Собрание сочинений. Т.1. Фарт. Товарищ Анна - Антонина Коптяева

А Митя? Может быть, он действительно влюбился в Валентину Саенко, а возможно, она поразила его только как идеал женщины?

Андрей вспомнил ее приезд на Звездный, то, как она ходила по бараку и хлопотала возле больных, и то, как, к досаде мамки Прасковьи, разведчики стыдливо попрятали свое грязное рванье, всегда валявшееся на нарах, и почти все надели новые рубахи. Два дня у них было праздничное настроение, даже не слышалось матерщины, хотя работали они по-прежнему.

«А она и не заметила ничего, — с улыбкой думал Андрей. — Для нее это обычный вызов к больному».

Барачек Мышкина оказался землянкой-балаганом. Подойдя ближе, разведчики увидели, что крыша у него разобрана, только остатки дерна беспорядочно свисали со стен; разобрана и печь, устройством которой особенно хвалился Мышкин, а камни, обмазанные глиной, свалены в стороне в одну кучу с бревнами.

— Видно, дожидался он моего ухода, — с огорчением говорил Мышкин, разглядывая следы когтей на столбах, на которых раньше держалась крыша. — Ишь, как старался, выдергивал! Один столб повалил-таки… и камни разобрал, словно хороший печник. Что за скотина озорная! Житья нет от этих медведей. Они здесь прямо дари.

— Наладим, — весело сказал Моряк, ухватывая бревнышко потяжелее. — А царю твоему я влеплю ха-а-ароший заряд картечи, чтобы он тут не путался.

Андрей поднялся вверх по ключу. Место было унылое: изогнутая корытом долина в горах, заросшая сухими кочками и чахлыми лиственницами, с которых свисали космы белого мха.

«Когда-то здесь проходил ледник», — подумал Андрей, оглядывая рельеф долины и круглые под мхом валуны, среди которых извивался хрустально-чистый ручей. — Воды маловато, но в весеннее время, наверное, шумит. Надо искать ближе к устью, если окажется золото. А должно быть, — решил он, рассматривая зерна кварца и черные песчинки железнякового шлиха, осевшие на дне ручья.

— Пойдемте, я покажу, где мы брали пробы, — сказал запыхавшийся Мышкин. — Это когда в девятьсот шестнадцатом году… Я тогда рабочим в партии был и любознательности ради выследил, куда ходил инженер с промывальщиком, а нынче сам пробу сделал.

Мышкин подошел к засохшему кусту ольхи, с трудом раскачал его и оттащил прочь, потом разбросал землю, разобрал настил из коротких жердей и открыл мелкий шурф — яму с мутной лужицей воды на дне.

— Сейчас посмотрим. — И он, опираясь на лопату, спустился вниз.

Андрей с сильно бьющимся сердцем стоял над ямой, — ему самому не терпелось посмотреть поближе эти древние отложения — наносы.

— Сейчас увидим, — повторил Мышкин, принимая от него остальной инструмент.

Тут же в яме он стал промывать, подложив под ноги камни, чтобы не соскользнуть в воду.

— Золото? — с торжествующим видом спрашивал он, протягивая мокрый лоток.

— Слабое, но золото.

— То ли еще будет! — хвалился Мышкин, снова нагребая землю в лоток…

Потом они направились к устью ключа; здесь в мощных наносах были глубокие шурфы, кое-как закрепленные, но воды в них набралось столько, что взять пробу без откачивания оказалось невозможно.

— Помпы надо сделать, — сказал Мышкин. — Кто еще топором ладить может?

— Я могу, — вызвался Моряк.

Вдвоем они подняли за речкой, в которую впадал ключ, такой стук, что выгнали из лесу лося и четырех диких оленей. Когда Митя выкопал еще одну яму на плоском у воле, покрытом кустарничком, Андрей пошел вместе с ним по ключу с нивелиром, чтобы сделать съемку местности для составления топографической карты. Амбарчик был не пустой, а насколько он богат, покажет потом детальная разведка.

«Если окажется хорошее золото, можно будет нынче же осенью поставить тут крупные старательские работы. Разведаем силами Чулкова. Мышкина привлечь надо — мужик дельный. Старателей прихватить… Пообещать им за работу хорошие делянки. Эх, оказалось бы доброе золото!» — И Андрей осмотрелся с таким видом, будто весь ключ отдавали ему в личное пользование.

«Хозяин поставил бы здесь лавку и бессовестной продажей — обменом продуктов и водки на золото — стянул бы его в свои карманы с этой площади без всяких затрат. У нас же не допускаются самые честные комбинации. А надо как-то выходить из трудного положения! Мне ведь не для себя, и я ниоткуда не выжму лишнего рубля сверх сметы».

Андрей еще рассеянно взглянул в трубку нивелира и рассмеялся: перед его прищуренным глазом ярко предстало непреклонное лицо бухгалтера.

