Монстры - Стивен Джонс

Вскоре после ужина Рорт молча вышел из комнаты, и я услышал звук его шагов по металлическим ступеням, хотя не мог определить, направился он вниз или наверх. После небольшой паузы раздался лязг массивных запоров на главной двери, что вела в помещение блокпоста, — весьма разумная предосторожность, и я подосадовал, что мне самому не пришло это в голову. Он вернулся с кривой ухмылкой — пояснений не требовалось. Мы убрали остатки ужина, а потом Рорт распаковал и собрал большой огнемет и, прихватив его с собой, отправился наверх инспектировать смотровую площадку.

Он присвистнул при виде состояния некоторых приборов и протер стекла смотровых отверстий, и теперь мы смогли более четко разглядеть зеленоватую, волнистую громаду моря. На юге, востоке и западе нас окружала непроглядная тьма, но слабое свечение моря исчезало только в дождь или густой туман.

Заняться нам больше было нечем, но мы не торопились уходить со смотровой площадки. И дело было не только в зловещих звуках ветра, которые господствовали над скалами и башней. Дело было в нас самих: так настораживает тень, мельком увиденная краем глаза, от которой почему-то волосы встают дыбом, — болезнь, распространенная среди исследователей. Мы вглядывались в сторону моря и в горную долину, но так ничего и не заметили. Было уже поздно, и мы спустились вниз, сварили кофе и отправились спать. Ночью ничего не случилось, и мы прекрасно выспались.

К утру похолодало, и мы с Рортом потратили часа два, налаживая систему отопления, что потребовало значительных усилий, так что мы едва не пропустили сеанс утренней связи с К-4. Я особенно торопился обустроиться в помещении блокпоста, чтобы незамедлительно приступить к работе; когда все системы будут установлены, Рорт сможет присматривать за ними, поскольку он великодушно согласился оставить на время свои собственные исследовательские проекты и сопровождать меня в качестве исполнительного ассистента, считая, что пара недель более подвижной деятельности ему не повредит.

Что до меня, то я получил неизгладимое впечатление от зрелища опухоли на теле женской особи во время нашей встречи на берегу. За всю свою практику я не сталкивался ни с чем подобным, и, хотя выглядело это противоестественно, я смутно ощущал, что всему этому должно найтись вполне естественное объяснение — медицинское, экологическое или их сочетание.

Мы поздно позавтракали и отправились наверх, чтобы расчехлить некоторые приборы и проверить их рабочее состояние. Среди них был, в частности, мощный телескоп на гироскопическом штативе, который мне особенно хотелось привести в действие. Он очень пригодится для наблюдения в обоих направлениях, а его инфракрасный собрат надежно защитит от ночных сюрпризов.

Вокруг все было спокойно, и мы не заметили ничего необычного, обозревая местность сквозь смотровые отверстия: только волновалось море да изредка пролетала какая-нибудь птица. Мы не выходили наружу до полудня, и дверь все это время оставалась запертой. Затем мы предприняли небольшой обход местности по каменистой тропе к востоку, где я не бывал раньше, но не обнаружили там ничего любопытного: все тот же суровый пейзаж, черный песок, валуны и хмурое, маслянистое море. Мы вернулись примерно через час, и я с неудовольствием снова увидел комья слизи на земле возле входной двери.

Я высказал Рорту все, что думал по этому поводу, и уже собирался войти, но он остановил меня, схватив за руку. И тогда я заметил такие же слизистые следы на металлической обшивке двери. Большая дверь рабочей башни была старомодного образца. Руководство строго соблюдало меры безопасности против возможного вторжения местных обитателей и опечатывало двери, но, приступая к работе, мы сняли специальную пломбу.

Вместо этого дверь открывалась поворотом металлического кольца, отпирающего обычную простецкую защелку. Теперь дверь оказалась приоткрыта. Неправдоподобно стремительным движением Рорт выхватил из чехла ружье и прицелился. Я едва успел рассмотреть следы слизи на дверном кольце, как Рорт пинком распахнул скрипнувшую в петлях дверь и перескочил через порог. Запыхавшись, я бежал за ним, и наши торопливые шаги бухали по металлическим ступеням, отдаваясь ненужно громким эхом, когда мы неслись вверх, перепрыгивая через две ступеньки. В складском помещении ничего не было, кроме следов слизи; такие же следы покрывали ступени.

