Белые искры снега. Анна Джейн - Анна Джейн

Ну а после в лице старинного духа появилась и жадность. Не такая, которая рождается в горящих глазах безумного коллекционера, готового отдать за очередной экземпляр все свои деньги до последней монеты, и не такая, которая пробуждается во взоре человека, давно и упорно добивающегося души и тела предмета своего вожделения, а теперь получившего все это в свое распоряжение. А такая, которая может быть только у давно больного и страдающего человека при виде бутылька с некой лечебной настойкой, которая сможет вернуть его в жизни.

Жадность-вера, жадность-неверие. Жадность-отчаяние. Жадность, которая может и погубить, и спасти.

Вольга, не отрываясь, пожирал глазами Настасью, которая в этот момент, ни о чем не подозревая, разговаривала со своим другом Женей. Дух не смотрел ей в лицо и не разглядывал фигуру – его вспыхнувший взор был направлен на ее левую руку, запястье которой обхватывала полоска горизонта с заходящим серебряным солнцем, примеченная недавно Дарёной.

Миг – и старый дух оказался рядом с девушкой, низко, словно в поклоне, склонившись над ее рукой, и разглядывая браслет - глаза его буквально впились в украшение. Подрагивающими пальцами он коснулся серебряного заката, обвивавшего девичье запястье.

Опешившая и ничего не понимающая Дарёна даже моргнуть не успела – так быстро он переместился. Она вообще не понимала, что делает Вольга. Наськин браслет сиял, конечно, заманчиво, но почему это тот, кто пришел наказывать ее, Дарёну, так много внимания дарит этому украшению? Может, сбежать, пока он занят?!

- Сюда подойди, - услышала она голос Вольги, который, наконец, распрямился, но все еще глядел на браслет Насти с вожделением – широкие ноздри его носа едва заметно раздувались, как от быстрого бега, а белки глаз покраснели. Да и в глазах застыло странное выражение – Дарёна видела его всего лишь миг, но все-таки видела!

Это было больше, чем отчаянное желание, страсть или вожделение. Это было воскрешение. Воскрешение надежды.

Нежданный ливень пролился на сухую, в комках, землю.

- Задам тебе несколько вопросов, дитя. Отвечай правдиво, иначе тебе худо будет, - произнес Вольга голосом статуи: отсутствующим, бездушным, и девочка послушно кивнула, тоскливо взглянув в ту сторону, в которую ушел Ярослав.

- Это та, которой ты помочь хочешь? – спросил он, взглядом показывая на Настю. Взгляд мужчины ненароком сбежал на ее левое запястье.

- Т-та, - волнуясь, ответила Дарёна.

- Знала ее при жизни?

- Знала.

- Откуда у нее браслет тот?

- С закатом который? – удивленно уточнила Дарёна, ничего не понимая.

Вольга прищурил один глаз.

- С закатом, - сказал он. – Ну, отвечай.

- Не знаю, - честно сказала Дарёна, зная, что не сможет обмануть главного духа. – Я… я сама только сегодня увидела. Раньше не было. Только сегодня на ее руке и углядела. После общения с магами, видимо, появился, - с презрением в голосе сказала девочка.

- С магами, говоришь?

- Да.

- А ты и магов видишь?

- Вижу, - созналась Дарёна. Из ее рта вырвался сверкающий пар.

- Способное дитя.

Не все духи могли понять, кто из живых обладает чудесными силами. Как и люди, жители прозрачного мира, были совершенно разными.

Дарёна, не понимая, что происходит, посмотрела на Настю, левую руку которой так жадно рассматривал Вольга. Почему его настолько сильно заинтересовал ее сияющий браслет, она искренне не понимала. И перемены Вольги Святославовича пугали. Это как будто бы статуя стала разговаривать – таким диким было его поведение!

А может быть, это какой-то ужасный артефакт, подаренный мерзкими магами, которые сделали с Настасьей что-то непонятное? Вдруг он угрожает ее жизни?

Дарёна, насупив брови, еще раз пригляделась к девушке, которая разговаривала с друзьями, даже и не заметив прикосновение старшего духа. И опять чувство глубокого дежавю наполнило Дарёну. И травы ласково защекотали, и опять запели где-то далеко….

И вновь те же запахи, цвета, голоса окружили ее, и мир завертелся вокруг девочки, как цифровой вихрь, сверкая картинками из жизни – блеклыми и яркими, черно-белыми и наполненными насыщенными красками. Родители, братья, друзья, тот, кого она считала любовью всей своей жизни, одноклассники, знакомые… Родной дом, улица, дорога, по которой она проходила не меньше тысячи раз, чтобы попасть в школу, класс… Высокое голубое небо, свежий воздух, луга – зеленые-зеленые, усеянные крапинками ярких цветков, вишневые деревья в саду, аккуратный дом, прячущийся в неистово розовом цветении, раскрытое окно на втором этаже с клетчатыми тонкими, легкими как облако, шторками, столик – девчачий, новый, еще пахнущий деревом и лаком. А на нем – шкатулка с украшениями. И рядом лежат два кольца. Старых, немодных, тоненьких, с россыпью невзрачных камушков.

