Король-Бродяга (День дурака, час шута) - Евгения Белякова

Септембер налился гроздьями винограда, там, в долине; начался первый сбор. Жители деревни отпраздновали День Винной Бочки, и принялись за работу — давили виноград, разливали вино, перемежая дело развлечениями. До глубокой ночи они пели и плясали, и я частенько усаживался на своей веранде, и смотрел вниз, в долину, где полыхали костры. Казалось, прислушаешься — и различишь смех девушек в ярких юбках, стук сколачиваемых бочек, блеянье коз… Деревенька мерцала во тьме огоньками, протяни руку, сожми — и обожжешься, и свет погаснет, останутся только горячие угольки… А ведь там живут люди, совсем обычные люди, которым по большому счету нет дела до магов и пиратов, или королей; они счастливы той малостью, что дает им земля, а если вдуматься, она дает не так уж и мало — пищу и красоту, и возможность с гордостью наблюдать за тем, как поднимается из земли посаженное тобой, как оно растет и наливается соком. Я тоже в каком-то смысле — и сеятель, и пахарь, и сборщик урожая, да только вот одно из посаженных мной растений оказалось строптивее, чем я думал, оно вырвало корни из земли и убежало.

Я хихикнул, представив эту картину; странное получилось сравнение. Рэд, сидящий рядом со мной, оторвался от процесса починки упряжи и вопросительно хмыкнул.

— О, мой мальчик, ничего… просто вспомнил кое что. Скажи, ты любишь вино?

— Я люблю пиво.

Как всегда, честен и прямолинеен.

— Ну что же, а я вот люблю. Съезжу-ка я завтра туда, вниз, и прикуплю себе бочонок. А то и два — один спрячем в кладовке, пусть дозревает, годика через три выпьем с тобой по стаканчику, скажешь мне спасибо.

— А почему бы не спуститься вниз годика через три?

— Если сейчас не купить, через три годика можно и без вина остаться. Мало ли, какие там праздники будут, они все вино на продажу-то и увезут… Лучше сейчас. Поедешь со мной?

И, как только я задал этот вопрос, мой внутренний голос замотал головой: 'не бери его, не бери!'. И я, не дав своему ученику рта открыть, продолжил почти без паузы:

— Хотя стой, я, пожалуй, сам обернусь, а ты подправь лестницу, она давно скрипит похлеще моего колена.

Рэд искоса глянул на меня.

— Ваше колено, учитель, теперь почти не скрипит. Я даже скажу — совсем.

— Ну, мальчик мой, прогулки делают свое дело, знаешь ли…

— У вас не только колено. — Он отложил шило, помассировал икры и переменил позу. — Вы выглядите моложе, морщин меньше гораздо… Может, я все-таки поеду с вами?

— Рэд, увалень, какого черта? Ты что, думаешь, я собрался без тебя на подвиги? Ну, если считать подвигом торговлю со скрягой Мэйном, виноградарем с кучей плоских и носатых дочек, пучками высовывающихся из всех окон его дома, то да, я отправляюсь на подвиг. Но тебе там не место, ты на этих самых дочек плохо влияешь, они, завидев тебя, начинают вываливаться из окон с романтичными вздохами, только уворачиваться успевай… Нет, нет, сиди дома!

О, демоны его дери. И почему этот мальчишка постоянно заставляет меня выглядеть в собственных глазах бесчувственным обманщиком?

Утром следующего дня я приоделся (то есть напялил сравнительно новые камзол и штаны, стираную рубашку и вычищенные сапоги), взял посох, выструганный Рэдом из ольхи, и отправился в деревню. Довольно быстро преодолел небольшое ущелье, вместе с тропинкой пропетлял по склону и через четыре часа оказался на главной улице деревни, строя глазки вдовушкам у заборов. Проходя мимо дома Ветлухи, трактирщика, у которого мы держали своих 'гордых скакунов', я просвистел птичью трель — в ответ раздалось конское ржание и ослиный рев. Узнали. Приятно, черт побери.

Дом Мэйна стоял на отшибе, почти сразу за ним начинались виноградники, его гордость и, как он любил говорить, постоянная головная боль. Глядя на покосившийся забор и кое-как заколоченную досками крышу дома, никак нельзя было догадаться, что владелец оных — человек, в общем то, с достатком, если не сказать — зажиточный. То ли ему лень было, то ли руки не доходили — шутка ли, ухаживать за виноградником, да еще следить, чтобы ни одну из его дочек не обрюхатил какой-нибудь пронырливый парень. Хотя кто мог бы польститься на этих сухих щепок, ума не приложу.

Я постучал палкой о горшок, надетый на забор; через некоторое время из окна дома высунулись три головы, судя по длинным растрепанным волосам — девичьи. Они пошушукались, и с визгом умчались внутрь дома, голося 'Папа!'.

Мэйн, коренастый хмурый мужичок (видимо, его долговязые дочки удались в мать), вышел на крыльцо, сплюнул в сторону и гулко спросил:

— Ну?

— Приветствую, — отозвался я, ничуть не смущенный грубостью приема. — Я по поводу винца, хочу вот прикупить бочонок-другой.

Волшебное слово 'купить' сделало свое дело — Мэйн соизволил подойти к калитке.

— А ты что ли тот старик, что на верхотуре живет, в Гнезде этом? — Он оперся о калитку, и та заскрипела.

— Я — тот старик, ты угадал. Как урожай то? — я безуспешно попытался завести дружеский разговор; мои улыбки сами собой вяли рядом с его постной миной.

— Хуже, чем в прошлом году. Лето дождливое, потом жуки какие-то корни поели, раньше не было их тут, этих жуков… странные, с синими полосками.

И он посмотрел на меня так, словно подозревал, что это именно я в одну из темных ночей, пролез, как тать, на его виноградник, и собственноручно закопал у каждого кустика по жуку. А то и по два.

— Так что, вина мало в этом году? — не сдавался я.

— Да его почитай что и совсем нет…

— То есть как?

— А вот так. — Он сжал кулак, суставы хрустнули. — Все, что было, прокисло. Еле-еле с десяток бочек спас.

— Охо-хо, первый раз за те двадцать лет, что здесь живу, такое случилось, — покачал головой я, прозрачно намекая, что я и раньше тут жил, и все с урожаем было нормально, так что причин хватать меня и топить в прокисшем вине нету. — А старое вино, как, цело?

— Так старое вино забрали все подчистую, даже то, что у меня в подвале стояло в запасе.

— Что, так прям и забрали? — удивился я. Ну и ну, я скоро стану прорицать наподобие старого Ньелля. Как, однако, я угадал с вином.

— Так прям и забрали, а я и отдал — тут надо полным дураком быть, чтобы за такие деньжищи и не отдать… — он прокашлялся, покосился на свою крышу и торопливо поправился, — ну, не такие уж большие деньги дали, так, да и ушло все почти сразу, у меня вон сколько дочек, и каждой приданое подавай…

— Погоди, — я и сам не знал, почему прицепился к Мэйну, как репей, ведь общение с ним никакого удовольствия мне не доставляло. — Погоди, а кто забрал-то? Ведь права не имеют, по закону положено десятую часть оставлять…

— А они разве смотрят на это право, приехали, сунули денег и подчистую…