Достигая Прозрения - Марти Бурнов

Не добежав десяток метров, виллирианец остановился.

На повозках грудой лежали туши животных – больших, свежеубитых, колышущихся от жира. Судя по некрупным ластообразным конечностям – водоплавающих. Злобные пушистые твари, впряженные в повозки, с рычанием скалили зубы, а широкие узкоглазые лица одетых в шкуры людей, ничем не напоминали утонченные черты профессора и Аркаши, и, кажется, были перепачканы кровью. Ледяной ветер донес запах зверья… Нэйб засомневался, что попал на Землю… или, что это та Земля… мало ли что тут ИСБ сторожит…

– Откуда взялся? – голос землянина звучал хрипло и отрывисто, как будто он редко пользовался словами.

Нэйб не знал, что и сказать. А что толку что-то им говорить, переводчика-то у них все равно нет…

Немного подумав, Нэйб решил быть честным. Он ткнул пальцем в небо.

28. Победа пролетариата.

В лицо веяло ледяным северным ветром. Нэйб сидел на скамеечке в сквере и, прикрыв глаза рукой, смотрел на солнце, светившее сквозь голые черные ветви. Не оставляла мысль, что с тех пор, как он покинул родной Виллириан, ни одна планета не служила ему пристанищем так долго. Пожалуй, это что-то да значило…

Ему не повезло. Аляска, куда он приземлился, оказалась не только ужасно холодной, но и находилась на другой стороне планеты от намеченной цели.

Вчера он, наконец, добрался до Петрограда, именно так назывался этот город. Город произвел странное впечатление. Чувствовалось какое-то беспокойство, витавшее в воздухе. С утра Нэйб успел повстречать несколько человек, громко провозглашавших всеобщее равенство и кричавших что-то о правах народа. Вокруг них быстро скапливались толпы. Появлялись красные флаги.

Из любопытства он прислушался к лозунгам. Кажется, народ был недоволен политикой правительства. Обычное дело. И как обычно, вскоре появилась полиция. Не ясно было, поддерживают стражи порядка митингующих, или собираются разогнать, но Нэйб, на всякий случай, решил и не выяснять этого. Пришлось срочно оставить столь увлекательное зрелище. А жаль…

Нэйб усмехнулся воспоминаниям. Затем достал из кармана коробочку. Новую, с резными вставками из моржовой кости. Хорошая коробочка, красивая. Она досталась ему вместе с изрядным количеством золотого песка и вместе с ним прибыла в Петербург с Аляски. Аркаша, конечно, сказал бы, что нехорошо брать чужие вещи, и, наверняка, приплел бы сюда очередную теорию вселенских волн, но золото пришлось позаимствовать, чтобы выбраться с промерзшей насквозь Аляски.

В коробочке лежал белый порошок. Белый, конечно, не голубой, но тоже неплохо поднимал настроение. Кокаин. Нэйб вдохнул немного.

– Товарищи! – послышался сиплый голос позади.

Нэйб оглянулся. На углу скверика грязноватый усатый тип, в черной форме и торчавшей из-под нее полосатой майке, вдохновенно заложил руку за спину, вторую поднял вверх и продолжил:

– Товарищи! Доколе мы будем молчать?! Буржуйское правительство пьет нашу кровь! Оно наживается на наших бедах и… и продолжает бессовестно грабить народ!

Тип явно путался в словах, но восполнял это энтузиазмом, энергично размахивая рукой и слегка раскачиваясь в такт словам. На него уже пялились трое мужичков, женщина, в забрызганной грязью юбке, и пара ребятишек.

– Правильно! Правильно говоришь, дальше давай! – выкрикнул один из мужиков, как показалось Нэйбу, с утра уже немного пьяный.

– Доколе?! – выкрикнул полосатый. Он энергично крутил головой и вращал глазами, пытаясь родить что-то еще.

По улице, размазывая грязь и расплескивая по сторонам слякотные лужи, проехала бронированная машина. Нелепая и уродливая, она трещала и тарахтела, заглушая хриплый голос усатого. Тот обрадовался, получив передышку.

– Вот! В этом наша сила! – закричал он и ткнул машине в след. – Мы проедем по буржуазии, как броневик, втопчем ее в грязь, умоем кровью! Намотаем ихние вонючие кишки на наши, заводские, пролетарские шестеренки!

Тут Нэйбу стало смешно. Энергия, хлынувшая в него вместе с кокаином, требовала выхода. Он порывисто вскочил со скамьи и уверенным шагом подошел к оратору.

– И на-аше будущее ста-анет таким же ро-овным и гла-адким, как эт-та дорога! – закончил за него Нэйб. – Ур-ра, това-арищи!

Ему повезло, на пароходе, по пути в Россию, он встретил русского и успел освоить язык, правда, говорил с сильным акцентом.

– Вот! – обрадовался усатый и обхватил Нэйба за плечи. – Товарищ комиссар сейчас все вам и расскажет!

– Рев-волюция, това-арищи, это не просто смена униформы на жа-андрамах, это состояние ду-уши! Нашей ду-уши. Наро-одной, пролета-арской!

Нэйб простер руки навстречу толпе, которая, надо сказать, увеличивалась прямо на глазах. Виллирианец вошел в раж. Он вспомнил газету, которую подсунул ему в качестве обучающего пособия тот русский на корабле, и продолжил:

– Радикальная трансформация созна-ания. Освобождение от поро-оков, предрассудков и прочей скве-ерны, как отдельно взятого индивиду-ума, так и всего пролета-арского общества. Нам всем предстоит изживать в себе дурма-ан религии и ложь, что сеет буржуазия. Не просто изживать, а выжига-ать раскаленным железом, чистым и непрекло-онным, как молот рабочего, творя-ащий его!

Толпа, привлеченная громким голосом Нэйба, его выдающейся внешностью, а так же черным кожаным плащом, характерным для красных комиссаров, продолжала увеличиваться. Память Нэйба была отличной. Митинг затянулся. Нэйб не очень понимал значение многих слов, но дополнительных вопросов не боялся. Он по глазам видел, что слушатели понимали еще меньше него, но были в восторге.

– Ну ты даешь! Вот это по-нашему, по-пролетарски! Мощно задвинул! – усатый тип энергично хлопал Нэйба по плечу. – Так их, буржуев-кровососов!

– Откуда сам-то будешь? – к ним подошел еще один тип в форме нараспашку и такой же полосатой майке.

Нэйб заподозрил, что полосатые майки – это атрибут принадлежности к определенному клану.

– Издалека. Меня послали сочувствующие това-арищи, – неопределенно отозвался виллирианец. – Ваш пример зажигает всю планету!

– Финн, что ли?.. – улыбнулся усатый. – Из Хельсинки?

Нэйб кивнул. Он не знал, что такое Хельсинки, но, на всякий случай, счел нужным уточнить:

– Из Ви-иллириана. Это неподалеку.

На лицах полосатых типов отразилось понимание.

– Хороший городок. Небольшой, но пролетарский, – серьезно кивнул усатый. – Будем знакомы! – протянул он руку. – Я – Семен, а это – Михалыч.

– В комиссариате уже отметился? – деловито осведомился Михалыч.

– Э… – Нэйб немного растерялся. Слово комиссариат ему не нравилось, чем-то напоминало ИСБ. – Не успел еще, да и документы у меня укра-али.