Том 1. Философские и историко-публицистические работы - Иван Васильевич Киреевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
73
У И. В. Киреевского несовпадение в датах: Академия в Неаполе была открыта в 1433 г. — Сост.
74
Византийский монах Варлаам после неудачных переговоров о соединении восточной и римской церквей уехал в Италию и перешел в католичество, стал его ревностным поборником и епископом в Неаполитанском королевстве. Итальянский поэт Петрарка принадлежал к его ученикам. — Сост.
75
Имеется в виду сочинение неизвестного автора «О подражании Христу», относящееся к 1427–1441 гг. — Сост.
76
Святая Гора — Афон (восточное побережье Греции). Афонские монастыри считаются духовными центрами православия. — Сост.
77
См. Шлёцера примеч. на Нестора, том 1. — И. К.
Личная библиотека короля Карла V Мудрого, ставшая основой Парижской библиотеки, насчитывала 1200 списков.
В то же время немецкий историк Август Людвиг фон Шлёцер, изучавший в 1760-е гг. «Повесть временных лет» писал: «В исходе XII столетия были такие князья, которые сами разумели греческий и другие языки; которые в Смоленске основали училище, где преподавался греческий язык (и латинский, по смежности с Польшей); которые сему училищу отдавали свою библиотеку, состоявшую более нежели из 1000 всё греческих книг… И так греческая словесность, которая до Пселла, следственно точно до Несторовых времен, поддерживалась в порядочном состоянии, действительно укоренилась в Руси» (Нестор: Русские летописи на древлеславянском языке / Сличенные, переведенные и объясненные А. Л. Шлёцером. СПб., 1809. Ч. 1. С. 16–17). — Сост.
78
См.: «История русской словесности» проф. Шевырева, выпуск второй. Эта книга, без сомнения, одна из самых замечательных, вышедших у нас в последнее время, должна, по вероятности, произвести решительный переворот в общем понимании нашей древней образованности. — И. К.
См.: Наст. изд. Т. 2. Публичные лекции профессора Шевырева об истории русской словесности, преимущественно древней. — Сост.
79
См. писания Нила Сорского. — И. К.
Аскетические творения преподобного Нила Сорского, широко распространенные в списках, в 1849 г. были изданы Козельской Введенской Оптиной пустынью Калужской губернии. — Сост.
80
См.: «Москвитянин», 1845 г., № 3, «О древней русской истории», статью моего брата Петра Васильевича Киреевского, которого взгляд на прежнюю Россию представляет, по моему мнению, самую ясную картину ее первобытного устройства. — И. К.
Статья «О древней русской истории (письмо М. П. Погодину)» (Москвитянин. 1845. № 3, отд. «Науки». С. 11–46) написана П. В. Киреевским в ответ на сочинение М. П. Погодина «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала» (Москвитянин. 1845. № 1, отд. «Науки». С. 1–18). П. В. Киреевский соглашается с Погодиным во мнении, что в основе европейской государственности лежит завоевание одних народов другими, но полемизирует в том, что касается последствий призвания варягов на Русь. Основу славянского общественного устройства П. В. Киреевский видит в родовом строе, на существование которого, по его мнению, варяжские князья не оказали никакого влияния. См.: Наст. изд. — Сост.
81
В «Повести временных лет» говорится, что после своего крещения равноапостольный великий князь Владимир, «боясь греха», перестал наказывать разбойников. Введя смертную казнь по совету греческих епископов, он вскоре заменил ее (по обычаю) штрафом. — Сост.
82
О современном состоянии искусства и о характере его будущего развития было еще в 1845 году высказано несколько глубоких мыслей А. С. Хомяковым в его статье «Письмо в Петербург», напечатанной во 2-ом № «Москвитянина» того года, но тогда воззрение это было, кажется, еще преждевременно для нашей публики, ибо литература наша не отозвалась на эти живые мысли тем ответом, какой бы до́лжно было ожидать от нее при более сознательном расположении ума. — И. К.
Вероятно, имеется в виду мнение А. С. Хомякова о взаимосвязи заимствованного и самобытного в национальной культуре: «Чуждые стихии, занимаемые по необходимости одним народом у другого, поступают в область новой жизни и нового организма. Они переделываются и усваиваются этим организмом в силу его внутренних, не условленных законов: они подвергаются неизбежным изменениям, которые не может угадать практический рассудок и которых не должна предварять торопливая догадка. Жизнь всегда предшествует логическому сознанию и всегда остается шире его. Первые попытки художественные у нас были робким подражанием образцам иноземным: мы переносили к себе даже обороты языков чужих, приноравливая только к ним свой родной язык. Эта была дань поклонения, принесенная нами всему прекрасному, созданному другими народами, обогнавшими нас в просвещении. Теперь мы знаем и чувствуем, что художество — свободное выражение прекрасного — так же разнообразно, как самая жизнь народов и как идеалы их внутренней красоты. Время подражанья в искусстве проходит. Мы не можем даже удовлетворяться тем, чем недавно восхищались. Мы понимаем, что формы, принятые извне, не могут служить выражением нашего духа и что всякая духовная личность народа может выразиться только в формах, созданных ею самою» (Хомяков А. С. Письмо в Санкт-Петербург // Москвитянин. 1845. № 2, отд. «Русская словесность». С. 85). — Сост.
83
Написано в 1854 г. Первая публикация: Православное обозрение. 1860. Т. 1, февраль. С. 272–278.
Записка была написана для представления министру народного просвещения А. С. Норову. Своему другу сенатору А. В. Веневитинову И. В. Киреевский переслал ее с сопроводительным письмом: «Прошу тебя, любезный друг, прочесть прилагаемую записку мою, потому что ты хотя затрудняешься писать к друзьям твоим, но не ленишься читать их писаний, и если ты найдешь эту записку согласною с твоим образом мыслей, то поддержи ее твоим мнением у Норова, от которого теперь зависит ее осуществление, ибо наш попечитель согласен с нею и теперь в Петербурге, где будет говорить об ней с Норовым. Это дело я почитаю одним из самых полезных улучшений, какие только можно сделать в уездных училищах, — особенно полезно у нас в Белёве, где более семидесяти разных раскольничьих толков и ежегодно образуются новые расколы с самыми пустыми отличиями, без сомнения, потому, что народ православный ослабел в учении церковном.
Раскольники чем грамотнее, тем сильнее в церковных познаниях; православный чем грамотнее, тем более уклоняется от чтений и занятий церковными книгами, оставляя своих безграмотных соседей совершенно беззащитными против нападений раскольников. Потому безграмотные уклоняются в расколы, между тем как грамотные заняты чтением переводных романов и фельетонов „Северной пчелы“. А если посмотреть беспристрастно, то чуть ли изо всех зол, какими страдает Россия, чуть ли не самое вредное и самое страшное
