Ребус-фактор - Александр Громов

– Ты должен понять одну вещь, – сказал мне Варлам. – Я не вправе рассчитывать на твои сыновние чувства. Я только знаю, что из тебя получился человек, а не дрянь. Решай сам. Это твоя жизнь. Я за тебя решать не стану.

Мы долго молчали. В пустом полутемном пивном зале с липкими столешницами слышались только шаркающие шаги неуклюжей официантки. Она то и дело поглядывала на нас и наконец сварливо осведомилась, долго ли мы еще собираемся тут торчать.

Мы расплатились и вышли. В ночном городском небе тускло светились звезды. Им мешал свет уличных фонарей, Луны Малой и Карлика, ползущего с востока к югу по восходящей дуге. Вселенная жила своей жизнью, Твердь – своей, а мне предстояло выбрать свой путь.

И, кажется, я его уже выбрал.

Эпилог

Несуразное угловатое чудовище появилось внезапно, завершив очередной гиперпрыжок. Только что на дальних задворках очередной звездной системы не было ничего, если не считать метеоритов, кометных ядер и космической пыли, – но вот пылинки вспыхнули, мгновенно сгорая под натиском гиперполя, рисунок созвездий исказился, и из разгоревшегося бледно-лилового зарева медленно выплыл устрашающих размеров монстр.

Автоматический бот-сеятель был уже очень стар. Корабли его класса обычно жили пятьдесят, сто, полтораста лет – этот давно разменял третью сотню. Его обшивка истончилась, ресурсы дублирования систем и саморемонта подошли к концу. Корабль знал, что по теории вероятностей погибнет скорее от физического износа, чем от внешних факторов. Дальний космос сыграл с ним злую шутку. Корабль не превратился в облако осколков при случайном столкновении с ядром кометы, не попал в плотный метеоритный рой, не испарился, проложив гиперканал прямо к поверхности звезды. Ему предстояло умирать медленно, может быть, в течение еще целого столетия.

Мозг бота-сеятеля осознавал свое вероятное будущее, но это не заботило его. Пока не окончена работа, все ресурсы должны тратиться на ее выполнение. С аксиомами не спорят. Корабль имел цель, пока в его чреве еще оставалось несколько буев, которые он мог сбросить на теоретически пригодные для колонизации планеты. Достижение цели есть радость. Корабль не думал о том, что ждет его, когда будет отстрелен последний буй.

Вскоре лиловое зарево погасло, и звезды вновь заняли свои законные места. Осталась лишь рябь кривизны пространства, быстро разбегающаяся и затухающая. Некоторое время ничего не происходило. Затем включились двигатели, и глыба корабля пришла в движение. Корабль не торопился, но и не терял времени. Сканируя местные искривления гравиполя, чувствительные датчики корабля обнаружили возле карлика семью планет – три газовых гиганта и четыре твердых шарика.

Третий из них с трудом вписывался в заданные параметры.

Выйдя на орбиту планеты, корабль сбросил буй.

Там, куда он упал, вспыхнул было пожар, но быстро погас сам собой. Заснеженная тундростепь – не то место, где огонь может набрать силу и опустошить полматерика. Сгорело лишь несколько карликовых, пригнутых ветрами к земле деревцев, да вокруг раскаленного шара образовалась большая проталина. Шарахнулся и ускакал прыжками небольшой зверек с белой шерстью. И только.

Остыв и сбросив обгоревшую корку, шар начал видоизменяться. Он растянулся в блин и, сокращаясь, как плоский червь, выполз из выбитой им ямы. Вскоре блин стал толще – буй поглощал оттаявший грунт и перерабатывал его, наращивая массу и возможности. Вырастив лучемет, он освободил от снега и растительности площадку радиусом в сто шагов.

Распластался ковром – и замер, впитывая энергию маленького холодного солнца. Тянулись холодные дни, их сменяли морозные ночи. Иногда шел снег. Чтобы растопить его, буй тратил энергию. Это не нравилось ему, потому что отдаляло то, в чем заключался смысл его существования.

Очень нескоро пришел день, когда буй почувствовал, что он готов. Центр ковра начал вспучиваться горбом, и к центру поползли края. Ковер съеживался, словно шагреневая кожа, но не терял объема. Скоро он вновь стал шаром, но лишь на минуту. Какая-то сила заставила его сплющиться с боков, словно эритроцит или колесо без спиц. Прошла минута, и буй врос основанием в почву. Теперь он смахивал на надгробие без надписи, но размер надгробия напоминал по меньшей мере о слоне.

И вновь долгое время ничего не происходило. А потом настал вожделенный миг. Буй ощутил сигнал извне и потянулся к нему всеми инстинктами, машинными и примитивными. Время пришло. Одна из плоскостей «надгробия» никак не изменилась, зато на второй проявилось круглое пятно полутораметрового диаметра. По твердой, казалось бы, поверхности пятна пробежала рябь, и пятно стало бездонной дырой, освещенной изнутри бледным, похожим на коронный разряд, лиловым сиянием.

Первым оттуда выплыл небольшой, смахивающий на блюдце механизм. Взяв пробы воздуха, почвы, выдернув сухую травинку в качестве биологического образца, он проплыл над тундрой туда-сюда, вернулся к «надгробию» и канул в лиловое сияние.

Некоторое время ничего не происходило.

Но вскоре из Врат боком, по-крабьи, вылез человек в утепленном белом комбинезоне, бронежилете, дыхательной маске и с короткоствольным импульсным лучеметом на ремне через шею. Посидел на корточках, вертя головой и стволом во все стороны, и осмелился привстать.

Вновь тщательно огляделся и позвал напарника:

– Эй, где ты там? Выходи давай.

Появившийся из Врат второй землянин первым делом зябко поежился.

– Бр-р… Не курорт.

– Орбита планеты очень эксцентрична, – пояснил первый. – Зато ось вращения почти не наклонена. Когда планета в перигелии, на планете везде лето.

– Жаль, что не сейчас, – буркнул второй.

– Зато хищной фауны не видно.

– Ну, какие тут хищники, кроме мерзлых?

– Всякое бывает. Ты по сторонам-то гляди…

Один чуть впереди, другой чуть сзади – они отошли сотни на две шагов, сделали круг и вернулись к Вратам.

– Так и доложим: запускать пробную партию пока нельзя, – сказал первый, обирая сосульки с дыхательной маски. – Надо дождаться хотя бы весны.

– А по-моему, дохлый номер, – возразил второй. – Померзнут переселенцы.

– Это не нам решать, – парировал первый. – Если они не ленивы и если лето здесь теплое – ничего не померзнут. Выживут, расплодятся и лет через двести еще права качать начнут. А там, глядишь, и о независимости задумаются.

– На что она им?

Первый пожал плечами и от этого движения зябко поежился.

– А я знаю? Просто почему-то всегда так бывает. Ну ладно, пошли в тепло, нечего тут околевать…

Оба скрылись во Вратах, и лиловое сияние погасло.

Погрузившись в дрему, автоматический буй, превратившийся во Врата, ждал. Даже на Земле никто не знал, дождется ли он когда-нибудь выполнения своей главной миссии, но он терпеливо ждал, только в ней видя смысл своего существования.