Дарёна почти наяву видела, как берет пальцами – на коротких, по обыкновению, ногтях яркий дерзкий синий лак – оба колечка и рассматривает их. Прабабушка вручила их ей, придя поздним вечером в ее комнату и тихо прикрыв за собой дверь. Лицо у нее было торжественное и в слабом свете лампы казалось, что торжество это размыло ее морщины.

- Это тебе, - сказала она, назвав Дарёну ее настоящим, земным именем, употребив его в уменьшительно-ласкательной форме, что девочку всегда невероятно раздражало, и протянула внучке алый мешочек с серебряными завязками.

- Что это, ба?

– Подарок на твой тринадцатый День рождения, - улыбнулась старушка, садясь рядом с внучкой. - Передается в нашей семье из поколения в поколение. От матери к дочери, от бабушки к внучке. У меня, как назло, только сыновья были, да и внуки все – мальчишки. И правнуки старшие, братья твои… Поэтому я тебе и отдаю. Единственной девочке.

Тогда Дарёна необычайно сильно удивилась, даже телефон отложила в сторону. Прабабушке было уже совсем много лет, и порой она делала вещи, которые их большая семья списывала на причуды старости.

- Бери, деточка, бери, - заговорщицки подмигнула ей пожилая родственница. – Это теперь твое. И ты будешь хранить их. А потом отдашь своей дочери или внучке. Поняла меня?

Дарёна, подумавшая, что бабуля в очередной раз чудит, взяла мешочек, развязала и достала колечки.

- Красивые, - соврала она, мельком глянув на них. Такие вещички были совершенно не в ее вкусе! Вот если бы что-нибудь с шипами или с черепом – вот тогда бы она обрадовалась! – Спасибо, ба! Классный подарок!

Старушка только хитро улыбнулась в тот поздний вечер.

- Не говори никому об этом подарке и храни его. Обещаешь? – пожилая женщина взяла Дарёну за руку.

- Обещаю, - ничего не оставалось сказать той, и девочка улыбнулась прабабушке. Листья деревьев в саду зашелестели, где-то далеко раздался гул отдаленного грома. Внезапно в открытое окно ворвался порыв ветра и, словно окутав двух родственниц, умчался прочь, ввысь, к сверкнувшей в ночном небе зарнице.

Дарёна поёжилась, а ее прабабушка как-то с облегчением вздохнула.

- Вот и славно. Когда время придешь – отдашь следующей. Да что я буду рассказывать. Они тебе сами все расскажут, деточка, - туманно произнесла старушка и погладила правнучку по коротким волосам. Та опять делано улыбнулась старушке.

– Ба, тебе спать пора, поздно уже, - сказала она. Потом опять с давлением мучится будешь.

Старушка вскоре ушла, а колечки остались на столике.

Зарницы сверкали всю ночь. А Дарёне снились странные сны. В одном из них она надевала кольца, вдруг ставшие сверкать золотым рассветом – точь-в-точь таким, какой был на следующий день. И что-то шептали невидимые пряные высокие травы…

Все это пронеслось в голове девочки, ставшей призраком, за секунду.

Словно вспышка сверкнуло воспоминание, в которое переросло настойчивое дежавю. И во всем был виноват Настин браслет.

Застывшая ледяной фигурой волна отмерла и обрушилась на Дарёну, разбившись на миллионы осколков, поплывших по воздуху, словно бесхозные крохотные звезды.

– Я вспомнила! – от охвативших ее эмоций вдруг воскликнула Дарёна, забывшись, с кем она разговаривает (при жизни манеры Дарёны оставляли желать лучшего). – Я вспомнила это ощущение!

По каменному лицу Вольги словно трещина прошла.

- Какое же? – прошептал он. И вместе с шепотом раздался хруст ломающегося тонкого льда.

- Травы! И кольца! Рассвет тоже был! – невнятно выкрикнула девочка, которая не понимала, что происходит, но знала – это очень важное. Безумно важное.

- Какие кольца? – едва слышно, но угрожающе произнес дух. Подул свистящий ветер. – Ну, говори. Говори же.

- Мои, - пискнула Дарёна, почему-то внутренне сжимаясь под терпким взглядом сухих, как обожженная терпким солнцем, глаз. – Они мне от прабабушки достались…

Кое-как, сбивчиво, перескакивая с одного на второе, девочка рассказала Вольге все, что знала, все, что произошло, все, что она сделала. Дарёна говорила, а время хоть и бежало вперед, но, казалось, все вокруг застыло, замерло, остановилось. Звуки мира живых были смазанными, сами люди, предметы и даже стены казались полу стертыми. Четкими в возникшей из ниоткуда полутьме оставались только два духа, да серебряный браслет на руке ни о чем не подозревающей Насти.