АГХОРА III. Закон кармы - Роберт Свобода

Пока лошади подходили к воротам, я размышлял о том, какие ещё могут случиться неприятности. Иногда лошадь сбрасывает седока и успевает растратить половину своей энергии, пока её вновь поймают и оседлают. Иногда у ворот одна капризная лошадь лягает другую, иногда одна лошадь так долго примеривается к воротам, что ожиданием заставляет нервничать всех остальных. Иногда одна и та же лошадь снова и снова бросается вперёд до сигнала, и серия фальстартов лишает уверенности других лошадей и отвлекает внимание наездников. Иногда лошадь внезапно и безо всякой видимой причины отказывается покидать ворота, и упрямство её столь велико, что никакими силами нельзя сдвинуть её с места.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем все лошади заняли свои места в воротах. У меня сжимало горло от возбуждения, и с большим трудом я заставлял себя дышать ровнее. И тут, в самый последний момент, когда судья уже поднимал флажок и мы с Вималанандой приготовились стоя смотреть, как будут открываться ворота, откуда ни возьмись появился востроносый официант с двумя чашками горячего чая и ладонью, вечно распахнутой для принятия чаевых. Моё сердце повисло на волоске - и вдруг провалилось в пятки! Чай с молоком!… Молоко! Дурной знак всякого прорицателя! Неужели это последний знак, который перечеркнёт все мои предсказания в Бхулешваре? «Что значит чай? То же, что молоко?» - зашептал я Вималананде. Но в этот момент флажок упал и лошади понеслись. Скачка началась! Я загнал свои сомнения в самый дальний уголок ума, быстро схватил бинокль и увидел, что Редстоун отличным прыжком вылетел из ворот. Это была суббота, 18 сентября 1982 года.

Начало скачки ни одного хозяина не оставляет равнодушным. Именно на старте вырываются наружу затаённые, долго лелеемые надежды. Разочарование, упрёки, разбирательства - всё это будет позднее, но на стартовой черте сердце хозяина бьётся в такт с сердцем лошади. Хотя я был всего лишь незначительным агентом, это чувство было знакомо и мне. Я и Вималананда затаили дыхание и почувствовали некоторое облегчение только тогда, когда после нескольких фарлонгов стало ясно, что Редстоун идёт уверенно. После недавних дождей поле ипподрома всё ещё оставалось мокрым, а впоследствии некоторые обозреватели отмечали, что воды было даже слишком много и в ней терялась разметка. Редстоун стартовал и держался вторым. Два фарлонга, четыре, шесть… Мы видели, что он прекрасно слушается жокея и при этом не теряет азарта.

Всё шло по плану, но на душе у меня было неспокойно. Что, если жокей вывалится из седла? Ради увеличения скорости жокеи не сидят в седле, а встают на стременах и льнут к шее лошади, хотя это положение также увеличивает вероятность падения. Но падений не было. Лошади приближались к повороту, и грохот их копыт сливался с шумом трибун. Мы с Вималанандой орали вовсю, подбадривая жокея и Редстоуна.

Финишная прямая в Пуне очень коротка, и когда мы увидели, какой хороший поворот сделал Чираг и как он после этого стал набирать скорость, мы вдруг поверили твёрдо и окончательно, что сегодня ему суждено выиграть. Наш рев сливался с ревом толпы. Редстоун стрелой промчался мимо нас и пересёк финишную черту, опередив на добрых полкорпуса ближайшего преследователя. На два корпуса отстал третий призёр, а самая породистая лошадь пришла четвёртой. Чираг опустился в седле и Редстоун начал сбавлять ход, а мы затихли, поражённые одной мыслью: Редстоун, наша «миленькая лошадка», победила! Прибежал Кумар и стал рассыпаться в поздравлениях, напомнив своим присутствием обо всех неприятностях, которые мы из-за него пережили. Рядом ликовал мудхольский махарадж. Соседи поздравили нас, но большинство местных аристократов раздражённо поглядывали из лож, оставаясь при своём убеждении, что таким плебеям, как мы, ни к чему выигрывать большие скачки.

