Шайя (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Глупости, Шайя! — рассердился профессор. — На второй станции, может, и дождутся твоего прилёта, а на третьей ты получишь негатив, направленный именно на тебя, если вообще ранее там не случится бунта.

— Но… дядя, я так стараюсь…

— Я знаю, малышка. Поэтому не хочу, чтобы ты разочаровалась. Не действуй в одиночку, проси помощи.

— Но именно этим я занимаюсь. Я обращаюсь ко многим организациям…

— Нет! Шайя, ты не одна на станции! Почему ты до сих пор не поговорила с прокуратором?

— Он неуловим!

— Не сомневаюсь. На нём ответственность за полноценное функционирование всей станции. Он держит под контролем абсолютно все службы и работает на пределе. У него ещё не сформирован близкий круг подчинённых, на которых он мог бы переложить работы и это плохо.

— А трибуны?

— Это командиры, и они отвечают только за свою тысячу. У них хватает своих забот, с которыми они идут к прокуратору. А он ведь ещё отвечает за гражданских служащих, за объёмный поток пассажиров, торговцев, дипмиссии, плюс ко всему станция — это перевалочный пункт для грузовых кораблей…

— Да уж, от одного только перечисления голова идёт кругом. И вы хотите, чтобы я взвалила на него свою работу?

— Ты составь план решения образовавшихся проблем, обоснуй его, учитывая сложившуюся обстановку. Ознакомь с этим планом прокуратора, потребуй от него, чтобы он представил его другим прокураторам станций и правительству. Пусть они все действуют сообща!

— Но…

— Шайя, сейчас все оставшиеся у нас космические станции возглавляют выходцы из закрытой академии. Они хорошие ребята, и если бы у них было время, то за несколько лет они организовали бы работу на этих станциях так, как им удобно и безопасно. Но постоянное напряжение, привычка окружающих полагаться на программы, вялость нашего правительства, нехватка людей, диверсии… Дай им детальный план — и они со всей мощью пробьют его на государственном уровне. Помоги им, а они помогут тебе — и вы все сделаете одно большое общее дело!

— Я… ох, я не знаю. Это сложно.

— Цветочек, все программы создают такие же люди, как ты. На Алайе есть чиновники высокого ранга, которые видят происходящее и хотят помочь. И помогают! Но они так же, как ты, вытаскивают одного, двух, десятерых… а надо всех, и на законных основаниях!

— Но мне не хватает времени, чтобы всё обдумать, — отбивалась Шайя и не понимала, откуда в профессоре такая уверенность в ней!

Уж он-то должен понимать, какую тщательную подготовку надо провести, прежде чем браться за составление любого плана по выходу из кризисной ситуации.

— У тебя его нет, цветочек. Если чувствуешь, что не справишься, то лучше возвращайся. Ты слишком яркая птичка для этих станций, и вместо радости можешь вызвать незаслуженное раздражение.

Теперь в глазах профессора было сожаление. Шайя ничего не ответила, коснулась ладошкой сердца, показывая свою любовь к дяде, и прервала связь.

Девушка почувствовала себя выжатой. Она всего ничего работает, а уже физически и эмоционально измотана. Отложив все дела, попробовала помедитировать и, хотя видимого успеха не достигла, но спать легла спокойной и хорошо отдохнула.

А рано утром она отправилась провожать Нико и других подопечных. Они полетят на космическом корабле дальнего следования, идущим на Алайю, который только ради новых пассажиров сделает остановку возле Ореона.

Провожающих было много, очень много и, кажется, многие до последнего не верили, что дело сдвинулось. Четверых ореонцов пригласили на шаттл — и вскоре Нико уже по корабельной связи докладывал своим знакомым, какие места им всем предоставили, какие закуски и когда их покормят вторым завтраком.

— Госпожа Ниярди, а когда вы остальных отправите?

— Я постараюсь управиться в течение месяца. У вас у всех сложная ситуация, и для каждого приходится составлять свой собственный порядок действий, − постаралась объяснить Шайя.

— У нас заканчиваются деньги! На что нам тут жить? Цены на станции бешеные!

