Достигая Прозрения - Марти Бурнов

Да и вообще, ему никого не хотелось убивать сегодня. Желтый свет газовых фонарей давал необычайно уютное освещение, и на душе, несмотря на промозглую погоду, было тепло. У Нэйба возникло странное ощущение, что он внезапно оказался в очень знакомом и родном месте.

По проспекту, обдавая прохожих грязными брызгами, проехала конная повозка. Лошадь прямо на ходу навалила кучу. Копыта следующий лошади тут же перемешали навоз с остальной грязью. Нэйб улыбнулся. Земля – милое место, было что-то трогательное в ее дикости и первозданной непосредственности.

Что бы не случилось дальше, он больше не жалел о сделанном выборе. С того момента, когда Эри отдал ему кристалл с музыкой, Нэйб верил, что найдет друзей на Земле. Точно так же сейчас он понял, что вся его предыдущая жизнь была лишь путем на эту удивительную планету. Где люди чисты и непорочны по сути своей, где все бурлит и постоянно меняется и ни секунды не проходит в скуке и бездействии. Не это ли он искал всю жизнь?.. Не это ли было истиной целю? Вечное движение…

– Комиссар! – раздался сзади хриплый голос Семена.

Нэйб оглянулся. Матросы топтались на углу небольшой улочки. Задумавшись, Нэйб проскочил ее, даже не заметив.

– Нам сюда, – Михалыч сунул в рот папироску.

Запах вонючей самокрутки даже на расстоянии ударил Нэйбу в нос. Его вновь немного затошнило.

Узкую улочку, на которую они свернули, освещал один единственный фонарь. Света было мало и лишь снежинки, вперемежку с дождем летевшие на землю, отчетливо виднелись – каждая по отдельности. Нэйб шел к нему, как к маяку, и зачарованно любовался снежинками – это был единственный способ немного унять волнение, охватившее его.

"Что я им скажу? Как встретят они меня? – Нэйбу только сейчас пришло в голову, что иной цели, кроме как убедиться, что с друзьями все в порядке, у него не было. – Скажу, что просто рад их видеть! Безумно рад!"

– Комиссар! – вновь окликнул его Семен.

Теперь они с Михалычем указывали ему на единственный подъезд небольшого трехэтажного домика. По странному совпадению, он находился как раз напротив фонаря, который сразу показался Нэйбу неким указателем.

Нэйб решительно вошел в подъезд, яркий электрический свет резанул по глазам. Он поднялся на несколько ступенек вверх, замедляясь с каждым шагом и, наконец, нерешительно остановился перед массивной белой дверью с бронзовой, отполированной руками, ручкой.

"Профессор Остальский И.Н." – гласила табличка.

Нэйб не решался протянуть руку к медной бляшке звонка. Он боялся разрушить волшебство момента, боялся разочарования, что может ждать его за дверью…

– Именем реввоенсовета! – взревел Михалыч, по-своему истолковав нерешительность комиссара, и распахнул дверь пинком.

Нэйб был готов пристрелить его на месте. Но матросы уже ворвались в квартиру. Нэйб последовал за ними. По обе стороны длинного широкого коридора располагались открытые двери. Матросы уже скрылись в одной из комнат, но на светлом деревянном полу остались следы грязных башмаков. Отчего-то Нэйбу это показалось надругательством над его мечтой, и мгновенно привело в бешенство.

Он вбежал в комнату. За столом сидели трое. От нахлынувших чувств у Нэйба спазмом сжало горло.

– Именем реввоенсовета, вы арестованы! – заорал Семен и пальнул в потолок.

С потолка, словно снег, посыпались белые хлопья известки. Нэйб застыл, чувствуя, как не то от пыли, не от душивших его чувств, на глаза наворачиваются слезы.

– Это… это… Нэйб? – из-за стола привстал Аркаша. На его лице явственно читалась радость.

– Комиса-ар Нэйб! – Нэйб стер в лица пыль, заодно смахнув слезинку.

Лиа порывисто вскочила ему навстречу.

– Комиссар? – Семен наставил на нее винтовку.

– Да уйми-ись ты, Семё-он! – Нэйб отвесил матросу подзатыльник.

Грубое вмешательство Семена, дало Нэйбу некоторую встряску. Он вышел из счастливого ступора и широко распахнул объятья, принимая Аркашу и Лиа, повисших у него на шее.

Ничего не понимая, но чувствуя, что они с Семеном допустили какую-то оплошность, Михалыч достал из кармана самогон.

"Как все-таки хорошо быть властью…" – размышлял Нэйб.

Аркаша играл что-то на рояле, он сказал, что это Чайковский. Нэйб никогда о нем раньше не слышал, но музыка была очаровательной. Отчего-то Аркаша не захотел сразу играть Вагнера, а Нэйб не стал настаивать. Как приятно было вновь оказаться в кругу друзей и просто отдохнуть.

"Хорошо, что они послушались и ушли… – мысль Нэйба вернулась к матросам. – Иначе пришлось бы их убить… а это здорово бы подпортило вечер. И Аркаша с профессором могли не понять… Кстати, где он?"

Расслабившись и немного замечтавшись о новой жизни, Нэйб не заметил, как профессор Остальский покинул их. В лаборатории остались лишь Аркаша, в задумчивости ласкавший клавиши рояля, да Лиа, присевшая на диванчик, рядом с Нэйбом.

– Ну, что готовы? – возбужденный голос профессора ворвался в мелодию.

Аркаша остановился, развернулся на табурете и посмотрел на Нэйба.

– Не хотите ли немного попутешествовать, капитан?

– Если честно, я уже немного попутешествовал по вашей планете. С самой Аляски добираться сюда пришлось… Но если хотите… только я еще плохо знаю Землю, так что…

– Да не об этом они! – рассмеялась Лиа. – Они о Прозрении!

– Уж не думаете ли вы, батенька, мы тут даром время теряли? – с хитрой насмешкой прищурился Иван Никифорович.

Он скинул ткань с чего-то громоздкого, стоявшего в углу. Похожее сооружение Нэйб видел в салоне космической яхты. Только эта машина была намного больше, оно и понятно, на яхте под рукой профессора были более совершенные комплектующие.

– Неужели?.. – выдохнул Нэйб. – Неужели вы научились управлять этим?!

– Ну… если честно, еще не знаю. Я только на днях закончил. Собственно, даже еще не закончил, – профессор нажал на длинный рычаг, торчавший из машины.

В машине открылась полость, куда Иван Никифорович влил какую-то желтоватую жидкость.

– Катализатор, – пояснил он. – Вот. Теперь – готово! Аркаша, играй!

Профессор торжественно подошел к диванчику и взял Лиа и Нэйба за руки.

– С богом!

– Это они так перед путешествиями говорят, – с нервным смешком пояснила вилирианцу Лиа.

Нэйб закрыл глаза. Вот он, Вагнер. Величественная мелодия, как всегда повлекла его за собой. Нэйб растворялся в ней. Он не знал, о чем лучше думать, что представлять себе, когда совершаешь путешествие через Прозрение. Да и не мог ни о чем думать. Мелодия захватила его и понесла.

Он казался себе бабочкой, что парит над цветами, поднимаясь все выше и выше над миром, влетая под самые облака. Из бабочки он превратился в комету… наверное, поэтому перед глазами так ослепительно сверкнуло и жар солнца опалил лицо. Или он сам стал солнцем. Ярким и невыносимо горячим…