Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Майкл Муркок

— Вы приняли этот мир за рай, миссис Ундервуд. Где, как не в Раю, можно предаваться любви?

— Надеюсь, вы говорите не о присутствующих, мистер Карнелиан?

— Я говорю о нас, Амелия! — произнес он мечтательно. — Мы сможем дать жизнь новой человеческой расе! Новому циклу времени! Мы можем расцвести до эпохи Динозавров. Это Рай, а мы Адольф и Ева! Или, я имею в виду, Алана и Эдну?

— Вы хотели сказать — Адам и Ева, мистер Карнелиан. Если это так, то вы богохульствуете, и я не могу, не желаю слышать ничего больше.

— Бого… что?

— хульствуете.

— Это относится к Морали?

— Полагаю, что да.

— Тогда объясните подробнее, — попросил он возбужденно.

— Вы совершаете проступок против Божества. Это богохульство — отождествлять себя с Адамом подобным образом.

— А вас с Евой?

— С Евой тоже.

— Простите.

— Вы не знали, — она продолжала обмахивать себя веткой. — Нам лучше приступить к поискам пищи. Вы не голодны?

— Я голоден по вашим поцелуям, — ответил он романтически и поднялся на ноги.

— Мистер Карнелиан!

— Ведь мы, — сказал он, — можем «пожениться» теперь, не так ли? Мистер Ундервуд сказал то же самое.

— Мы не разведены с ним. Кроме того, даже если бы я была разведена с мистером Ундервудом, нет причины полагать, что я желаю выйти замуж за вас. Более того, здесь, в Силурийском периоде, нет никого, чтобы поженить нас, — казалось, она выложила неопровержимые и исчерпывающие аргументы, но Джерек не внял ее словам.

— Если я получу моральное образование, — спросил он, — вы выйдете за меня замуж?

— Возможно… если все остальное будет разрешено должным образом… что сейчас маловероятно…

Джерек вернулся на пляж и глубоко задумался, глядя на бескрайнее море. У ног зашевелился маленький моллюск. Джерек наблюдал за ним некоторое время, а затем, услышав движение позади себя, обернулся.

В шляпке из папоротников, которая придавала ее личику еще большую привлекательность, стояла миссис Ундервуд.

— Простите, если расстроила вас, мистер Карнелиан, — примирительным тоном молвила она. — Видите ли, вы несколько более прямолинейны, чем я привыкла. Я знаю о вашей невинности и неискушенности. Но вы наделены способностью переворачивать все с ног на голову.

Он пожал плечами.

— Поэтому я должен получить моральное образование. Я люблю вас, миссис Амелия Ундервуд. Вполне возможно, что Лорд Джеггед подтолкнул меня к этим чувствам вначале, но с тех пор они овладели мной. Я — раб любви! Конечно, я могу утешать себя, но не в силах разлюбить вас.

— Спасибо, я польщена.

— Вы тоже говорили, что любите меня, но сейчас пытаетесь отрицать свои же слова, свои чувства.

— Я все еще госпожа Ундервуд, — мягко напомнила она.

Маленький моллюск начал осторожно взбираться по его ноге.

— А я все еще Джерек Карнелиан, — парировал наивный кавалер.

Миссис Ундервуд заметила моллюска.

— Ага! Он может быть съедобным.

— Пускай себе ползет.

Она выпрямилась, ласково улыбаясь Джереку.

— Не время быть сентиментальными, мистер Карнелиан, если вы хотите выжить.

Его рука задержалась на мгновение на ее плече. Потрепанный бархат снова становился мягким.

— Влюбленные должны быть сентиментальными.

Ее глаза на миг посерьезнели, затем женщина рассмеялась.

— Ну что ж, хорошо. Тогда подождем, пока не проголодаемся.

Веселой походкой, взметая чистый песок первозданного пляжа черными сапожками на кнопках, она зашагала вдоль соленого моря.

— Все кругом сверкает и прекрасно, — запела Амелия, — все создания большие и маленькие, все вещи мудрые и чудесные. Господь создал их все!

В ее поведении чувствовался определенный вызов, какое-то сопротивление неизбежности, которое заставило сердце Джерека сжаться от обожания.

— Самоотречение, в конце концов, — бросила она через плечо, — полезно для души.

— Ах! — он побежал следом, затем замер на мгновение.

Джерек проникся спокойствием силурийского мира, неожиданно пораженный его свежестью! Они были единственными млекопитающими на целой планете. Огромное золотое солнце щедро рассыпало сияние лучей. Мир был полон чудес.

Немного погодя, задыхаясь, потея и смеясь, он догнал Амелию и увидел нежность и умиление на ее лице. Джерек предложил ей свою руку.

После секундного колебания, она взяла ее. Влюбленные шли под горячим полуденным силурийским солнцем.

— А теперь, миссис Ундервуд, — приступил он к урокам морали, — что такое «самоотречение»?

Конец всех песен

Потух огонь, растрачено тепло.

(Таков конец всех песен на земле.)

Вино златое выпито. На дне

Лишь капли, что полыни горше мне.

Здоровье и надежду унесло—

Вслед за любовью канули во мгле.

Лишь призраки со мною до конца—

Из тех, что без души и без лица.

И скучно и тоскливо ждать нам всем,

Когда опустят занавес совсем…

Таков конец всех песен на Земле.

Глава первая

в которой Джерек Карнелиан и миссис Амелия Ундервуд общаются в некоторой степени с природой

— Не знаю, как вы, а я не испытываю ни малейшего желания умереть голодной смертью, мистер Карнелиан. Будем есть их сырыми.

Нервным движением левой руки миссис Амелия Ундервуд поправила прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, в то же время другой рукой судорожно одергивая лохмотья того, что еще недавно смело можно было назвать юбкой. В жесте ее было столько отчаяния, сколько и ожесточения. Чопорно расположившись на глыбе девственного известняка, она исподлобья наблюдала за тщетными усилиями влюбленного в нее Джерека Карнелиана. Скорчившись на четвереньках под беспощадными лучами силурийского (или, если угодно, девонского солнца)[40], он трудился не покладая рук.

Вероятно, уже в тысячный раз он пытался трением своих Колец Власти высечь искру, чтобы зажечь кучу высохшего мха, которую он в порыве энтузиазма, давно рассеявшегося, собрал несколькими часами раньше.

— Как сырыми? — пробормотал Джерек. — Вы же говорили мне, что даже подумать не можете… Вот! Это была искра? Или только отблеск?

— Только отблеск, — взгляд ее не уступал волчьему.

— Мы не должны отчаиваться, миссис Ундервуд.

Но оптимизм его уже иссяк. Джерек сидел среди груды истертых друг о друга веток папоротника, из которых он упорно, но тщетно пытался извлечь огонь, прибегнув к ее совету. Оставив напрасные попытки, он переключил внимание на Кольца Власти и каждый удар, раздававшийся подобно грому среди ясного и безмятежного силурийского дня, оказывал на ее нервы поразительный эффект, о котором она раньше не подозревала, считая себя женщиной крепкой и чрезвычайно здоровой, а не какой-нибудь там малокровной героиней сентиментального романа.