючем подвале, несмотря на истощение, несмотря на то что уже почти умирала, Крис его почувствовала и это дало ей силы начать бороться со мраком, который уже окутывал ее сознание. Когда Миха закончил ее истязать, и стащил со стола, она уже не могла пошевелиться, он обескровил ее настолько, что в этот раз Кристина была уверена – ей осталось недолго, и именно в этот раз она смирилась. Все. Это конец. Она должна позволить смерти утащить себя в Ад, потому что бороться уже не имело смысла. Она устала. И вдруг в ее сознание ворвалась аура Габриэля. Вначале Крис думала, что у нее галлюцинации, но нет, она его чувствовала и он приближался. К ней. Шаг за шагом, а у нее не было сил даже крикнуть. Как в страшном кино, когда открываешь рот и не можешь издать ни звука. Крис изо всех сил заставила себя приподняться и скатилась с постели на пол. Может удар ее тела о каменный пол донесется до Габриэля и он пойдет на звук. Крис старалась не потерять сознание, старалась держаться на плаву и потихоньку ползти к двери, но это только в ее воспаленном мозгу она ползла, на самом деле Кристина лежала на полу, едва прикрытая окровавленной простыней и дрожала от холода и слабости. Жизнь теплилась в ней только потому, что она слышала шаги Габриэля, все ближе и ближе. Крис знала, что он здесь. С трудом приподняла голову, но глаза заплыли, после многочисленных ударов носком тяжелого ботинка прямо в лицо, и сквозь узкие щелочки она различала его силуэт. В голове нарастал гул, и сил держаться уже не осталось. Она не хочет умирать. Не сейчас. Не тогда, когда Габриэль нашел ее, не сегодня…

Габриэль вынес Кристину на балкон. Свежий воздух и запах дождя ворвались в легкие головокружительным ощущением свободы. Крис распахнула глаза, вглядываясь в синее небо, просвечивающее сквозь тучи, которые молниеносно ползли на запад, открывая взгляду пронзительную лазурь. Мужские руки, сильные и в то же время нежные, дарили долгожданное тепло и покой. У нее не осталось сил сопротивляться, бороться с собой, воевать с ветряными мельницами. Только дикое желание позволить этому парню любить себя и позволить себе принять эту любовь, не драть свое сердце в попытках отрицать очевидное. Она любит Габриэля. Как давно? Разве это имеет теперь значение? Просто любит, до невозможности, до боли в груди. Имеет ли она на это право? Крис еще не дала себе ответ на этот вопрос. Не сейчас. Не сегодня. Он снова вырвал ее из лап кошмара. Она дома. И пусть ей все еще страшно, но она в родных стенах и скоро ей станет легче. Кристина очень постарается вернуться обратно с достоинством, несмотря на то что Миха с ней сделал… О боже, от одного упоминания его имени ее снова бросило в дрожь. Проклятый ублюдок, даже в Аду протягивает к ней свои костлявые пальцы. Крис содрогнулась, вспоминая, что это пальцы делали с ней, как раздирали ее плоть.

- Сколько времени меня не было? - тихо спросила Кристина, все еще прижимаясь щекой к груди Габриэля. Как ровно бьется его сердце. Еще никогда этот орган не значил для нее так много как сейчас. Раньше сердце представлялось всего лишь прибором перегоняющим кровь и жизненно необходимым, если его извлечь – враг умрет. А сейчас как много в этом слове – сердце. Особенно, когда Крис знает, что оно бьется для нее.

- Ровно три недели. Ужасно долгие, проклятые три недели, - ответил парень и посмотрел ей в глаза, - теперь ты дома и ты должна позволить Фэй осмотреть тебя.

Боже как чудесно слышать его голос. Она впитывала его каждой клеточкой своего истерзанного тела, и даже боль отходила на второй план. Пусть держит ее, никогда не отпускает.