Сердце кошмара - Глеб Сергеевич Дьяконов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где это я? – Сказал Асмер вслух. Дернулся от неожиданности, услышав собственный голос, который кажется уже совсем давно отвык слышать. А затем направился к двери. За ней явно что-то было. Что-то живое. Оттуда слышалось чавканье и какая-то возня. Асмер на секунду застыл, а затем, после короткой паузы, потянул за ручку.
В голове тут же раздался голос. В нем слышался страх.
– Как ты сюда попал? – удивившись, где-то в голове спросил Фалькасаар. – Этого не может быть. Кто ты такой?
Асмер был бы рад ответить на эти вопросы, но он понятия не имел, как это сделать. Ему и самому было бы легче знать, что это за место и что за бесформенное нечто пульсирует на постаменте перед ним.
Фалькасаар снова заговорил.
– Уходи отсюда. Обещаю, я не только отпущу тебя, но и дарую силу и богатство, о которых ты и не мечтал. Ты станешь богом Атифиса. Только уходи.
Асмер слышал в его словах уже даже не страх, а самый настоящий ужас. И он был как-то связан с тем, что находилось в центре комнаты. Асмер подошел ближе, а затем внимательней всмотрелся в это что-то.
– Мозг, – вдруг пронеслась мысль внутри. – Это его мозг.
Асмер тронул пальцем склизкую поверхность и сморщился. Он понимал, что скорее всего это лишь воплощение разума Фалькасаара, но все равно сморщился, когда тоненькая нить дурно пахнувшей слизи прилипла к пальцу.
– Уходи, – вновь взмолил голос. – Ты получишь все, что пожелаешь.
– Как так получилось, что я сюда попал? – спросил Асмер. – Что ты не смог меня уничтожить.
– Не знаю.
Асмер молчал. Такого ответа он и ожидал. Так что вопрос был скорее риторическим.
Голос все не унимался. Стонал и злился, моля Асмера о пощаде, но тот его не слышал.
Теперь, когда судьба Атифиса, судьба того, что с самого зарождения города, отравляло кровью его жизнь, была у него в руках. И Асмер мог покончить с убийствами и безумием, но неведомо почему застыл на месте, тупо уставившись в серо-зеленый мозг, испещренный каналами вен и сосудов. Он вдруг почувствовал жалость.
– Тебе страшно… Значит ты не так уж сильно отличаешься от нас.
– Остановись, – жалобно произнес Фалькасаар. – Я и есть город. Без меня он сгинет. Вы люди – часть меня.
– Другого исхода нет. – Сказал Асмер. – Слишком много крови ты пролил, и я больше не позволю тебе делать это.
– Крови? Нет… нет… нет. Я никого не убивал. Люди сами во всем виноваты.
– Довольно, – Асмер занес руку с не пойми откуда появившемся в ней ножом, – довольно.
– ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ, ЧЕЛОВЕК. Я ВЫШЕ ТЕБЯ И ВЫШЕ ЖИЗНЕЙ ВСЕХ ЭТИХ ТАРАКАНОВ НАВЕРХУ…
Фалькасаар так и не договорил. Асмер вогнал нож прямо в склизкую плоть его мозга. Раздался визг и крик, громкий и высокий, рвущий перепонки. В нем слышалось ликование, словно тысячи заключенных в нем душ вдруг получили свободу. Все вокруг наполнилось черным светом, что струился из мозга, подобно фонтану крови, и Асмер ощутил, как пол под его ногами рассыпается, а огромные каменные плиты падают в бездну. Он закрыл глаза.
***
Асмер застыл. Перед ним, едва подергивая щупальцами, лежало огромное око, чьи зубастые веки медленно смыкались в последний раз. И это зрелище выглядело поистине величественно. Настолько, что Асмер сначала даже не заметил, как рядом с ним начали падать огромные каменные плиты.
Вздрогнув, он бросился к лестнице. Яма с костями медленно погружалась вглубь земли, сверкая белизной. Прямо в его середину упала базальтовая сосулька, расплескав кости, словно капли воды, брызнувшие в разные стороны.
Асмер прикрывал голову руками, чисто машинально, не надеясь, конечно, что это защитит его от каменного града, но, тем не менее, ему удалось добраться до лестницы с целой, не проломленной и размноженной о пол, головой.
Не без труда поднявшись наверх колодца, Асмер бросился по залам тюрьмы, ощущая ступнями, как пол под ним ходит ходуном. Он слышал рвущий перепонки грохот за спиной, но не стал оборачиваться, лишь прибавил ходу.
Когда впереди показался слабый, мерцающий свет белого камня, звук ударяющихся друг о друга глыб не стал тише. Сзади все раздавался лязг и скрежет рушащихся пещер. Здесь же ничего не падало с потолка, но Асмер понимал – это лишь вопрос времени. Белокаменные стены, и правда, крепко стояли, но по светящемуся мрамору побежали мелкие трещины, морщинами покрывая кожу этих древних залов.
Асмер остановился, чтобы отдышаться. Подъем по узкой лестнице отобрал у него много сил, и теперь, в относительной, временной безопасности, было немного времени передохнуть и прислушаться к своим чувствам. А их было множество, но самое сильное, что ощущал Асмер, было чувство неосязаемой легкости и спокойствия – чувство свободы от оков властного голоса. Глаза начали различать тусклый свет, исходящий от стен, но ощущать слабо, будто кто-то натянул на лицо Асмера плотную ширму. Он протянул руку и попытался снять ее. Ширмы не было, лишь черная бурлящая жидкость, заливающая глаза, уши и рот. Но и она высохла, а Асмер теперь мог почувствовать свое лицо, пощупать нос, протереть глаза. Сила, что наполняла его, так же исчезла, уступив место непереносимой, но такой приятной человеческой усталости.
Но с исчезновением голоса не ушло самое главное – память. Асмер помнил все, в особенности кратчайший путь на поверхность, и, собрав всю свою воли в кулак, а также мобилизовав последние ресурсы организма, направился к выходу, в надежде поскорее увидеть дневной свет.
***
Он отвык от него. Солнце слепило и обжигало сетчатку. Так что какое-то время Асмеру пришлось простоять в сумраке туннеля, получая лишь малые дозы энергии звезды, дабы его глаза, давно привыкшие к тьме, приспособились к свету.
Улица была наполнена криками, а также издающими их людьми. Огромная паникующая толпа убегала от каменного рыка на западе, и мчалась куда-то, сметая все на своем пути. Сметала людей, давила под собой лавки торговцев всякой мелочью. Когда она исчезла за поворотом, на ее пути кровавыми следами остались багровые лужи, в центре которых лежали раздавленные тела бедняг, что попали в самый центр пропитанного страхом стада людей. Здесь была только смерть, и лишь она видела черную фигуру в грязном, покрытом слизью балахоне, лишь она видела ошалевшее и уставшее лицо человека, наклонившегося к трупу полицейского.
Место, в котором Асмер, оставил Мирру и Амелию, вырисовалось в его
