Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он ответил не сразу.
— Но мы были мужем и женой перед Богом. Этого не изменить.
Она только устало махнула рукой и сказала:
— Даже не знаю. Не важно, все давно прошло. Ты останешься при дворе, если обещаешь никогда ни о чем подобном не упоминать. Может он остаться, леди Рочфорд?
— Сумеешь держать язык за зубами? — спросила я его. — Не станешь болтать такую чепуху? Можешь остаться, если обещаешь молчать. Начнешь хвастаться, сам знаешь, что будет.
Он бросил на меня ненавидящий взгляд — мы оба друг друга недолюбливаем.
— Я молчать умею.
АННА
Ричмондский дворец, сентябрь 1541 года
Что за чудесное лето, первое свободное английское лето! Земля в Ричмонде плодородна — я наблюдаю, как зреет урожай, как ветки яблонь клонятся под тяжестью плодов. Сено стоит в стогах — будет на зиму корм скоту. В амбарах громоздятся горы зерна — будет из чего молоть муку. Если народ перестанут грабить, Англия превратится в процветающую, мирную, богатую страну.
Ненависть короля и к папистам, и к протестантам отравляет всю страну. Во время причастия даже самых маленьких детей учат не вертеться и беспрестанно креститься, родители грозятся — не будешь слушаться короля, заберут тебя стражники и на костре сожгут. Бедняки не понимают святости причастия, просто знают — у короля нынче такая прихоть, значит, надо кланяться и голову склонять, подходя под благословение. Раньше мессу служили на английском, а не на латыни, в любой церкви лежала Библия — подходи и читай, а теперь Библии опять убрали. Король устанавливает церковные правила, вводит все более и более несправедливые налоги. Ему все дозволено, и некому его остановить, а любое возражение, любой вопрос — уже измена.
Говорят, восстание на севере возглавили храбрые, мужественные люди, способные ради своего Бога подняться на борьбу с королем, но местные старики уверяют — все они погибли, а летнее путешествие для того и задумано, чтобы топтать могилы, унижать вдов.
Я не участвую в изменнических разговорах, сразу же ухожу, не забывая обронить кому-нибудь из фрейлин или камеристок: «Не понимаю, о чем речь». Показная тупость — вот мое спасение. Делаю скучное, непонимающее лицо, пусть меня по-прежнему считают бесчувственной уродиной. Как правило, при мне ничего и не обсуждают. Все держатся с обескураживающей добротой, будто я только что оправилась от ужасной болезни и все еще нуждаюсь в уходе. В некотором смысле так оно и есть. Я — первая женщина, выжившая после брака с королем, а это потруднее, чем пережить чуму. Чума приходит и уходит, в худшее лето в беднейших районах умирает одна женщина из десяти, а из четырех жен короля целой и невредимой осталась одна. Я.
Шпион доктора Херста доложил: перед летним путешествием настроение, даже характер короля улучшились. Этого слугу не взяли с собой, он оставлен заниматься уборкой королевских покоев в Хэмптон-Корте, поэтому неизвестно, как проходит королевское путешествие. Я получила короткое письмецо от леди Рочфорд — здоровье короля лучше, Екатерина счастлива с ним. Интересно, долго ли продлится их счастье, если бедная девочка не забеременеет?
Я переписываюсь и с принцессой Марией. К ее облегчению, вопрос о свадьбе с французским принцем отложен. Франция и Испания готовятся к войне, и король Генрих на стороне Испании. Больше всего он боится французского вторжения, поэтому часть ненавистных налогов идет на строительство укреплений вдоль южного побережья. Но принцессу Марию волнует только одно — если отец вступит в союз с Испанией, ее не выдадут замуж во Францию. Истинная дочь матери-испанки предпочитает жить и умереть девственницей, нежели вступить в брак с французом. Она выражает надежду, что король позволит мне навестить ее в конце лета. Надо будет написать королю, когда он вернется, и попросить позволения пригласить принцессу Марию в Ричмонд. Я ее люблю. Она, шутя, называет нас обеих царственными старыми девами, и она права. Две женщины, от которых нет никакого толку. Кто я теперь — герцогиня, королева или вообще никто? Кто она — принцесса или незаконнорожденная? Просто две старые девы. Что с нами будет, интересно знать?
ЕКАТЕРИНА
Королевский Манор, Йорк, сентябрь 1541 года
Как я и предполагала, сплошное разочарование. Шотландский король Яков не приезжает, не будет ни турниров, ни двух королевских дворов. Мне остается только маленький английский двор и ничего мало-мальски интересного. Не увижу дружочка Томаса на турнире, а он не посмотрит на меня в королевской ложе с новыми занавесями. Король клянется, что Яков Шотландский просто боится показаться к югу от границы, и если это так, значит, он не доверяет королевскому честному слову, обещающему перемирие. Никто не осмеливается такое повторять, но он совершенно прав — ему надо соблюдать осторожность. Когда на севере вспыхнуло восстание, король тоже пообещал вожакам перемирие и дружбу, клялся своим королевским именем, обещал все их требования исполнить. А когда они ему поверили, переловил их по одному и вздернул на виселице. А головы потом на пиках расставил вокруг всего Йорка. Жуткое зрелище! Я сказала Генриху: «Яков, наверно, тоже боится, что его повесят». Он смеялся до слез, назвал меня хитреньким котеночком, заявил, что, мол, ну и пусть боится. Мне кажется, что не так уж хорошо, когда тебе никто не доверяет.
Если бы Яков доверял королевскому слову, приехал бы с визитом, и мы бы все славно повеселились.
Замок великолепен, его недавно заново отделали, специально для нас, да только нетрудно заметить, что раньше тут было аббатство, а не королевский дворец. Говорят, жители Йорка все стоят за старую веру, им не по нраву, что мы танцуем и веселимся там, где когда-то молились монахи. Правда, я вслух такого не скажу, не совсем уж дурочка. Но нетрудно себе представить, что люди чувствуют, — не так давно сюда приходили за помощью и молитвой, а теперь все вокруг перестроили и посреди бывшего монастыря сидит и пирует толстый и жадный король.
Это все пустяки, главное — король счастлив, а я, к своему удивлению, совсем не так уж расстроена отсутствием турниров. Конечно, не слишком весело, что красавцы шотландцы не приехали и до лондонских ювелирных лавок далековато, но это не так уж важно. Странно, но я почти не расстраиваюсь. Дело в том, что я по-настоящему влюбилась. В первый раз в жизни! Решительно и бесповоротно, я влюбилась. Просто не верится.
Моя любовь — Томас Калпепер — заполоняет все мое сердце, никого я в жизни так не любила. И никого не полюблю. Он мой. А я — его, телом и душой. Я позабыла, что приходится делить ложе со стариком, который мне в отцы годится. Делаю все, что королю угодно, как подати королевские плачу, но, стоит ему захрапеть, я свободна для возлюбленного. Лучше, конечно, да и не так рискованно, когда, усталый от церемоний и приемов, король вообще ко мне в спальню не приходит. Жду, пока все утихнет, а потом леди Рочфорд тихонечко крадется вниз по ступеням или открывает потайную дверку, и вот мой дорогой Томас уже тут как тут, и мы любим друт друга полночи.