Черный Ангел - Джон Коннолли

На некотором расстоянии от берега неподвижно застыла лодка, готовая, если потребуется, приблизиться по первому же сигналу тревоги, за рощицей ждал синий «мерседес» с единственным пассажиром в нем, бледным и тучным. Зеленым глазам Брайтуэлла не требовалось никаких искусственных ухищрений, он давным-давно приспособился видеть в темноте. Налетчики спустились в сад и затем рассыпались в разные стороны. Двое направились к дому, кто-то двинулся к воротам, но по заранее оговоренному сигналу все остановились и стали осматривать дом. Так прошло несколько секунд, но они не двигались с места. Четыре черные неподвижные фигуры, напоминающие обожженные остовы мертвых деревьев, с завистью ожидающих медленного наступления весны.

Внутри дома Мурнос сидел перед включенными экранами мониторов. Он читал книгу, и те, кто уже окружил усадьбу, могли бы с удивлением обнаружить, что читал он пояснения к «Книге Еноха». Содержание книги подпитывало веру тех, кто угрожал его хозяину, и Мурнос чувствовал себя обязанным узнать о них больше, чтобы понять своего врага.

«И назовутся они земным злым духом, и на Земле должно быть их обиталище».

Мурносу все больше становилось не по себе, когда он думал о великой навязчивой идее Стаклера, а недавние события не сделали ничего, чтобы унять его беспокойство. Приобретение последнего фрагмента на аукционе было ошибкой, поскольку привлекло внимание ко всему, чем уже владел Стаклер. Мурнос совершенно не разделял уверенность своего хозяина, будто можно прийти к согласию с теми, другими, которые также искали серебряную статую.

«Злыми духами станут они для Земли, и духами греха будут они называться».

Рядом с ним другой охранник наблюдал за экранами, его пристальный взгляд тщательно обследовал каждый монитор, один за другим. В комнате было окно, выходящее в сад. Мурнос много раз предупреждал Стаклера, что расположение комнаты совсем не отвечает ее основной цели. По мнению Мурноса, помещению службы безопасности следовало быть по-настоящему неприступным, чтобы в случае необходимости иметь возможность отсидеться там до приезда полиции и даже обороняться оттуда, но Стаклер, сотканный из противоречий, хотел, чтобы его окружали охранники. Он желал чувствовать себя под их бдительной охраной, но Мурнос понимал, что на самом деле Стаклер не видел ни в чем опасности для себя. Он был сыном своей матери, во всем продуктом ее воспитания. Вера в силу отца и природу его жертвы была привита ему с раннего возраста настолько, что для Стаклера дать волю своим естественным опасениям или сомнениям, даже если их порождали действия других, граничило с осквернением памяти отца. Мурнос ненавидел редкие и носящие случайный характер посещения старухи. Стаклер посылал за ней лимузин, и она приезжала со своей личной сиделкой. Ее обертывали в одеяла даже в самый разгар лета, глаза она круглый год зашторивала солнцезащитными очками. Старая карга в инвалидном кресле упорно цеплялась за жизнь, не получая никакой радости ни от чего в окружающем ее мире. Даже собственный сын не радовал старуху. Мурнос знал ее презрение к Стаклеру, мог слышать это презрение в каждом произнесенном ею слове, когда она разглядывала этого жеманного маленького человечка. Презрение, смягченное снисхождением к его слабости, которую он в ее глазах искуплял лишь своей готовностью ублажать мать, потакая ее прихотям, и своим поклонением перед отцом-героем. Культ отца был настолько сильным, что иногда ненависть и зависть, подпитывавшие этот культ, вдруг раздувались, наполняя его гневом и полностью меняя его облик.

«Не будут они есть, и станет мучить их жажда; и они должны скрываться и должны подняться против сыновей людских...»

Он взглянул на Куина, охранника. Куин подходил для такой работы. Стаклер сначала артачился, не желая платить ему столько, сколько тот стоил, но Мурнос упорно настаивал. Всех остальных также подбирал Мурнос, хотя по своим качествам они уступали Куину.

И все же Мурнос полагал, что охраны недостаточно.

На панеле на стене ритмично замигал свет, одновременно зазвучал настойчивый звуковой сигнал.

— Ворота! — воскликнул Куин. — Кто-то открывает ворота.

Невероятно! Ворота открывались только изнутри или из машин специальным пультом, но все машины стояли на месте. Мурнос проверил мониторы, и на мгновение ему показалось, что он видел фигуру около ворот и еще одну, вынырнувшую из рощи.

«...поскольку они зайдут совсем далеко в дни резни и разрушения».

Потом экраны потухли.

