Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа

«Превзойти себя самого». Проведя пальцами по иероглифам, девушка тихо вздохнула. Хотя эта вещь и принадлежала Лао Тяньшу, в его существование ей верилось слабо. Юноша, несравненно прекрасный и обладающий удивительной силой, жил лишь в легендах да на портрете, скрытом в доме Чэньсина. Идеальный герой, созданный неведомым автором, чтобы поддерживать в людях веру в добро, — вот каким видела его Лу Цайхуа. Разве мог быть на свете такой человек?

— Насмотрелась?

Полураздетый Чэньсин тенью скользнул к ней за спину и ухватился за ленту. На его левом запястье Лу Цайхуа вдруг обнаружила шрам: продольный и очень глубокий. Но спросить о его происхождении она не успела. Замотав след своего тяжёлого прошлого лентой, алой, как свежая кровь, Чэньсин с размаху плюхнулся на постель.

Подобного развития событий Цайхуа не ждала. Она была уверена в том, что Чэньсин ей уступит кровать. Но теперь, когда реальность разошлась с её ожиданиями, просветлённая разозлилась.

— А мне где спать?

Губы Чэньсина тронула озорная улыбка. Заняв удобную позу, он нарочито вежливо предложил:

— Бочка свободна. Если хочешь, можешь спать в ней.

Насмешливый взгляд просветлённого становится последней каплей в чаше терпения девушки. Задыхаясь от гнева, Цайхуа в один шаг сокращает разделяющее их расстояние.

— Разбежалась.

Скрестив на груди руки, она прыгает на свободную половину кровати и отворачивается. Она никуда не уйдёт. И если Чэньсин не собирается ей уступать, пусть продолжает лежать здесь, пока не помрёт от смущения. Ей же до этого просто нет дела.

Примечание автора, (добавленное уже по завершении книги):

Ай-я (哎呀) — данное китайское междометие обычно переводится на русский как «Ай-яй!», но я не удержалась от того, чтобы написать, как оно слышится на самом деле (āi yā). Данное восклицание можно услышать в основном тогда, когда человек испытывает удивление, раздражение или даже отвращение.

Глава 30. Сладкий сон неожиданно обернулся кошмаром

Пространство заполнено бесчисленным множеством звёзд. Купаясь в их золотистом сиянии, Цайхуа ощущает спокойствие. Границы тела размылись, и она, слившись в единое целое с этим расшитым нитями ци полотном, отпускает сознание в свободный полёт.

Она слышит стук сердца. Чужого или её — понять невозможно. Совпадающей с ритмом дыхания, он расслабляет и создаёт атмосферу уюта.

Помятые крылья души расправляются в звёздном тепле, уже ставшем родным. Попытки вспомнить его обладателя, как и всегда, ни к чему не приводят. Но Цайхуа не расстраивается: ей достаточно знания, что о ней кто-то заботится. Неведомый призрак снова проник в её сон, чтобы наполнить его этим исцеляющим душу теплом.

Внезапно свет исчезает. Словно на солнце вдруг набежала зловещая туча, всё вокруг потемнело, и кожу обдало мертвенным холодом. Золотистые искры растворились в непроницаемом мраке, оставив после себя пустоту. Растущая с каждым мгновением, она постепенно насыщается страхом. Ледяной воздух густеет, всё шире разевает свою клыкастую пасть безысходность. Задыхаясь от ужаса, Цайхуа резко открывает глаза. И возвращается в реальность.

Сладкий сон неожиданно обернулся кошмаром.

Прежде чем ей удаётся прийти в себя, Цайхуа долго смотрит перед собой в темноту. Свечи погасли, а сияния звёзд недостаточно, чтобы осветить помещение крошечной хижины.

Наконец, когда дыхание становится ровным, Цайхуа переводит взгляд на другую половину кровати. Вопреки ожиданиям, Чэньсина там нет.

Она не хочет гадать, почему он ушёл. Однако мелькнувшая на задворках сознания мысль, что ему рядом с ней неуютно, раздражает Лу Цайхуа. В прочем, делать поспешные выводы она больше не хочет. Возможно, Чэньсин просто решил прогуляться.

Захватив с собой одеяло, девушка выходит из хижины и облегчённо вздыхает. Долго искать не пришлось. Чэньсин сидит на крыльце и, подперев подбородок ладонью, разглядывает иссиня-чёрное безлунное небо.

— О чём думаешь? — любопытствует Лу Цайхуа.

Присев рядом с Чэньсином, она накрывает его и себя одеялом. Юноша вздрагивает и награждает её растерянным взглядом.

— Холодно, — объясняет она и, в подтверждение, дышит на свои уже замёрзшие пальцы. Тёплое облачко пара мгновенно поднимается вверх, чтобы бесследно исчезнуть с остатками сна.

Чэньсин улыбается. Уровень его совершенствования позволяет поддерживать в теле тепло. И хотя юноше ни капли не холодно, он не даёт Цайхуа это понять. Она впервые о нём позаботилась, и просветлённый не хочет разрушать этот момент, столь незначительный и одновременно трогательный.

— Я вспоминаю наставника, — вскоре отвечает он на вопрос Цайхуа.

Обычно Чэньсин не говорит о своих чувствах с другими, и уж тем более не обсуждает Лао Тяньшу. Отношения с ним — его сокровенная тайна, в которую юноша не планирует никого посвящать. Воспоминания о самом дорогом человеке хранятся в сокровищнице его закрытого наглухо сердца, и посторонним не суждено насладиться их красотой, что причиняет Чэньсину мучительно сладкую боль.

Но с Лу Цайхуа всё иначе. С момента их первой встречи мысли о ней не дают парню покоя. Чем сильнее он хочет избежать с ней общения, тем крепче сплетаются нити их судеб, и, в конечном итоге, ему остаётся признать: теперь эта взбалмошная девушка стала неотъемлемой частью его бытия.

Просветлённый готов ей открыть свою драгоценную тайну. Она первая после Лао Тяньшу, кому он не против довериться.

— Чэньсин, — неуверенно начинает Лу Цайхуа и не находит в себе силы продолжить.

В ночной темноте растворяются их защитные маски. Пусть Цайхуа не видит лица просветлённого, ей без труда удаётся почувствовать и пропустить через себя его боль.

Она сразу догадывается, о каком из наставников Чэньсин говорит. Лао Тяньшу, следующий за ней по пятам невидимым призраком, остаётся для юноши самым желанным и родным человеком. Лу Цайхуа не представляет, что связывает этих двоих, однако преданность Чэньсина наставнику, мёртвому уже почти двадцать лет, вызывает у неё недовольство.

Память о Лао Тяньшу мешает Чэньсину жить полноценно. Не позволяя наставнику раствориться в безвременье, он платит слишком высокую цену. Все силы юноши уходят на то, чтобы поддерживать существование Лао Тяньшу в своей памяти. Взамен же его не ждёт ничего, кроме безразличия мира, от которого он сам отказался. И это не нравится девушке.

Прежде чем она разглядела в душе его своё отражение, Чэньсин страшно её раздражал. Непредсказуемый, мрачный, ни капли на неё не похожий — таким он казался ей раньше. Угроза, что Чэньсин излучал, практически сводила с ума, и необъяснимая жажда её устранить руководила каждым поступком Лу Цайхуа.

Чэньсин предстал перед ней закрытым моллюском, чью раковину она стремилась раскрыть лишь для того, чтобы найти в ней его безобидную плоть и, наконец, успокоиться.

И однажды это случилось. Рядом с ней Чэньсин стал другим человеком: открытым для чувств и готовым ими делиться. Душа просветлённого