Devil ex machina - Марьяна Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хочешь сказать, между вами ничего не было?
– Что? Я говорю тебе о другом. Ты вообще меня слушала?
– Между тобой и Яном что-нибудь было? Не лги.
Фаина замешкалась с ответом и подняла свои пакеты с едой.
– Я так и думала. Ты спала с ним у меня за спиной. Как ты смеешь после этого в чем-то меня винить… пытаться образумить…
Фаина направилась прежним путем, стараясь не слышать обвинений. Она шагала по двору, а Мила все продолжала кричать ей в спину:
– Иди! А я дождусь его здесь. Я ему все объясню. Мы помиримся назло тебе и всем остальным, слышишь? Он никогда не будет твоим! Никогда! Он только мой, и он любит меня! У тебя ничего не получится! Будь ты проклята!
Фаина все шагала вперед, про себя повторяя: «Я сделала все, что могла… я сделала все, что в моих силах…» Но вместо этих слов в голове звенел голосок Милы, упорно твердящий то, что она считала правдой. Измученное лицо подруги со впавшими скулами и острым подбородком еще долго стояло перед глазами. Не уберегла. Не спасла. Он добрался даже до Милы. И она сама – на очереди. Как долго она протянет под его напором? Чем все это закончится? Сколько еще страданий нужно вынести, чтобы освободиться от всего этого кошмара?
Весть о том, что Мила совершила попытку суицида, пришла на следующий день.
Ближе к вечеру Фаине позвонила мать девушки и осыпала ее угрозами и обвинениями. Мила вскрыла себе вены, оставив на полу записку, суть которой была в следующем: виновницей своей смерти Мила называла бывшую подругу, которая самым наглым образом предала ее, разрушив счастье и веру в людей. Услышав это, Фаина впала в ступор и потеряла дар речи. Некоторое время она не воспринимала крики несчастной матери, все еще доносящиеся из динамика. Затем схватилась за переносицу, услышала чьи-то тихие рыдания по ту сторону и спросила:
– Так она жива?
– Да.
– В больнице?
– Да.
– Так вот слушайте: что бы ни случилось, что бы она ни говорила, не выпускайте ее оттуда. А еще лучше – увезите из этого города. Пусть врачи тщательно обследуют ее состояние и примут меры. Никого к ней не пускайте. Особенно молодого человека по имени Ян, которому она будет очень рада. Вряд ли он решит ее навестить, но все же. Внимательно следите за тем, чтобы она не сбежала. Если надо – хоть на цепь посадите. Ей нельзя видеться с ним, категорически нельзя. К тому же вторая попытка может стать успешной. Вы меня понимаете?
– Что все это значит, ты не хочешь мне объяснить?! – истерично всхлипнула женщина.
– Не хочу. На это нет сил и времени. Попытайтесь поверить мне на слово. Если, конечно, вновь хотите увидеть дочь здоровой и счастливой. До свидания.
Едва договорив, она нажала отбой и вырубила телефон. Хотелось смять его в руке, превратить в искореженный кусок пластмассы и микросхем. Казалось, на это хватит сил. Но Фаина сдержалась, чтобы выплеснуть гнев в нужное русло. Она направилась в 405-ую, сжимая кулаки до побеления.
Ян встретил ее в трико и растянутой футболке навыпуск. Он был абсолютно спокоен, слегка сонлив, даже меланхоличен. Словно ничего особенного не произошло исключительно по его вине. Словно он сидит тут, в своем логове, и никого не трогает, не ломает людям психику и судьбы. Безобидный, дружелюбный сосед без особых примет.
Просто хороший камуфляж.
Фаина прошла внутрь без разрешения, и Ян с удивлением закрыл за ней дверь. Конечно, он был тут один. Каждый чертов раз он один, а Кирилл словно испаряется куда-то. Будто и не живет здесь.
– Это перешло все границы. Ты, должно быть, уже в курсе, что случилось. И знал, что я приду.
– Не думал, что так скоро.
– Ты бросил ее, и теперь она страдает. Что ж, это вполне закономерно и предсказуемо. Все знали, что так будет. Все, кроме нее. Я хорошо ее знаю. Она – ребенок, которому ты переломал все кости. Она будет еще очень долго страдать, потому что тебе так нравится. Ты ее не отпускаешь. Я это чувствую. Ты должен оставить Милу в покое.
– Иначе?
– Иначе я всем расскажу, что тут происходит на самом деле. И если меня упекут в психушку, буду только рада жить подальше от тебя.
Ян внимательно выслушал ее и сложил руки на груди, в ожидании приподняв подбородок.
– Это угроза?
– Ультиматум.
Молодой мужчина издал тихое «хм», прошелся по комнате, осматривая свои как всегда босые ноги, и вдруг захохотал. Вздрогнув от резкого звука, Фаина немедленно пришла в ярость, что позабавило его еще больше. Злость на себя, обида за Милу, страх от этого неестественного, нечеловеческого смеха смешались в ней, и она потеряла над собой контроль.
– Ну и что же ты смеешься, наш угрюмый сукин сын? – взвизгнула она, – что такого смешного я сказала? У тебя, оказывается, есть эмоции! Ты у нас смеяться умеешь! О каких же еще твоих скрытых талантах нам пока неизвестно?! Ну давай, включай свои функции, фокусник хренов! Покажи, на что способен! Где твоя чертова красная кожа? Где огонь из глаз? Показывай! Доставай из кармана! Не стесняйся, ну что же ты?!
Выкрикивая все это, Фаина подскочила к нему и попыталась задрать его футболку, чтобы оголить живот. Ян перехватил ее руки и с чудовищной силой сжал у себя на груди. Фаина взвыла от боли, ноги подкосились. Она ощущала себя так, словно ее наконец укусила собака, которая прежде лишь