Следы тянулись вплоть до бетонированного настила перед входом на смотровую площадку и заканчивались комом большего размера, издававшим все тот же тошнотворный запах, который я уловил накануне. На смотровой площадке никого — точнее, ничего — не было, в других помещениях тоже. Я намеренно употребил слово "ничего", поскольку мы ощущали, что незваные гости не принадлежали к человеческой породе, во всяком случае в нашем представлении.

Мы переглянулись, и Рорт обвел взглядом безрадостный ландшафт острова. После этого он высказал соображение, которое застряло у меня в голове на целый день.

— Что бы это ни было, — сказал он, — оно, должно быть, увидело, как мы возвращаемся, и сбежало прямо перед нашим приходом.

За обедом кусок не лез нам в горло, а большая дверь была крепко заперта среди бела дня…

После обеда мы спустились вниз и отправились в деревню. Большую часть времени в тот день мы провели, устанавливая оборудование, и под конец блокпост № 1 был вполне готов к работе, во всяком случае на мой взгляд. Рорт тщательно обработал специальным химическим составом все комья слизи, оставленные нашим посетителем, и мы больше ни словом не упоминали об утреннем происшествии. Не сообщили мы об этом и на К-4. Пока не было нужды поднимать тревогу, а но время вечернего сеанса связи мы собирались произвести подробный отчет о событиях дня.

Поход оказался интересным для нас обоих. Рорт не забирался так далеко вглубь острова с самого приезда, а я не видел деревню при дневном свете. Погода немного улучшилась, а может, нам только показалось, когда мы подошли по неровной, ухабистой дороге к этому странному клочку земли, стиснутому между небом и морем. У меня навсегда осталось странное впечатление от этого места как от чего-то древнего, давно исчезнувшего — от стойбища эскимосов, которые существовали когда-то давным-давно, и вот они снова здесь, эти иглу, бочкообразные жилища, пузатые и горбатые, только вместо ледяных блоков использованы бетонные, призрачно белесые, как бы обесцвеченные воздействием окружающей среды.

Кроме того, их, словно опухоль, покрывали грибовидные наросты и чешуйчатые зеленые пятна, что придавало поверхности бетона вовсе гротескный вид. Я предположил (как оказалось, вполне верно), что эти здания построило правительство, потому что обитателям деревни такие сложные технические действия были явно не по плечу. Входом в эти бочки служили раздвижные двери, за которыми шел короткий коридор с двумя внутренними дверьми, герметично запертыми. В коридоре снималась и оставлялась верхняя одежда, которая затем автоматически обрабатывалась химикалиями.

Я ожидал, что уж днем-то в деревне будет хоть какое-нибудь движение, но и теперь место казалось пустынным. Кричали морские птицы, неумолчно рокотало море между массивными отрогами скал, да желто-зеленая пена с шипением лизала черный песок — и больше никакой жизни. Мы направились к самому большому зданию, возможно местной ратуше. Войти в него оказалось проще простого — как и повсюду, достаточно было вставить палец или любой другой предмет в металлическое отверстие, чтобы сработал электромагнит, и дверь сдвигалась.

Тот же способ действовал и во внутренних дверях с единственной разницей: их можно было запереть изнутри, чтобы никто не смог проникнуть в помещение. На этот раз нам не повезло, и нам не удалось войти в комнату, хотя телеэкран, установленный возле двери, свидетельствовал, что там никого нет. Это означало, что люди ушли и заперли дверь снаружи. Способ отпирания двери был известен только им самим, и у нас не было ни малейшего шанса обнаружить его. Да и какой смысл пробираться внутрь, нам ведь нужно было не помещение, а жители деревни, и мы не могли заняться обследованием, пока не потолкуем с ними.

Мы с Рортом молча вернулись на крыльцо, и тут он жестом указал в сторону моря. Тогда и я разглядел, что привлекло его внимание. Похоже, все население деревни собралось на прибрежной полосе. Несколько человек группками толпились на берегу, другие тянулись в восточном направлении, постепенно скрываясь за выступом скалы, образующим нечто вроде мыса, выдающегося в море. Видимо, там и находились все остальные деревенские жители.

Пока мы, спотыкаясь, пробирались по гальке до прибрежного песка, я праздно размышлял над возможной причиной массового исхода жителей на берег в такое время дня. Они явно вышли не на рыбную ловлю, потому что их лодки, неуклюжие металлические посудины с нарисованными краской номерами на бортах, либо стояли на стапелях на берегу, либо болтались в воде у матово-красной стенки причала, составлявшей отчетливый контраст со светящейся желто-зеленой водой.