Том 4. Солнце ездит на оленях - Алексей Кожевников

— Обманная, я знаю. Хочешь одного быка?

— И пять не возьму от тебя! Вот тебе, а не машинка! — Тайма бросила в колдуна грязью. — Ты испортил ее, из-за тебя пропал мой Авдон. — И, уходя, кричала на весь поселок: — Колдун испортил машинку, из-за него погиб Авдон!

Уезжая, распространила это на всю долгую дорогу, а потом — на всю оленью землю.

Так оно и было на самом деле: однажды колдун пробрался без хозяев в незапирающуюся тупу и так помял машинку, что она замерла, остановилась.

Из Ловозерского поселка, где была государственная строительная контора, Колян привез досок, стекла, гвоздей, привез бригаду русских мастеров, и они перестроили тупу Максима: сложили русскую печь, прибавили окошек, сделали нары, высокий стол и под стать ему табуретки.

— Что это? — недоумевали соседи. — Постоялый двор? Зачем столько окошек? Зря много, будет сильно холодно.

В день окончания работ Колян позвал соседей, угостил водкой, выпил сам немножко, потом взял гусли, сел рядом с Максимом и ответил на все недоумения песней:

Много раз укрывали и его и меня чужие стены и крыши.Много раз согревали чужие огни.Много истратили на нас разные людиИ добра, и еды, и души.Теперь мы решили расплатиться со всеми за все.Вот наш дом. У него четыре окна.На все четыре стороны света.Пусть видят наши огни со всех дорог.Пусть никто больше не плутает в пурге и тумане,Не стучится в глухую стену.Идите к нам все, кто хочет поесть,Отдохнуть, ночевать, обогреться!Дверь нашего дома открыта всегда,Тепло нашей печки готово согреть каждого.Если будет мало тепла — рядом лес,Мало рыбы, воды — рядом озеро.Идите и говорите спасибо Авдону:Он своей смертью надоумил насСделать такой дом. Дом дружбы.

Гостеприимная тупа широко прославилась, гораздо шире, чем достигал свет ее огней. Народ прозвал ее «Дом о семи окон», хотя их было только четыре. А сторонние пастухи, рыбаки, охотники уже не искали, где можно переночевать, перебыть непогоду, а шли прямо на огни этой тупы и держались в ней как дома: сами топили печь, приносили дрова, воду, кипятили чай, варили еду.

Наподобие незамерзающей лапландской речки, в тупе постоянно журчали разговоры, рассказы, сказки, плескался смех. Рыбаки, охотники любят прихвастнуть: у охотников от одного выстрела падают целые птичьи стаи, рыбаки ловят удочками китов. Иногда забегали выпивошки, которые за рюмку водки согласны обойти кругом Белое море. Они приписывали себе все северные приключения; каждый из них сто раз тонул, замерзал, попадал в лапы медведям, на зубы волкам… Тогда так смеялись, что тупа дрожала.

Немножко жалуясь и немножко радуясь, Максим говорил:

— Я стал гостем в своем доме. Один зовет: «Максим, садись с нами обедать!» Другой говорит: «Максим, за твое здоровье!» — и подносит водку. Третий наливает меня чаем. Легко, весело живу. Только иной раз некуда протянуть ноги, везде люди, и хозяин тупы Максим идет ночевать к соседям.

19

Капитаны часто вспоминали Ксандру. Получат письмо от первого сына, который плавал на Черном море, и заговорят:

— Парню время жениться. Жалко, что эта лопарская учительница старше его. Вот была бы жена…

— Случится какая-нибудь стычка с дочерью — и снова разговор:

— Не будет она жить с нами. Оперится чуть-чуть и улетит куда-нибудь, вроде той учительницы.

Вспоминали Ксандру и отдельно, без связи со своими детьми:

— Такая видная девушка, а может остаться без семьи, — досадовала капитанша.

А капитан сердился:

— Сама виновата, сама себя обездолит.

— Не в том дело, кто виноват, — отмахивалась капитанша.

— В чем же?

— Надо выдать ее замуж…

— Это знаю без тебя. За кого? Тут я… — капитан разводил руками, — бессилен. Одно вижу: нам с тобой нашими словесами не вытянуть ее. Нужен другой человек.

Вскоре этот другой человек появился. Он был разведчиком цветных металлов. Тридцати лет, с хорошим образованием, уже преподаватель института, правда, не красавец, но и не урод, высокий, плечистый, на взгляд капитанши он вполне подходил для Ксандры.

— Что же вы не женитесь? — спросила капитанша.

— На случайной не хочу, а по сердцу пока не нашел.

— Не там, стало быть, искали.

