Любовь до гроба - Анна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господин Рельский помолчал, давая гномке осознать ужасные перспективы, и закончил успокоительно:
– Мне нужно изобличить убийцу, чтобы снять подозрения с невинных, но я вовсе не стремлюсь уничтожить вашего жениха. Обещаю, если вы сознаетесь, то я представлю дело как несчастный случай. Кроме того, я «позабуду» о мятежных воззрениях господина Реинссона.
Барышня Реинссон смотрела на него молча, дрожа и кутаясь в шерстяной палантин. В ней явственно боролись почти животный, нутряной ужас и доводы разума, побуждающие сражаться дальше. Слишком многое свалилось на нее за последние недели: смерть отца, ужасное известие, что в этом повинен ее же собственный жених, решимость пособничать ему, а затем угрызения совести и страх.
Все это постепенно подтачивало ее волю, и наконец она сломалась.
– Я все расскажу, – промолвила она чуть слышно.
Мировой судья кивнул, стараясь скрыть облегчение.
– Может быть, вам чего-нибудь выпить? Вы очень бледны.
– Вина, пожалуйста, – слабым голосом попросила гномка, указывая на столик, где в окружении бокалов стоял графин.
Осушив стакан, она вполне оправилась и сумела взять себя в руки, а затем поведала обо всем связно и почти спокойно.
Глава 36
Рассказ ее подтвердил показания оборотня и заполнил некоторые лакуны.
Накануне убийства господин Ларгуссон пригласил друга к себе в библиотеку, дабы как следует отметить предстоящую свадьбу. Надо думать, госпожа Дарлассон не одобрила бы мальчишник прямо на рабочем месте, однако отчего-то сторож был совершенно уверен, что начальница той злосчастной ночью не нагрянет с проверкой.
Итак, гномы распивали бутылку за бутылкой, и разговоры их делались все оживленнее. Как водится, после обсуждения достоинств гномок и фанфаронских описаний похождений счастливого жениха, беседа свелась к обсуждению политических воззрений обоих приятелей.
В этом вопросе их мнения были совершенно различными: господин Ларгуссон считал бессмысленными попытки добиться независимости гномов, тем паче что им и так неплохо жилось, а господин Реинссон был пламенным борцом за свободу и чрезвычайно возмущался безразличием сторожа.
Раззадоренные принятым горячительным, друзья бурно спорили. Как нередко бывает, полемика в итоге обернулась пьяной дракой. Получив от приятеля пару зуботычин, господин Реинссон разозлился и грубо толкнул сторожа, отчего тот отлетел в сторону, ударился головой о каминную доску и уже не поднялся.
Протрезвевший от испуга гном убедился, что друг мертв, и в ужасе бросился прочь из библиотеки, даже не заметив упавший канделябр, от которого вскорости занялся пожар.
Разумеется, по дороге он не видел никого и ничего, и отпрянувший в тень ульвсерк остался незамеченным.
Господин Реинссон бросился к невесте, стремясь обсудить случившееся и убедить ее в своей невиновности. (К тому же дом покойного Ларгуссона был много ближе, чем его собственный.)
Выслушав его, гномка пришла в ужас, но тут же постаралась собраться и размышлять здраво. Она заявила жениху, что при таких обстоятельствах в его версию никто не поверит, и обещала помочь.
Наутро новоявленные сообщники с удивлением услышали о пожаре и краже. Если первое еще можно было объяснить случайно опрокинутым подсвечником, то последнее уже не укладывалось ни в какие рамки!
Таким образом гномы убедились, что решение не сознаваться в содеянном было весьма здравым. Кто поверил бы в отсутствие злого умысла, если одновременно совершено воровство?! В свете этого смерть господина Ларгуссона приобрела куда более зловещий оттенок…
Лишь в одном господин Реинссон ослушался своей невесты, точнее, не стал с нею советоваться. Терзаемый страхом, он решил привлечь внимание к другим подозреваемым и бросился чертить руны на воротах Чернов-парка и Эйвинда, а также весьма умело и тонко распускал туманные слухи о причастности гадалки к убийству, в чем ему невольно помогала госпожа Шорова, хотя и по другим причинам. Здравомыслящая барышня Ларгуссон впоследствии укорила жениха за недомыслие и была совершенно права, поскольку именно его собственные действия бросили тень подозрения на него самого.
– Благодарю вас за правдивый рассказ, – слегка поклонился мировой судья, когда она замолчала. – Обещаю, что вы не пожалеете.
Гномка глубоко вздохнула и созналась:
– Я уже не жалею. Слишком тяжело все это носить в себе. Не зря ведь говорят, что исповедь облегчает душу.
– Разумеется, – подтвердил господин Рельский, оставив при себе мнение о пользе откровенности, и попросил все записать. Толку с письменного признания было мало, однако гномка вряд ли знала об этом…
Когда барышня Ларгуссон уже заканчивала, служанка доложила о приходе господина Реинссона.
Гном торопливо влетел в комнату, сияя улыбкой, но при виде мирового судьи стушевался.
– Добрый день, – произнес он растерянно.
– Действительно, добрый, – признал господин Рельский, смущая господина Реинссона пристальным взглядом. – Надеюсь, вас порадует известие, что сегодня мы наконец отыскали убийцу вашего друга.
Гном выронил букет, который сжимал в руках, видимо, напрочь позабыв, кому он предназначался. Взгляд на смертельно-бледную невесту его ничуть не успокоил.
– Я… я рад, – промямлил он, – конечно, рад…
Он замолчал, пытаясь унять волнение, и спросил уже спокойнее:
– И кто же это?
– Вы, – спокойно ответствовал мировой судья.
Господин Реинссон ошалело посмотрел на него, потом нащупал стоящий рядом стул, пододвинул к себе и грузно уселся.
– С чего вы взяли? То есть, я хочу сказать, какая несуразица… – забормотал он перепуганно.
«И вот этого слизняка мы искали так долго?!» – подумал господин Рельский, испытывая гадливость к слабовольному гному. Невеста господина Реинссона была куда сильнее духом, и любовь ее, видимо, носила скорее материнский характер…
– Не стоит отпираться, – процедил мировой судья, – барышня Ларгуссон уже во всем созналась.
Гном бросил растерянный взгляд на суженую, которая молча кивнула.
По щекам совершенно раздавленного господина Реинссона покатились слезы.
– Я не хотел, не хотел… – залопотал он.
– Не нужно, – отмахнулся мировой судья. – Должен признаться, я верю, что вы убили Ларгуссона по неосторожности, поскольку никакой корысти вам в его смерти не было, скорее наоборот. Поэтому я обещал барышне, что приложу все усилия, чтобы присяжные сочли ваши действия неумышленными. Но для этого вы должны явиться с повинной.
Гном минуту молчал, пытаясь понять слова Рельского сквозь ужас, туманящий мысли, потом радостно закивал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});