Мы не придали большого внимания неодобрению этой публики и по крутым ступеням спустились вниз, где нас поджидал сияющий Техмул. Когда побеждает лошадь, некоторые хозяева теряются, другие переполняются сознанием собственного величия, но Вималананда, отвечая на поздравления друзей, был образцом мягкости и самообладания. Наконец лошадей снова собрали в загоне, и мои крики радости, смешанные с восторгами толпы, в последний раз поднялись в воздух и растворились в голубом небе. Тренеры и хозяева, игроки и букмекеры - все, кто так или иначе рассчитывал на победу, смирились с судьбой и, вздохнув, принялись сочинять предлоги и объяснения постигшей их неудачи.

Я направился в загон, где Техмул в радостном возбуждении выполнял свои обязанности: проверял подпругу, осматривал ноги, любовно гладил по морде. Кубок полковника был только репетицией перед классическими скачками, а Техмул ещё ни разу в жизни не выигрывал классику, и эта победа для него тоже была хорошим предзнаменованием. Мы видели, как поднялся белый шар - свидетельство того, что скачки прошли без нарушения правил и результаты подтверждены. Защёлкали фотоаппараты, и главный распорядитель преподнёс Кубок. Затем мы вернулись на свои места, чтобы досмотреть состязания, исход которых только в одном случае верно предсказал Дас Бапа, и убедиться, что лошадей, равных Редстоуну, в этот день не было.

Скачки закончились, и мы пойми на конюшню раздавать награды и чаевые и ещё раз приласкать героя дня. Затем мы вернулись в гостиницу и откупорили тщательно хранимую бутылку «Блэкдог». Поздравления сыпались со всех сторон, и нам не однажды пришлось пересказывать Повесть о Великой победе Редстоуна. Через несколько дней мы достали видеозапись и в течение недели прокрутили её не менее десяти раз, оживляя в памяти волнующие события, наслаждаясь великолепным бегом Редстоуна, следя за умелыми действиями Чирага и стараясь угадать, как будет выглядеть наша «миленькая лошадка» в схватке с более сильными соперниками. Умники утверждали, что он выиграл случайно. Один еженедельник назвал Редстоуна лучшей лошадью дня, но тут же прибавил, что «без сомнения, его нельзя назвать лошадью экстра-класса», и пролил горькую слезу по поводу того, что второй год подряд Кубок Пратапа Сингха выигрывает аутсайдер.

Экстра-класс или нет, но победа осталась за нами. Мне же не давало покоя знамение. Хотя предшествовавшие скачкам приметы часто не согласовались и даже противоречили друг другу, появление чашки чая, который указал совсем не на то, на что указывало молоко, поразило моё воображение. Подобно Дону Хуану из книг Карлоса Кастанеды, Вималананда рассматривал знамения как своего рода «соглашения с миром», как ключ к пониманию того, одобряет или не одобряет Природа действия, которые собирается предпринять человек. Своими познаниями в этой области Вималананда щедро делился со мной. Некоторые приметы были просты: молоко, которое несли вам навстречу, означало несчастье, а вода или йогурт, также движущиеся в направлении к вам, означали удачу. Приближение садху предвещало упадок благосостояния, а бритоголовый джайнист или монашка-джайнистка были ещё более мощными предвестниками потерь. Если вам навстречу несли мясо, рыбу или человеческий труп, это было существенным предзнаменованием грядущих приобретений. Почти любое событие может выступать в качестве знамения, но как я вскоре обнаружил, событие становится предвестником будущего только тогда, когда всё внимание сосредоточено исключительно на каком-то одном вопросе, настойчиво требующем разрешения от Природы.

На следующей неделе мы часто брали такси из Пуны в Бомбей, и всё это время предвестия и знамения не выходили у меня из головы.

Мы обычно брали такси, когда Вималананда не хотел садиться за руль. Такси рассчитано на четверых, но чтобы чувствовать себя уютнее в долгом четырёхчасовом путешествии, мы часто брали машину на двоих и доплачивали водителю за два пустых места. В тот вечер, подойдя к стоянке и не найдя других желающих ехать, мы сели в машину, которая стояла во главе очереди, и приготовились к отъезду. В этот момент к машине подбежал явно спешащий человек с небольшим портфелем и попросил разрешения сесть на переднее сиденье. Мы не возражали, тем более что могли таким образом сэкономить немного денег.