Шайя (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Почесун?

— Нет. Нет. Что?! Вы издеваетесь?

— Послушайте, я же не медик и у меня просто закончилась фантазия, — покаялась Шайя, которую тоже очень нервировало происходящее. — Инородное тело? Может в капсулу забрался чужой?

— Что вы чушь городите! — возмутился мужчина и осёкся. — Инородное тело. В горле!

Дальше он стал быстро что-то нажимать, и на маленьком экране появилось изображение гортани, которую перекрыл кругляш.

— Что это? — недоуменно спросил мужчина.

— Я не знаю, похоже на монетку, — растеряно произнесла Шайя.

— Бред. Откуда?

— Вы меня спрашиваете?! — возмутилась девушка.

Но её уже никто не слушал, мужчина погрузился в изучение инструкции.

— По-моему вашему пациенту становится хуже, — напряженно произнесла Шайя, следя за меняющим цвет мужчиной в капсуле.

— Я вижу.

— Так почему вы не достаёте то, что мешает ему дышать?

— Именно этим я сейчас и занимаюсь, — рявкнул он, трясущимися руками вводя новые знаки на панели и ища что-то в её меню.

— Откройте этот прозрачный гроб и вытащите руками! — сорвалась на крик Шайя.

— Руками?

— Ну, пинцетом! — она уже готова была сама вскрывать капсулу и искала глазами нужную кнопку или лом.

Он пристально посмотрел на неё и вновь быстро застучал подушечками длинных пальцев по панели управления. Через пару мгновений крышка капсулы отъехала, и они оба услышали натужное дыхание введённого в крепкий оздоравливающий сон человека.

— Надо бы повернуть ему голову, — неуверенно предложил мужчина и тут же проделал это. Потом, оглянувшись, словно боясь посторонних свидетелей, сжал лежащему пальцами одной руки челюсть с боков и, поглядывая на экран с рентгеновским изображением гортани пациента, ловко подцепил пальцем другой… монету с дырочкой!

После этого он дрожащими руками восстановил прошлую программу и с облегчением выдохнул, увидев, что больше никаких сигналов тревоги нет.

— Подумать только, монетка на счастье! — смеясь и садясь прямо на пол, воскликнул мужчина. — Дурацкое поверье о том, что все беды минуют того, кто носит этот талисман. Мы когда кладём кого-то в капсулу, то просим всё снять, а этот дурак, видимо, запихнул её в рот и не ожидал, что наркоз подействует быстрее, чем он переложит её в руку.

Шайя осмотрелась и увидела в стороне встроенный в стену кулер с водой. Она наполнила одноразовый медицинский поильник с носиком и подала его неожиданному знакомому.

— Шайя Ниярди, прогнозист по перепрофилированию, — представилась она.

— Райс Иварди, космопсихиатр. Собираю данные для диссертации о влиянии гиперпрыжков на мозговые функции людей и временно, надеюсь, что временно, замещаю врачебный персонал станции.

— Послушайте, здесь что, вообще нет врачей?

— Ну, вообще-то я врач, — возразил Иварди.

Девушка бросила выразительный взгляд на его голову, на которой не было видно следов ни одной модификации.

— До недавнего времени было традицией отправлять на космические станции исключительно многопрофильных специалистов, и все они могли не только ставить диагнозы, но и оперировать, не полагаясь на технику. Есть ведь очень маленькие станции без современного оборудования! А это значит, что у работающих на станциях врачей стоят особые модификации… — мужчина закрыл лицо руками и срывающимся голосом зачем-то пояснил: — очень редкие и дорогие…

А потом он развернулся к ней и горячо, быстро, как будто кто-то сейчас придёт и запретит ему выговориться:

— Милая госпожа Ниярди, здесь происходят страшные вещи! Невероятный, уникальный и талантливый господин Штрайненен сгорел на наших глазах два года назад.

