Спартанцы Гитлера - Олег Пленков

После аншлюса Австрии гауляйтером Вены был назначен один из самых радикальных нацистских функционеров, эсэсовский головорез Одило Глобочник, известный своими высказываниями о необходимости ликвидации самого термина «Австрия» как исторического и географического понятия. Несмотря на поддержку имперского штатгальтера гауляйтера Бюркеля, своей грубостью и финансовыми махинациями Глобочник в короткий срок восстановил против себя и своих подчиненных и некоторых высоких функционеров партии, в том числе и главного казначея партии Шварца. Методы Бюркеля мало чем отличались от методов Глобочника, поэтому он его и защищал, правда, до тех пор, пока Шварц, ссылаясь на поддержку Гитлера, не пригрозил прикрыть финансирование гау{887}. 30 января 1939 г. Гитлер отправил Глобочника в отставку, но Гиммлер тут же назначил его в Люблин шефом местных СС и полиции. Дольше всего гауляйтером Вены был руководитель ГЮ Бальдур фон Ширах, являвшийся по нацистским масштабам довольно умеренным и «терпимым» руководителем.

Трудно выбрать какой-то особый масштаб оценки поведения австрийцев в нацистском Рейхе, так как после аншлюса они ничем особенным не выделялись и были такими же немцами, как и все прочие.

Использование нацистами проблем фольксдойч в процессе культивирования национальной общности

Среди составляющих гитлеровских мифов нации — помимо Пруссии и Австрии — следует упомянуть специфический национализм фольксдойч, складывавшийся в особых условиях и имевший большое значение для культивирования национальной общности в Третьем Рейхе. К значительным группам фольксдойч в Европе относятся немецкие колонисты в Польше, Чехословакии и в других странах Европы — о них и будет речь в данном разделе работы.

Весьма многочисленная и активная немецкая община вне собственно Германии была благодатным полем деятельности нацистских пропагандистов и нацистской идеологии по объективным причинам, кроющимся в особенностях исторического развития и распространения немецкой колонизации Восточной Европы. Дунайские швабы, саксонцы Семиградья, немцы Галиции, Буковины, Бессарабии и Добруджи, Крыма, Кавказа и Волги попали туда, где они жили, не вследствие завоевательных походов и войн, а по приглашению тех, кто владел землей и к взаимной выгоде. Поселенцев приглашали на земли, по каким-либо причинам пришедшие в запустение для того, чтобы они их освоили в хозяйственном отношении и обеспечили лояльность этих территорий. Первое письменное упоминание о таком предложении относится к 1192–1196 гг., когда саксонцы были приглашены в Семиградье (по-венгерски — Трансильвания или по-румынски — Ардял) осваивать лежащие в запустении земли. В 1723 г. венгерский сейм в Пресбурге (Братиславе) создал правовые основания для немецкой колонизации вследствие того, что после войны с турками придунайские земли лежали в запустении, и поселенцы должны были вдохнуть в них жизнь. Российская императрица Екатерина II неоднократно призывала немцев селиться в неосвоенных землях присоединенного к империи юга России. Поселенцы никого не теснили: на этих землях вследствие войн и междоусобиц народу практически не было, и места хватало всем. Поселенцы много сделали для освоения новой родины: они осушали болота, превращали лесные дебри в пашню, поднимали степную целину. Необходимые для этого знания и технику они принесли с родины, связи с которой долго не порывались{888}. В этой связи была заметна существенная культуртрегерская роль немцев в Восточной Европе.

После англичан немцы являлись, наверное, самым активным элементом западной колонизации, и при нацистах это обстоятельство всячески эксплуатировали для оправдания имперской экспансии. Во многом объективной причиной последней долгое время было отсутствие у германского мира естественных границ (таких границ никогда не имела и Россия, что также было одной из причин активной российской колонизации) и, как следствие, широкое распространение немцев по всему миру. В 1934 г. некий Шумахер опубликовал брошюру, название которой «Deutschland — Fibel» можно перевести как «Германия — объединяющее (опоясывающее) начало (фибула, пряжка) всего мира». Шумахер пришел к ошеломляющему выводу, что в начале 30-х гг. XX в. в мире проживало 99 662 000 немцев. Памятуя о вошедшей в поговорку немецкой аккуратности и точности, любопытно проследить, каким образом немецкий публицист получил эту несуразную цифру. В соответствии с подсчетами Шумахера, собственно в европейских государствах с преобладающим немецким населением проживало 73,3 млн. (Германия — 64,5 млн., Данциг — 0,348 млн., Австрия — 6,3 млн., Люксембург — 0,25 млн., Швейцария — 2,9 млн., Лихтенштейн — 0,01 млн.); в утраченных по Вфсальскому договору немецких землях — 6,2 млн. (Эльзас — 1,634 млн., Эйпен-Мальмеди — 0,05 млн., Северный Шлезвиг — 0,077 млн., Мемель — 0,098 млн., Западная Пруссия, Померания, Познань — 0,35 млн., Верхняя Силезия — 0,3 млн., Гульчинс-кий округ — 0,075 млн., Судеты — 3,5 млн., Нижний Штайермарк и Южная Каринтия — 0,04 млн., Западная Венгрия — 0,035 млн., Южный Тироль — 0,235 млн.); в прочей Европе — 3 млн. (в Прибалтике — 0,15 млн., в Польше — 0,6 млн., в Чехословакии — 0,3 млн., в Словении, Бачке, Воеводине, в южнославянском Банате — 0,7 млн., в румынском Семиградье, румынском Банате, Буковине, Бессарабии, Добрудже — 0,8 млн., в Венгрии — 0,55 млн.); в СССР — 1,1 млн. (в волжской колонии — 0,45 млн., на Черноморском побережье — 0,35 млн., на Волыни — 0,12 млн., на Кавказе — 0,07 млн.); за пределами Евразии проживает 14,3 млн. (в Канаде — 0,5 млн., в США — 12 млн., Аргентине — 0,2 млн., в Бразилии — 0,75 млн., Чили — 0,72 млн., в других странах Латинской Америки — 0,078 млн., в Австралии — 0,1 млн.){889}. Такая статистика производила неизгладимое впечатление и будоражила воображение, особенно в пораженной бациллой национализма послевоенной Германии, униженной Версальским миром.

