Последний довод королей - Джо Аберкромби

А над ним стоял огромный могучий человек, который что-то говорил — губы его шевелились, от этих слов у Логена гудело и звенело в ушах, но он воспринимал их как шум. Ногу неприятно покалывало, сердце билось неровно, в висках стучало. Он слышал звуки, громкие, бряцающие, накатывающиеся на него со всех сторон, и эти звуки тоже причиняли ему боль. Челюсть ныла нестерпимо, все сильнее и сильнее.

— Держись…

В воздухе что-то заскрежетало, щелкнуло, но шум стих. Голоса больше не было слышно. Он из последних сил протянул руку, и его ладонь уперлась Тулу в грудь. Логен попробовал оттолкнуть его, но великан лишь взял его руку и сжал ее.

— Отлично, — пророкотал он низко. — Я держу тебя.

— Да, — прошептал Логен, и его окровавленные губы растянулись в улыбке.

Он сжал могучую руку Тула с отчаянной силой, а второй рукой нашел рукоятку ножа, скрытого под одеждой. Острое лезвие выскочило мгновенно и убийственно, как змея, оно вонзилось в толстую шею великана по самую рукоятку. Лицо Тула выразило удивление, когда кровь хлынула у него из горла, потекла по губам, по окладистой бороде, закапала с носа, скатываясь по груди. Но удивляться было нечему.

Прикоснуться к Логену Девять Смертей — значит прикоснуться к смерти, а у смерти любимчиков нет. Она не делает исключений.

Девять Смертей поднялся, сбросил с себя тяжелое тело. Его окровавленный кулак сомкнулся вокруг рукоятки гигантского меча. Эта громадная полоса ослепительно-яркого металла, темного и прекрасного, — отличный инструмент для работы, ожидавшей Логена. Очень много работы.

Но хорошая работа — высшее блаженство. Девять Смертей раскрыл рот и в одном долгом вопле выплеснул всю свою бездонную любовь и бесконечную ненависть. Земля зашаталась под ним, вдохновенная прекрасная битва волной подхватила его и увлекла в свои мягкие объятия. Он был дома.

Лица мертвых перемещались вокруг него, расплываясь, он слышал их рев, проклятия и гневные выкрики. Но эта ненависть делала его еще сильнее. Длинный меч отбрасывал людей с его пути, оставляя их поверженными, извивающимися, сломленными, истекающими кровью, воющими от счастья. Те, кто защищался, его не интересовали. Живые были по одну сторону, он — по другую. Он прорубал кровавый и праведный путь сквозь их ряды.

Секира блеснула на солнце яркой дугой, подобно угасающей луне, и Девять Смертей скользнул под ней, отбросив какого-то человека ударом тяжелого сапога. Человек поднял щит, но огромный меч прорубил нарисованное на нем дерево, и то дерево, что находилось под рисунком, и руку под ними, затем вспорол кольчугу, словно она была из паутины, и вскрыл брюхо, как мешок с ядовитыми змеями.

Мальчик, почти ребенок, съежился и упал на спину, вцепившись в тяжелый щит и непомерно большую секиру. Девять Смертей посмеялся над его страхом, оскалив зубы. Тихий внутренний голос нашептывал ему, что надо сдержаться, но Девять Смертей его не слышал. Длинный меч пробил и большой щит, и маленькое тело, кровь окропила влажную землю, камни и потрясенные лица тех, кто видел это.

— Хорошо, — произнес он со своей жуткой улыбкой.

Он был Великий Уравнитель. Мужчина или женщина, молодой или старый, он ко всем относился одинаково. В этом была какая-то грубая красота, ужасающая симметрия, высшая справедливость. Невозможно уклониться, невозможно вымолить прощение. Он двигался вперед, он был выше, чем горы, и люди шарахались в стороны, что-то бормотали и разбегались. Круговорот щитов, нарисованных узоров, цветущих деревьев, струящейся воды, испуганных лиц.

Их слова радовали его слух.

— Это он.

— Девятипалый.

— Девять Смертей.

Круговорот страха, и он в самом его центре, а люди достаточно благоразумны, чтобы бояться.

Смерть была нарисована свежей кровью на бесплодной земле. Смерть слышалась в жужжании мух над трупами за стеной. Смерть отпечаталась на их лицах, ее разносит ветер, ее вмещала в себя изогнутая линия гор между верхушками гор и небом. Все мертвы.

— Кто следующий вернется в грязь? — шепотом спрашивает он.

Какой-то смелый карл выступил вперед со щитом в руке. На щите была изображена свернувшаяся кольцами змея. И прежде чем он поднял свое копье, меч Логена Девять Смертей сделал круговой выпад поверх его щита, под край шлема. Острие лезвия отрубило челюсть карла и пронзило плечо следующего воина, глубоко врезалось в грудь и опрокинуло его на землю. Кровь хлестала из немого рта. Еще один человек появился впереди, и меч обрушился на него, точно падающая звезда, разрубил шлем и череп под ним до самого подбородка. Тело рухнуло на спину и стало корчиться, отплясывая веселый танец в грязи.

— Танец! — рассмеялся Логен, и его меч завертелся вокруг него.

Все окрест заполнилось кровью, поломанным оружием и человеческими останками. Это были секретные буквы, тайные узоры, которые он один мог видеть и понимать. Клинки рубили и кололи, впивались в него, но ничего не могли с ним сделать. Он сполна платил за каждую царапину на своей пылающей коже. Девять Смертей смеялся, а ветер, огонь и нарисованные на щитах лица смеялись вместе с ним, не в силах остановиться.

Он стал бурей Высокогорья, его голос звучал раскатом грома, его рука мелькала так же быстро, безжалостно и неотвратимо, как молния. Он мечом вскрывал живот противника, выворачивал его, разбивал рот рукояткой, выхватывал копье свободной рукой и внезапно вонзал его в шею на треть, колол карла в бок, и он зиял открытой раной. Он кружился, вертелся, перекатывался, опьяненный до головокружения, выплевывал огонь и смех. Он выковал новый мир вокруг себя. Мир широкий, как его гигантский меч. Мир, в котором все принадлежало ему.

Его враги остались за пределами этого мира. Они отшатнулись от Логена, переполненные ужасом. Они узнали его, он видел это по их лицам. Раньше они шепотом обсуждали его дела, он слышал сам, а теперь он преподал им кровавый урок. Они узнали правду, и Логен радовался тому, что они все поняли. Один из них, стоявший впереди, поднял руки, потом склонился и положил секиру на землю.

— Ты прощен, — прошептал Девять Смертей и ударил мечом о землю.

Затем он устремился вперед, схватил этого человека за горло и поднял в воздух обеими руками. Тот отбивался, лягал его и боролся, но хватка Логена Девять Смертей была крепкой, как лед, разрывающий тело земли на части.

— Ты прощен!

Его железные большие пальцы все глубже входили в шею человека, пока из-под них не засочилась кровь. Он поднял сопротивляющееся тело на вытянутых руках и держал его, пока человек не затих, а потом отбросил. Тот упал в грязь и барахтался там, что очень развеселило Логена.