Иварди всхлипнул, но с упорством продолжил:

— Следующими были Растров и Гариба, потом удивительная, тонко чувствующая людей госпожа Икумо. Новых врачей не присылают… да это и понятно, а ситуация ухудшается. Недавно у нас тут такое было! Веласкес сорвался, улетел на Алайю требовать помощи, а вместо этого устроил шоу на телевидении. Он не имел права покидать станцию, не вправе был придавать огласке происходящее… Его толкнуло на это отчаяние! — горячо воскликнул мужчина и горько признался: — Мы все, кто остался здесь, без понятия, что нам делать с поступающими пациентами! Мы имеем отношение к медицине, но наши специализации слишком узкие, чтобы брать на себя ответственность за лечение! Если б вы знали, как я устал!

Шайя сначала подумала, что мужчина бесконтрольно истерит, но по мере того, как он выплёскивал наболевшее, почувствовала, что Иварди осознанно даёт себе возможность снять накопленное напряжение, пользуясь ситуацией и случаем. Это убережёт его от настоящего срыва, а репутация… да пусть лучше его примут за плаксу, чем он что-нибудь натворит! Впрочем, Шайя не собиралась сплетничать.

— Потерпите, думаю, что оригинальное выступление на телевидении господина Веласкеса было не напрасным, — спокойно произнесла она.

В помещении стояла относительная тишина. Тихонько гудели какие-то приборы, изредка что-то щелкало, а ровный свет, исходящий из рабочих капсул, успокаивал, показывая, что всё в порядке.

— Знаете, а я ведь очень хотела поступить в медицинский, но мне сказали, что обязательно потребуется внедрение хотя бы минимального набора модификаций. Если бы не эти условия, то такие, как я, смогли бы заменить врачей на станциях. Может, мои руки никогда бы не сравнились с руками настоящего хирурга, но мне помогла бы наша техника. Ведь не зря же её закупают на другие планеты! Мы её недооцениваем, зато людей, желающих посвятить свою жизнь медицине, превращаем в живых роботов.

— Вы из новых? Или, точнее, из старых? Из тех, что борются за чистоту тела?

— Не знаю. Я просто живу. Это сейчас меня что-то потянуло на проповеди. Вообще-то я за целесообразность. А на Ореоне сейчас она нарушена. Здесь столько возможностей, но близорукость не позволяет увидеть чуть дальше своего носа!

— Да, нарушена… Знаете, раньше у меня не было нужды задумываться о том, что не касается сферы моей деятельности, а в последний месяц и вовсе некогда. Вы нашли хорошее слово — «целесообразность»! Мне надо подумать… — Иварди отстранённо окинул взглядом всё помещение и поплёлся к выходу. Он что-то бормотал о переходах, о сжатии пространства и космических червоточинах, на короткий срок дезориентирующих сознание пилотов.

Шайя немного постояла, пытаясь угадать, куда скакнули мысли психиатра, но быстро отбросила чужие заскоки, так как её ждала своя работа. От неё ждали чуда, и она не хотела разочаровывать людей.

Пройдя к себе, она связалась с трибуном Литоном и попросила поставить её в известность сразу же, как только придёт ответ из медицинской коллегии по запросу об Игараси. Потом она ещё раз проверила все те лазейки, что обнаружила для успешной реализации своих замыслов и довольно улыбнулась.

Девушка успела до двенадцати часов вызвать к себе ещё двух отставников из списка Литона. Им так же требовалась медицинская реабилитация и восстановление в ряды военного ведомства. Их ситуация была легче, чем у Игараси, но Шайе пришлось дольше ломать свою головушку над их дальнейшим обустройством, пока не узнала о забытой традиции поручительства.

Если прокуратор станции даст обязательство принять обратно на работу пострадавших, то военное ведомство, руководствуясь этим поручительством, возьмёт их обратно под своё крыло и включит в программу по восстановлению здоровья на планете. Только прокуратор не может поручиться за своих бывших служащих без медицинского заключения на каждого, что годное для работы здоровье действительно можно восстановить, а это сейчас можно сделать только на Алайе!

Шайя тяжело вздохнула. Замкнутый круг!

Всем этим воякам повезло, что она здесь и раскопала множество возможностей.

Сегодняшние двое мужчин полетят на Алайю вместе с Игараси, получат там медицинское заключение о том, что всё поправимо, потом трибун пусть делает всё, что хочет, но получает поручительство у прокуратора станции — и дальше Шайя уже сама оформит бывших отставников на лечение и даже вернёт бедолаг на Ореон.