Мурнос уже вскочил на ноги, когда окно около них взорвалось. Куин принял на себя основной удар первого залпа, прикрывая Мурноса в спасительные секунды, позволившие ему добраться до двери. Он пробирался сквозь свист пуль, которые проносились мимо, отскакивали от металла и дырявили штукатурку. Стаклер был наверху в своей комнате, но шум разбудил его. Мурнос уже слышал, как он кричит из основного коридора. Где-то в доме рассыпалось вдребезги другое окно. Невысокого роста вооруженный мужчина появился из кухни, и Мурнос выстрелил в него, заставив отпрянуть назад. Продолжая стрелять, он направился к лестнице. На площадке между пролетами было окно в готическим стиле, и Мурнос видел, как тень прошла по нему, поднимаясь по внешней стене на второй этаж. Он хотел было закричать, предупредить, но услышал еще выстрелы, потом споткнулся о ступеньку, и от шока слова так и замерли на губах. Мурнос схватился за перила, чтобы приподняться, но его руки заскользили по древесине. Кровь стекала по пальцам. Он посмотрел вниз на рубашку и увидел, как кровавое пятно расползается по ткани, и одновременно с этим пришла боль. Он поднял пистолет, поискал цель и почувствовал новый удар в бедро. Спина выгнулась от боли, голова сильно ударилась о ступени, он крепко зажмурился, пытаясь справиться с мучительной болью. Когда он снова открыл глаза, над ним возвышалась женщина, формы ее тела не смог скрыть уродливый маскировочный костюм. Она смотрела на него сверху, ее зеленые глаза переполняла ненависть. В руке она держала пистолет. Мурнос инстинктивно закрыл глаза, когда пришла смерть.

Брайтуэлл подъехал к парадному входу и вошел внутрь. Он последовал за мисс Захн до подвала, прошел через винные стеллажи и оказался в хранилище, которое заранее уже открыли перед его появлением. Перед ним на возвышении неясно вырисовывались очертания большой черной статуи из кости. На коленях перед ней стоял Стаклер в одной синей шелковой пижаме. На волосах запеклось немного крови, других повреждений на нем не было заметно.

Вытащив из разбитой витрины все три фрагмента пергаментной карты, налетчики вручили их Брайтуэллу. Он передал их мисс Захн, не отводя пристального взгляда от статуи. Голова Брайтуэлла оказалась почти на уровне грудной клетки изображенной фигуры, там, где мастер использовал в качестве материала человеческие лопатки, сцепляя их с грудиной спереди, и, прижимая друг другу сзади, воссоздал воинские латы. Брайтуэлл размахнулся и со всей силы ударил кулаком. Грудина треснула.

— Нет! — закричал Стаклер. — Что вы делаете?!

Брайтуэлл ударил снова. Стаклер попытался вскочить, но мисс Захн вынудила его остаться в прежней позе.

— Вы же разобьете ее, — пробормотал Стаклер. — Такую красоту. Остановитесь же!

Под тяжестью ударов Брайтуэлла грудина раскололась. Острые осколки кости разорвали кожу суставов, но Брайтуэлл, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он засунул руку в образовавшуюся от его удара дыру и стал шарить внутри. Рука ушла в статую почти по локоть, на лице отразилось напряжение от предпринимаемых усилий. Но вот черты лица Брайтуэлла неожиданно смягчились, и он вытащил руку. В кулаке он сжимал маленькую серебряную коробочку, ничем не украшенную. Он разжал кулак и показал коробку Стаклеру, потом осторожно снял крышку. Внутри оказался только кусок пергамента, великолепно сохранившегося. Брайтуэлл вручил его мисс Захн, чтобы та развернула и посмотрела пергамент.

— Цифры, карты, — сказал он Стаклеру. — В какой-то мере все оказалось несущественным. Значение имела только эта статуя из кости и то, что в ней хранилось.

Стаклер плакал. Он дотянулся до отколовшегося обломка черной кости и сжал его в ладони.

— Вы не понимали того, чем владеете, господин Стаклер, — упрекнул его Брайтуэлл. — «Quantum in те est». Детали отображали фрагменты, но истина пряталась здесь.

Он бросил пустую коробку Стаклеру. Тот недоверчиво ощупал ее изнутри.

— Все это время, — проговорил он, — тайна хранилась у меня под рукой.

Брайтуэлл взял у мисс Захн пергамент и стал рассматривать рисунок и буквы над рисунком. Это был архитектурный план церкви и лабиринта галерей в ее основании. Сначала он сдвинул брови, потом удивленно рассмеялся.

— Он никогда не покидал своего места, — сказал Брайтуэлл, прекратив смеяться.

— Покажите же мне, — попросил Стаклер. — Пожалуйста, позвольте мне хоть эту малость.