Только через три дня они откачали воду из ям. Пробы оказались хорошие. Еще лучше были взяты из ям, пробитых Мирским. Дав задание по участку, Андрей выехал обратно на Звездный один: Мышкин, Моряк и Мирский остались на амбарчике. Теперь, опоздав вернуться по своим расчетам, Андрей ехал, сгорая от нетерпения. Вместо рудной жилки, оставшейся на попечении Чулкова, ему представлялось мощное рудное тело с широкими ответвлениями, куски породы с блеском крючковатого в изломе золота. Он подхлестывал лошадь, досадовал на каменистые осыпи в горах, вязкость заболоченных мест, на бурные речки, то и дело пересекавшие путь.

Сам дивясь своей страстной устремленности к цели, Андрей мысленно сравнил себя с птицей, летящей на насиженное гнездо, и вспомнил Мирского, который утром убил на болотце утенка кряквы. Крупный, но еще весь в пушке, утенок перевернулся на воде вверх брюшком и, умирая, помахивал лапкой.

— Это он корил тебя: «Что ты, мол, на меня, такого обзарился?» — говорил Моряк, добыв утенка из болота и с сожалением рассматривая его. — Он ведь еще совсем дитенок.

— Я его за чирка принял, — оправдывался смущенный Мирский, — далеко бил, да еще по движущейся цели.

И Андрей видел, что хотя Мите тоже жалко утенка, но он доволен метким выстрелом.

«Сколько народу — и все разные, — думал Андрей, переправляясь через очередной брод. — Тот же грубиян и задира Моряк вдруг превращается в большого ребенка; как завтра проживет — не думает, все может пропить, а то в долг отдаст, и не спросит, и сам тоже никогда не возвращает, если займет».

Чтобы скоротать дорогу, а потом и с интересом, Андрей стал припоминать характеры и повадки людей, с которыми ему приходилось искать золото. Человек, случайный в тайге, резко выделялся среди них и очень быстро отсеивался. Андрей усмехнулся, вспоминая: «Летят на золото всякие… как бабочки на огонь».

Выбравшись из проток, островов и заболоченных берегов крупной реки, которую надо было переезжать по малознакомым бродам, Андрей погнал лошадь рысью. Потом он взглянул на ее взмыленную шею и поехал тише. Причуды тропинки злили его. Когда на подъеме в гору у седла лопнула подпруга, он пришел просто в отчаяние.

В высокой траве после прошедших проливных дождей выросли целыми мостами ядреные белянки, раздобревшие по целому блюдцу, с пушистыми, толсто и кругло завернутыми краями.

«Бабья радость! — называл их Моряк. — Собирать весело, а глазам горько».

Давя сапогами эту «бабью радость», путаясь в травах, Андрей обошел вокруг лошади и наскоро стал чинить упряжь.

На горе и под горой в поднимавшихся туманах было тихо, только веселый бурундучок пробежал по сваленному дереву до вывороченных его корней, торчавших черными рогами из влажной зелени, и, взмостившись повыше, посвистал Андрею, встав на задние лапки.

Голодный, усталый, но веселый Андрей засветло подъехал к бараку Чулкова и, крупно шагая, ввалился к разведчикам. Народ был еще на работе.

«Так и должно быть», — одобрительно подумал Андрей и, захватив кусок хлеба из артельного ящика (Прасковья тоже куда-то запропастилась), поспешил на Долгую.

При виде мрачного лица Чулкова, выглянувшего словно из-под земли, у Андрея похолодело в груди. Спрыгнув в канаву, он через минуту уже стоял перед приятелем. Тот ничего не сказал, моргнул, крякнул и потянул из кармана кисет с махорочкой.

— Неужели?.. — упавшим голосом спросил Андрей.

— Выклинилась, подлюга!

— А я Анне по телефону говорил…

— Что же будешь делать, Андрей Никитич! Мы тем шурфом не ограничились — пробили рядом еще. Канавками нащупывали. Как сгинула!

— Говорят, вы нашли в тайге амбарчик с золотом? — весело спросила Андрея Валентина, встретив его на крыльце конторы. — Правда, амбарчик?

— Правда.

— Большой?

— Километров на пять.

— Значит, целый прииск. Значит, будет золотая лихорадка?

— К сожалению, нет. Это единственная болезнь, от которой мы не отказались бы. Но к осени подготовим там хороший участок для зимних старательских работ.

— В общем, интересно съездили?

— Да, пожалуй… — Андрей искоса взглянул на Валентину, ожидая вопроса о нашумевшей зря рудной жиле.

Но Валентина промолчала: чувствовала, что вопрос о Долгой горе будет неприятен сейчас Андрею, и он, еще не остыв после разговора с Ветлугиным и Анной, был очень тронут ее чуткостью.