Дама с единорогом - Ольга Романовская

— Это все? — спросил Роланд, указав на пригорок.

— И половины не будет, — вздохнул Осней. — Остальных похоронили прямо на поле.

— А этим почему такая честь? — Норинстан подошёл вплотную к одной из могил и глянул вниз — так и есть, полно воды.

— Просто надо же было где-то их хоронить, — пожал плечами граф Вулвергемптонский. Поддев сапогом комок глины, он скинул его в могилу.

Посещение кладбища не только не развеяло тоску, но, наоборот, усилило её, поэтому, узнав, что граф уезжает на объезд постов, Осней поехал с ним. Больше всего на свете он боялся сейчас остаться один на один со своим горем, рядом со свежей могилой Вальтера, поэтому поехал бы куда угодно с кем угодно. Да и Роландом у них было много общего: тот тоже потерял в этой злополучной стычке молодого племянника. Граф помнил Монтегю — живой был мальчишка, храбрый, проворный, исполнительный. Дядя держал его при себе для разных поручений, так что Осней его часто видел. Наверное, большая потеря для родителей.

Вокруг было уныло и безрадостно. Однообразный пейзаж тянулся до самого горизонта.

— Терпеть не могу эту слякоть! Наверное, старею, — Осней остановил коня и прислушался. — Тихо. Окапались где-нибудь и ждут, сукины дети!

— Мы их вытурим, помяните моё слово! — процедил Норинстан, скользя глазами по холмам.

— С нашими-то силами?

— А, что, лучше засесть в этом монастыре и ждать, пока они возьмут нас измором? Надо действовать, причём, немедленно.

— Чтобы действовать, нужны люди, — скептически заметил Осней, — а их я из воздуха делать не умею.

— С Божьей помощью они у нас будут. Придётся отступить, чтобы пополнить ополчение.

— Да уж больно народец здесь своенравный! — вздохнул граф. — Они ведь ни за что воевать не пойдут, а вот валлийцам продать могут.

— А вешать Вы их не пробовали? Именем короля? После этого люди становятся сговорчивее. — Норинстан заметил какое-то движение и привстал на стременах. — Глядите-ка, никак эти черти не угомонятся. Эй, Гвен, — обернулся он к капитану своих арбалетчиков, — прошей шкуры вон той парочке, что так бесстыдно разгуливает у нас под носом!

Приглядевшись, Осней тоже заметил валлийцев. Вооруженные длинными луками, в простой шерстяной одежде, они неторопливо спускались с холма, размахивая какой-то грязной тряпкой. За плечами у одного из них покачивался мешок. Заметив арбалетчиков, они остановились. Один взялся за лук, другой энергично замахал белым полотнищем.

— Чего им нужно, паршивцам? — Гвен вопросительно посмотрел на командира: стрелять или нет? Норинстан медлил, выжидая. Их двое, убить их они всегда успеют. А убить хотелось.

— Сайс, у нас для вас подарочек! — Валлиец с хохотом бросил мешок под ноги лошадям.

Один из солдат нагнулся и достал из мешка ослиные уши.

— Убить! — прорычал Роланд, дав шпоры коню. Валлийцы уже успели преодолеть часть пути до гребня холма, но он знал, что без труда опередит их. Опередит и отрежет им языки и уши. А после повесит.

— Граф, остановитесь, это ловушка! — Осней с трудом удержал своего спутника от необдуманных действий. — За этим холмом их, наверняка, целое множество.

— Плевать, я их всех прикончу! Пустите меня, граф, или катитесь ко всем чертям! — Норинстан с досадой следил за тем, как две темные фигурки ускользают от него. — Стреляйте, стреляйте же, дьяволы!

— Хотите отправиться вслед за Монтегю? — покачал головой Осней, смело ухватив коня Роланда под уздцы. — С нас хватит, граф, остыньте.

Вперившись взглядом в убегающих валлийцев, Норинстан бормотал проклятия. Он знал, что граф Вулвергемптонский прав, но желание мести было слишком велико, и граф не удержался от победного возгласа, когда один из валлийцев покачнулся и, упав, скатился вниз по склону холма.

* * *

Дэсмонд Норинстан чувствовал себя бездельником. Это проклятое ранение сначала приковало его к постели, а затем лишило возможности принимать участие в небольших карательных вылазках против валлийцев. Пустяшное ранение, царапина — и столько хлопот!

От нечего делать он целыми днями слонялся по монастырю, выходя за его ворота, крутился возле солдат, пытаясь узнать у них последние новости. Старшего брата Дэсмонд видел редко, а если и видел, то поговорить не получалось — Роланд устало отмахивался от него и либо, наскоро приведя себя в порядок, уходил на очередной военный совет, либо заваливался спать. Дэсмонд смутно догадывался, где и зачем пропадает целыми днями его брат — рана, нанесенная смертью Монтегю, была ещё свежа, а Роланд Норинстан был не тем человеком, который умел прощать.

Как-то само собой получилось так, что Дэсмонд сблизился с Клиффордом де Фарденом. Возле него по вечерам всегда собиралась теплая компания. Кто-нибудь приносил эль, и под стук глиняных кружек велись неторопливые разговоры, жаркие споры, играли в кости. Монахи, конечно, азартные игры не поощряли, но ничего поделать с нерадивыми прихожанами не могли. Они увещевали, жаловались командирам, те, в свою очередь, запрещали своим подчиненным прикасаться к костям. Подчиненные смиренно вздыхали, а вечером опять стучали костяшками в монастырской гостинице.

Дэсмонда в эту шумную веселую компанию привел Гвен, иногда наведывавшийся сюда попить элю.

Удобно устроившись возле стены, Дэсмонд слушал рассказы о героических похождениях одного из приятелей Фардена. Напротив него, боком к рассказчику, сидел Артур Леменор и что-то царапал ножом на столешнице. Ему в кости не везло, поэтому он старался не смотреть на Фардена, который в нетерпении шебаршил костями в мешочке. Уж кому везло в игре, так это Клиффорду!

Потянувшись за кувшином с элем, Дэсмонд пришёл к выводу, что с резкими движениями следует быть осторожнее — рана всё ещё напоминала о себе. Подавив приступ боли глотком пенного напитка, молодой человек прислушался к разговору. Кажется, речь шла о поимке неуловимой банды молодчиков, несколько лет безнаказанно властвовавшей на дорогах северо-западного Шропшира. На её счету был не один десяток жизни и не одна сотня похищенных фунтов. Нападали они в любое время суток, не делая разбора между крестьянами, рыцарством, торговцами и духовенством. Рассказчик, ярко живописавший злодеяния разбойников, сам стал жертвой их произвола: торговля в его владениях практически замерла. Ему ничего не оставалось, как собрать своих людей и устроить облаву. Она длилась долго, несколько месяцев, увенчавшись кровопролитной стычкой.

— Это ещё что, вот в Палестине… — Дэсмонд живо вспомнил скупые рассказы брата о жёлтых песках и режущем глаз синевой море. Роланд был немногословен, но и его слов было достаточно, чтобы создать в мозгу юноши образ волшебной загадочной страны и суровых героев, сражавшихся за веру Христову. И одним из этих героев был его брат.