Рассвет страсти - Сильвия Холлидей

– Приветствую тебя, любовь моя, Анна Аллегра, виконтесса Ридли. Твое имя создано для такого титула. Ты будешь носить его по праву.

– Они тоже имели право быть здесь в этот день и разделить мое счастье, – прошептала она. Сердце болезненно сжалось от застарелой обиды и горя, а из глаз брызнули горючие слезы.

Грей вскочил и прижал ее к груди. В ярком лунном свете было видно, что он смущен и встревожен.

– Аллегра, я надеялся… мой подарок… Может быть, он немного облегчит твою боль?

– Что же это?

– Как раз перед отъездом мне пришло письмо от Гиффорда. Им с Бриггсом удалось получить высочайшее помилование. Король полностью оправдал Бэньярдов. И восстановил доброе имя твоего отца.

– Слишком поздно пришло это помилование, – с горечью произнесла Аллегра.

– Неужели ты еще лелеешь в сердце ненависть? Мне казалось, что все кануло в Лету.

– Мне тоже так казалось, – вздохнула она. – В день, когда погиб Том. А теперь кажется, что Джона Уикхэма я не прощу даже на смертном одре. Пойдем скорее спать, любимый. Помоги мне снова научиться радоваться жизни.

Рука об руку новобрачные вошли в спальню. Торопливо разделись и улеглись в просторную, скрытую под пологом кровать. Хотя Грей в эту ночь был особенно нежным и чутким любовником, Аллегра ощутила какое-то смутное беспокойство. Вроде бы все было, как обычно, но и в то же время Грей казался каким-то отстраненным… если не бесстрастным! Неужели брачная церемония лишила их объятия былого пыла?

И тут ей припомнилось, как Ридли вел себя на протяжении всего дня. Аллегра сердито уселась и уставилась на него.

– Мне что же, придется терпеть это все восемь месяцев? – осведомилась она. – И целых восемь месяцев, укладываясь с тобой в постель, я буду чувствовать себя дурацкой фарфоровой куклой?

– Что ты имеешь в виду? – возмутился он.

– Грей, у меня сильное, здоровое, привычное к труду тело. И ты можешь не трястись от страха, когда прикасаешься ко мне. Я не рассыплюсь!

– Но ведь ты в положении. И я старался быть осторожным. Это вполне естественно.

– Ну, так лучше вам вообще не прикасаться ко мне, милорд, – выпалила она, выскочив на середину комнаты. – Вплоть до того дня, пока я не рожу вашего ребенка!

– Это что, мятеж? Не успели мы пожениться? – Он погрозил Аллегре пальцем. Янтарные глаза под густыми бровями полыхнули дьявольщиной в тусклом свете свечи. – А ну, поди сюда, негодяйка!

– Сначала поймай меня! – заявила она, приплясывая по всей комнате, как расшалившаяся девчонка.

Грей с ревом бросился вдогонку, словно разъяренный бык. Не успела Аллегра и глазом моргнуть, как ее загнали в угол, бесцеремонно сгребли в охапку и потащили в постель. Несмотря на попытки сопротивляться, Грей прижал ее к кровати и заставил раздвинуть ноги.

– Ты этого добивалась, чертовка? – И его пальцы скользнули во влажную ложбинку. Она ахнула от наслаждения, но все же не смирилась. И когда Грей собрался овладеть ею, улучила момент и опрокинула его на спину.

А потом ловко оседлала мужа, вобрав в себя то, что давно жаждало слиться с ее телом, любуясь его растерянным лицом:

– Неужели вы предпочитаете робких любовниц, милорд?

Грей хотел заставить ее двигаться, но она не спешила, желая подольше подержать его в этом сладостном плену. Он даже застонал от досады.

Тогда Аллегра торжествующе улыбнулась и принялась чертить пальчиком на поросшей жесткими волосами широкой груди.

– Аллегра не китайская ваза. – Она слегка ущипнула его сосок.

– Ну хватит! – пропыхтел он, потеряв последнее терпение, и, стащив Аллегру с себя, уложил ее на спину. Сдерживаться дальше не было сил, и их соитие наполнилось той неистовой страстью, от которой у Аллегры темнело в глазах, а разрядка становилась просто ошеломительной.

Наконец она успокоилась, довольная и счастливая. Но вскоре ее разобрал смех.

– Наверняка наш ребенок преспокойно спал все это время!

– Ему следует научиться спать довольно крепко, – промурлыкал Грей, нежно покусывая розовое ушко, – если учитывать то, чем я намерен заниматься с тобой все восемь месяцев.

Постепенно в комнату проник ночной холод. Любовники укутались плотнее и уснули, тесно прижимаясь друг к другу. Засыпая, Аллегра подумала, что этот день самый счастливый в ее жизни.

Она очнулась от шума, сдавленных восклицаний и ругательств. Место Грея было пустым. Трясущимися руками ей не сразу удалось высечь огонь и зажечь свечу. Только потом Аллегра решилась выбраться из кровати.

Грей прижимал к полу какого-то рослого незнакомца. Одной рукой он держал его за горло, а другой заломил кисть, сжимавшую устрашающих размеров кинжал. Но вот клинок выпал из ослабевших пальцев, и Ридли поспешил зашвырнуть его подальше, рявкнув:

– Этот чертов мерзавец хотел убить меня спящего!

Аллегра гневно уставилась на нападавшего. Как он посмел нарушить их уединение, их покой? Наверняка какой-нибудь грабитель с большой дороги, ночной вор. Вон у него какая лохматая шевелюра и грубая физиономия, искаженная волчьим оскалом. Он неистово мотал головой по полу, цепляясь за руку Грея, сжимавшую его горло. Хрипло выругавшись, грабитель впервые взглянул на Аллегру. Она вскрикнула и отшатнулась, прижимая руку к груди.

– Боже милостивый! – вырвалось у нее. – Чарли?!

Глава 20

Чарли опрокинул в себя остатки эля, грохнул об стол глиняной кружкой и сердито спросил:

– Анни, у тебя нет ничего покрепче?

– Разве что укрепляющие настойки, – нахмурилась та.

– И ни капли бренди? – Брат презрительно глянул на Ридли. – Неужели твой муж не берет в рот спиртного?

Грей мрачно чертыхнулся. Аллегра умоляюще заглянула ему в глаза и погладила по руке. Ведь к ней вернулся любимый брат! И видеть, как ссорятся два самых дорогих для нее человека, было свыше ее сил.

Она без конца обнимала Чарли, обливаясь счастливыми слезами. Она засыпала его вопросами, едва вслушиваясь в ответы, да и вряд ли нуждаясь в них. Однако у Чарли такая буря чувств явно вызывала досаду, и он поспешил одернуть ее напоминанием, что умирает от голода и жажды.

– Хочешь еще холодной баранины, Чарли?

– Нет. – Он поднялся из-за стола и беспокойно заметался по комнате, а потом остановился и уставился на Грея: – Ридли. Кажется, так звали того наглеца, который перекупил Бэньярд-Холл у молодого Эллсмера.

– Я и есть тот человек, сэр, – нарочито холодно ответил Грей.

– Ничего себе, Анни, да ты стала настоящей пройдохой! – расхохотался Чарли. – А была такая милая цыпочка… Я и не думал, что жизнь научит тебя заботиться о себе. Пожалуй, даже жаль, что у Уикхэма не осталось дочки. Я бы тогда женился на ней и сам вернул Бэньярд-Холл. – Он снова цинично расхохотался. – Приятно было бы отомстить хотя бы так, а?