Он поглядел на капитаншу заинтересованно, выжидательно.

— Валерий Денисович, есть хорошая девушка… Если вы серьезно намерены жениться, я познакомлю вас с ней.

— Все зависит, понравимся ли мы друг другу, полюбим ли.

— Это разумеется само собой. Но у вас, может, есть другая, уже любимая.

— Нет. Я свободен.

Капитанша рассказала все, что знала о Ксандре. Валерий заинтересовался. Придя домой, он развернул карту Лапландии, поискал Веселые озера и не нашел. Они были в неисследованных местах, закрашенных на карте белым, но по соседству с районом, в котором работала экспедиция.

— Найду. На то я и разведчик, — загорелся Валерий.

А капитанша увидела в этом соседстве указание судьбы:

— Значит, суждено вам встретиться. Возвращайтесь с женой!

Сначала она хотела дать Валерию письмо для Ксандры, потом решила не делать даже намека на подстроенное сватовство и предоставить все случаю, судьбе.

Судьба явно помогала Валерию — на дым первых же костров к разведчикам пришел Колян и нанялся рабочим. Оказалось, что Веселые озера совсем близко, в ясную погоду оттуда видны костры геологов, всей дороги туда и обратно, если идти напрямик, по горам, только один день.

Валерий частенько заводил с Коляном разговор о Веселых озерах, и постепенно они договорились до учительницы. Тут Колян стал сдержанней, а Валерий напустил на себя равнодушие, но все же выяснил, что именно эта учительница, которую Колян называл Русей, и есть Ксандра и капитанша не зря расхваливала ее. Ничего не говоря о внешности, словно Ксандра была бесплотной, Колян хвалил ее за усердие и любовь к школе, за уменье ездить на оленях. Видно было, что ему и приятно говорить о ней, и боязно привлекать чужое внимание.

Первый поход в Веселые озера Валерий сделал вместе с Коляном. Он сказал, что ему надо по своим геологическим делам, и для вида постучал немножко молотком по камням. Потом зашел в школу. Там была перемена. Ребятишки гоняли на улице большой мяч. Ксандра проверяла школьные тетрадки. В закоптелой, смоляно-черной избенке, среди таких же черных столов, она показалась Валерию ослепительно светлой, заброшенной сюда из другого мира каким-то волшебством. Он даже растерялся — такой сказкой выглядела эта явь.

Одетый в мешковатую спецовку из серого брезента, незнакомец показался ей грузчиком с лицом ученого. И вспомнилась Волга, родной городок, на берегу холмы мешков с пахучей мукой, а около них огромные телеги, лошади и грузчики.

— Добрый день! Извините, если помешал! — сказал Валерий, не закрывая дверь, готовый мгновенно уйти, если потребуется.

— Ничего, ничего, — успокоила его Ксандра, улыбаясь своим воспоминаниям о Волге, о детстве и юности, которые пришли с ним.

— Я — геолог, работаю по соседству с вами. Много слышал о вас.

— Что именно? — спросила Ксандра.

— Ничего особенного. Ну, работает в школе учительница Руся. Я тоже русский. Вот зашел проведать землячку.

— Спасибо! — искренне поблагодарила Ксандра. — Я больше года не была в России. Здесь ведь тоже Россия, но принято называть Севером, Заполярьем. Садитесь, расскажите, как там, в России. Давно оттуда?

— Давайте познакомимся! — Валерий назвал себя одним именем. Так было принято тогда среди молодых и даже не очень молодых людей.

— Меня зовут кто Ксандрой, кто Русей, Руссией, кто Сашей. Можете звать любым из этих, — разрешила Ксандра.

Начали появляться ребятишки, заинтересованные незнакомым человеком. Пришел Колян. Видя, что разговор не получится, Ксандра посмотрела на свои ручные часы. Валерий понял, что его время кончилось, встал и спросил:

— Вам, может, нужно что-нибудь? Не стесняйтесь, скажите! Мы можем помочь, нас целая экспедиция.

— Ничего не надо. А поговорить заходите! — пригласила Ксандра.

Встречались один раз в неделю, по воскресеньям, когда школа не работала. Но и в эти свободные дни что-нибудь мешало свиданиям: приходили больные или звали Ксандру к себе домой, прибегали за помощью ребятишки, не понимавшие чего-нибудь в домашних уроках, наведывались соседки и болтали до ухода Валерия.

— Что это — я ли такой неудачливый, прихожу не вовремя, вы ли так беспросветно заняты? — спросил наконец огорченный Валерий.

— Я виновата, — сказала Ксандра. — Я сама устроила себе такую жизнь.