— Вы ставите передо мной слишком много задач, — покачала головой девушка. — С этим вопросом надо бы в первую очередь обратиться к прокуратору.

— Да разве к нему попадёшь? Он по всей станции носится! Молодой ещё! А трибуны вообще мальчишки! Вон Литон, старый волчара, сумел своих пропихнуть вперёд, а наши не чешутся!

Шайя горько усмехнулась. Люди были на взводе и сами себе противоречили, жалуясь и ища защиты у юной девочки.

— Я посмотрю, что можно сделать, но не ранее конца этой недели, — скрепя сердце, пообещала Шайя.

Она уже держала в голове список благотворительных организаций, у которых можно попросить помощи, тем более после выступления доктора Веласкеса на телевидении шансы на это высоки.

Но всё же подобные мероприятия надо проводить с одобрения прокуратора. Он должен быть в курсе любых денежных поступлений на станцию, тем более, что ему отчитываться за них.

Шайе пришлось идти медленно, слушая жалобы людей, а когда они все вышли в общий зал, то находящиеся там пассажиры с удивлением смотрели на них. Они видели молоденькую девушку, окружённую со всех сторон здоровенными взбудораженными мужиками, смотрящими на неё с надеждой. Потом она остановилась, заглянула в ручной планшет, имитирующий браслет, и назвала несколько фамилий. Кто-то расстроился, а кто-то сразу бодро пробился поближе к девушке и захромал рядом с нею, сияя улыбкой.

— Я же назначила вам время, — остановилась она и, оглядывая сплотившихся возле неё мужчин, попросила: — не надо всем сразу.

— Ничего, мы у дверей подождём.

Девушка вздохнула, но возражать не стала. Беспокойство мужчин ей было понятно, тем более накануне профессор именно об этом ей говорил.

Шайя успела до обеда поговорить со всеми, с кем хотела. Почти все мужчины, пройдя курс лечения на Алайе, вернутся на станцию под крыло отцов-командиров и вновь займут вакансии пилотов.

Она с интересом отметила, что её собеседники смакуют мечту когда-нибудь жить на планете, но на самом деле (до недавнего времени) им спокойно и комфортно на Ореоне. Их жизнь шла по жёсткому расписанию, им не надо было думать о жилье и питании. Они жили в коллективе и вместе со стабильностью, которую обеспечивало военное ведомство, получали порцию адреналина в космосе. Так что если мечта сбудется, то ничего кроме жесточайшего разочарования она не принесет.

Только один мужчина из тех, кого она выбрала для беседы, удивил девушку, преподнеся неожиданный сюрприз.

Шайя долго разговаривала с ним, бывшим пилотом осы с большим стажем и, не веря себе, видела только символы литератора. Возможно, так повлияла не вылеченная до конца травма, до сих пор не позволяющая мужчине поворачивать голову вбок и доставляющая боли во сне, лишая его отдыха. При любом упоминании Шайи о полётах знаки писательства вопреки всему становились ярче, даже яростнее, и символическое гусиное перо острым кончиком рвало лист бумаги, а старинная чернильница пыхтела, плюясь каплями чернил и оставляя агрессивные на вид кляксы.

Стоило Шайе всё же признать, что она видит перед собою прирождённого писателя, как уточняющих символов возле мужчины стало больше.

Девушка, широко раскрыв глаза, вглядывалась в видимое только ей и, боясь отвлечься, решала на диво остроумные ребусы. Мужчина уже давно молчал и не знал, как вести себя, следя за сменой выражения лица юной прогнозистки.

Он не заметил у неё никаких модификаций, которые могли бы отвлечь её от разговора, но тем не менее, поведение собеседницы указывало на их присутствие.

Наконец Шайя закрыла глаза, и устало усмехнулась. Перед ней сидел будущий Антон Павлович Чехов в том понимании, в каком любила этого писателя она. А Шайя любила его не за драмы, а за тонкие насмешливые очерки бытовой жизни, за деликатную иронию.

Девушка сообщила мужчине о его талантах, полагая, что он обрадуется и скажет, что втайне увлекается писательством, но тот смотрел на неё ошарашено.

— Простите, — пришлось покаяться ей. — Завтра попробуем ещё раз.