Помимо «численных» эмоций, в пропаганде нацисты активно проводили мысль о культурном превосходстве немцев над их окружением в диаспоре. Принципы собственной «национальной политики» (Volkstumpolitik) нацисты разрабатывали на основе превосходства немецкого народа над всеми остальными народами; они представляли немецкий народ как расовую общность высшего типа, как «народ господ», которому должны подчиняться все другие народы. Проживавшие практически во всех европейских странах немецкие меньшинства объявлялись принадлежащими к «высшей расе», составной частью немецкой народной общности (Volksgemeinschaft). Под таким предлогом Третий Рейх присвоил себе право распоряжаться судьбой этнических немцев (Volksdeutsch) по своему собственному усмотрению, несмотря на то, что они являлись гражданами других государств. Потребностью воссоединения всех немцев в одном государстве Третий Рейх мотивировал аншлюс Австрии, присоединение Судет, перекройку границ с Польшей и т. д.

В межвоенный период, вследствие неловкой и агрессивной политики по отношению к немцам за пределами Германии (особенно в Восточной Европе), традиционно популярная в среде фольксдойч пангерманистская имперская политика была вытеснена в область национальных чувств и культурнополитических устремлений и требований и стала частью культурного стереотипа. Этот поворот в мышлении и в представлениях фольксдойч имел огромное значение. Немцы в Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии, Югославии, Латвии, Литве и Эстонии активизировались — это была их защитная реакция на ассимиляционную политику правящих кругов тех стран, где они проживали. Будучи сами достаточно слабыми, эти страны хотели ликвидировать в культурном, экономическом и политическом смысле национальные меньшинства, реализовав за их счет свои собственные националистические претензии. В процессе нарастающего отчуждения фольксдойч Восточной Европы следует учесть и то, что многие фольксдойч были набожны, что еще более подчеркивало их идентичность: это были немцы-лютеране среди католиков-поляков, немцы-католики среди православных украинцев или румын, немцы-баптисты или немцы-меннониты среди тех же украинцев. Соответственно, национальные чувства немецкого меньшинства подкреплялись религиозными, — впрочем, для нацистов с их враждебной церквям позицией это обстоятельство было скорее помехой{890}.

Все это и стало причиной пробуждения национализма фольксдойч, которые до Первой мировой войны имели только ландшафтную идентичность и именовали себя швабами Баната, саксонцами Семиградья, остзейцами и т. д., а не немцами — резкий поворот произошел после Версальского мира. Обратной стороной «национального пробуждения» фольксдойч стало стремление к присоединению к Рейху, и это их стремление совпало с целями нацистских политиков и Гитлера, который всячески поощрял эти настроения. Строго говоря, Гитлер и сам был фольксдойч; вообще бросается в глаза, что в нацистском руководстве фольксдойч явно преобладали. После Первой мировой войны из Польши, Судет, Югославии, Румынии и Прибалтики в Германию устремились тысячи немцев, национальные чувства которых были чрезвычайно обострены; во многом именно они и стали разносчиками почвеннической идеологии фелькише. С распространением идеи национального государства судьба немцев в европейской диаспоре становилась все более определенной. Так, в Словении в 1910 г. было 106 тыс. немцев, в 1921 г. — уже 41,5 тыс., в 1931 г. в югославской Дравской Бановине (так называли Словению) уже всего 29 тыс. немцев{891}. В 1881 г. в Эстонии и Латвии насчитывалось 180 тыс. остзейцев, на рубеже веков их было уже 153 тыс., накануне Первой мировой войны вследствие поселения 20 тыс. немецких крестьян в Курляндии численность остзейцев поднялась до 162 тыс. После Октябрьской революции половина остзейцев перебралась в Германию, и в 1922 г. в Эстонии было 18 319 немцев, а в 1934 г. — 16 346 немцев. В Латвии в 1925 г. их было 70 964 человек, а в 1935 г. — 621 44 человек{892}.