Афган, снова Афган... - Александр Иванович Андогский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом мы сидели в нашей комнате, чистили оружие, набивали патронами запасные автоматные рожки, разбирались с амуницией.
Из посольства нам прислали водку. Да какую! Это были красивые бутылки с «винтом» и черной наклейкой — «Посольская». Несколько бутылок принесли в нашу комнату.
— Ух, ты…
— Вот это — жизнь! — глубокомысленно заявил Саша Иващенко.
А я подумал про себя: если принесли водку — значит, все свершится сегодня. Хотя кто знает? Я вспомнил, как мы сидели летом во дворе посольства и ждали команды на захват Амина. Тогда нам тоже выносили водку. А операция так и не состоялась…
Стало вечереть. Титыч куда-то исчез, а затем вернулся в сопровождении четырех солдат, которые стали затаскивать в нашу комнату и складывать у стены бронежилеты.
— Ребята, разбирайте броники! — скомандовал Титыч.
Кстати, таких бронежилетов я никогда позже не видел. Тяжеленные, с большим вырезом на груди — как декольте! Спина не защищена. По бокам — шнурки, которые надо завязывать. Поверх металлических пластин эти бронежилеты были покрыты каким-то темным материалом со швами, как на телогрейке… Почти все жилеты оказались коротковаты — нижняя передняя часть не доставала до паха.
— Эх, коротка кольчужка! — сказал рослый Серега, примеривая бронежилет.
— Наверное, их делали для боевиков-карликов! — предположил я.
Я помог надеть и застегнуть на боках бронежилет Володе Быковскому, потом он помог мне. Жилет был тяжелый и сковывал движения. Поверх него кое-как натянул куртку. Потом надел поясной ремень со всеми подсумками, с рожками для автомата, с гранатами, с пистолетом в кобуре, со штык-ножом, с саперной лопаткой. Да… Как же двигаться в таком снаряжении? Но делать нечего: надо привыкать! Через полчаса я как-то пообвыкся.
Зашел Титыч.
— Ребята, чтобы своих не пострелять, решено на правый рукав каждому из наших надеть белую повязку. Так что давайте, делайте…
Попробовали сделать повязку из бинта — ерунда получается. Нужно столько бинта намотать на рукав, чтобы издали такая повязка выглядела белой!
— Мужики, давайте сделаем повязки из простыней! — подал кто-то идею.
— А чью простыню будем рвать? — поинтересовался осторожный и предусмотрительный Володя Быковский. — Свою я рвать не буду! Как потом за нее отчитываться? Постельное белье ведь когда-то надо будет сдавать?
— Эх, какие там простыни! Гори они ясным огнем! Живы останемся — будут новые простыни, будет все… А помрем — постельные принадлежности не понадобятся!
А действительно, что будет завтра? Кто останется жив, а кому суждено умереть? Эх, знать бы…
Мы стали ножами резать простыни и делать повязки.
— А может, повязать на обе руки?
— Ага, еще на ноги и на голову!
Но все-таки мы навязали белые повязки на каждую руку: береженого Бог бережет!
Наконец Титыч озабоченно посмотрел на часы и сделал знак в сторону лежащих на крайней койке бутылок:
— Орлы! От винта!
— Есть, от винта! — потирая ладони, оживленно крикнул Саша Иващенко.
Хозяйственный Усман, добродушный, начинающий полнеть опер из Туркмении, который с самого начала добровольно взял на себя обязанности, как он говорил, «буфетчика», стал колдовать над жестяными кружками. С серьезным видом, преисполненный сознания многозначительности и торжественности момента, он разливал по кружкам водку, отмеривал, подливал, чтоб всем досталось поровну.
Серега вскрывал штык-ножом банку с рыбьим паштетом.
Остальные слонялись по комнате, подтягивали ремни, копались в подсумках, возились с оружием — словом, выполняли те действия, которые вроде бы уже и не нужны, но которые создавали иллюзию занятости и хоть как-то помогали коротать время.
Кто-то из ребят стал возиться у потухшей буржуйки, пытаясь ее раскочегарить, чиркал спичками, шуршал бумагой от сухого пайка, но печь не разгоралась и дымила.
Комната слабо освещалась двумя горящими вполнакала электрическими лампочками. Пахло пылью, камнем, дымом и еще чем-то, что можно назвать запахом необжитого жилья. Под сапогами хрустел гравий. В этой недостроенной казарме мы прожили вот уже две с половиной недели.
— Ну, давайте, побыстрее разбирайте кружки, — сказал Усман. — А то на всех посуды не хватает!
Все подошли к табуретке, где вплотную, одна к одной, стояли армейские кружки, и начали их разбирать.
— Ну ты и молодец! — похвалил Усмана Серега. — Как точно разлил, просто фармацевт!
Держа в руках кружки, все повернулись к Титычу как к старшему. Тот откашлялся и произнес внезапно осевшим голосом:
— Удачи вам всем, ребята!
Чокаясь, молча сдвинули кружки. Выпили. Водка была холодная, наверное, качественная, но я не почувствовал ее вкуса. Все зашевелились, звякнули поставленные обратно кружки. Усман снова склонился над ними с бутылкой.
В это время полог прикрывавшей вход плащ-палатки откинулся и в комнату зашел Григорий Иванович Бояринов. За ним Борис Андреевич Плешкунов — большой практик и знаток по минно-взрывным устройствам.
Бояринов был одет в потертую коричневую кожаную куртку и синие летные штаны. На голове — спецназовская шапка с козырьком. Через плечо был перекинут ремень деревянной кобуры со «Стечкиным». Вид у него был недовольный, движения торопливые.
— Как дела? Вы готовы? Почему не получили «Мухи»? Немедленно пошлите кого-нибудь наверх, возьмите по две на каждого!
Кто-то из ребят выскочил в коридор, побежал на второй этаж, где в торце в темной комнатушке были сложены одноразовые гранатометы под безобидным названием «Муха».
Бояринов внимательно обвел всех присутствующих испытующим взглядом:
— Как настроение?
— Боевое, товарищ полковник!
— Молодцы! Скоро уже начнем. Главное: когда начнется стрельба — не стойте на одном месте, как мишени! Постоянно надо передвигаться! Помните, чему мы вас учили…
— Григорий Иванович, давайте с нами… — предложил Александр Титович, кивнув на кружки.
— Нет, ребята, спасибо, я уже…
— Григорий Иванович, давайте, по чуть-чуть! — загалдели мы.
— Ну, ладно… — Он взял кружку. — Вот! Как на фронте — наркомовские сто грамм!
— Ну, что… — Григорий Иванович опустил голову, помолчал. — Давайте выпьем за то, чтобы завтра утром всем нам за таким же… может быть, чуть побогаче, столом… в том же составе… — он обвел нас взглядом и продолжил, чуть повысив голос, — в том же составе встретиться вот здесь и поднять тост за нашу победу! Удачи всем!
Зимние дни короткие. Когда я вышел из казармы, было уже совсем темно. Небо затянуто темными тучами, звезд не видно. Дворец возвышался на своем холме, освещенный прожекторами.
Все было
