Башни земли Ад - Владимир Свержин

Магистр Вигбольд осуждающе покачал головой:

— Вы, сэр рыцарь, либо с жизнью решили проститься, либо не понимаете, куда суетесь. Гонца послать надо. Это как бог свят. Но только вернуться живым у него шансов меньше, чем у солнца взойти на западе.

— Может, и так. — Камдил пожал плечами. — А может, и нет. Вот как раз и выясним. В любом случае, мой друг Рейнар, обладающий, по милости его святейшего величества пресвитера Иоанна, тайным даром телевизии, сиречь дальновидения, сможет поведать вам, что происходит в лагере врага, а быть может, даже и в шатре султана. К тому же я свободно владею языком османов и тартарейским наречием.

Магистр Вигбольд лишь покачал головой:

— Что ж, сэр рыцарь, это твой выбор.

Баязид смотрел на склонившегося перед ним гонца. Утро задалось. Спешившая форсированным маршем армия оторвалась от преследователей почти на полдня пути. Было время отдохнуть и подготовиться к бою. К тому же, едва только войско начало становиться лагерем, на горизонте показалась шебека, посланная эмиралом с непроизносимым франкским именем. И вот теперь гонец сообщал хорошую новость: спустя несколько часов эскадра будет здесь. Конечно, Баязид понимал, что его требование может быть отвергнуто, что оно нарушает планы Тамерлана, но сознание этого нарушения согревало его душу. «В конце концов, если мы победим, кто посмеет осудить победителя, а если нет…» Султан отогнал крамольную мысль. Конечно же, мы победим.

— Ты не похож на тартарейца, — прервал затянувшуюся паузу Баязид.

— Конечно, — согласился гонец.

— И на османа тоже не похож. Но отлично знаешь язык.

— Я родом из княжества Феодоро. Эмирал Вигбольд нанял меня толмачом.

— Да, Феодоро, — кивнул Баязид. — Конечно. У тебя определенно северные черты лица, как и у многих феодоритов. А что стало с прежним гонцом?

— Он тяжело ранен. В пути шебека столкнулась с венецианскими кораблями и едва спаслась. Благо, дело было ночью. Твой гонец получил стрелу, и возможно, его уже нет среди живых.

— Да, — вздохнул султан. — Таков удел воина. Что ж, ты принес хорошие вести. Ступай отдохни и поешь.

Камдил, низко кланяясь, попятился к выходу из шатра.

— Джокер-1 вызывает Джокера-2 и Ваганта. Я на месте. В лагере, по моим подсчетам, около двенадцати тысяч человек. Но часть кавалерии, должно быть, контролирует округу.

— Ага. Массовый выезд контролеров на маршрут. Ты там, главное, следи, чтоб тебя не прокомпостировали.

— Сейчас пройдусь тут, гляну, что где расположено, а заодно и присмотрю тихое местечко. Не то, о котором ты сейчас подумал.

— А шо я, там действительно тихо. И мертвые с косами стоят, — взвыл Лис. — Представь себе: ночь, полнолуние…

— Погоди, а это мысль.

— Полнолуние — это не мысль. Полнолуние — это одна из фаз вращения…

— Я серьезно.

— Друзья мои, — послышался на канале связи голос Мишеля Дюнуара, — оставьте пикировки до лучших времен. Вальдар, не забудь включить картинку. Начинаем аэрофотосъемку.

Передовые отряды королевича Стефана появились около полудня. Они осматривали местность, должно быть, подбирая удобную стоянку для армии. Скрытая за кустарниками шеренга лучников-янычар, дождавшись, когда всадники приблизятся, дала залп. Наткнувшиеся на засаду сербы не стали испытывать судьбу, ввязываясь в бой, и, оставив на поле несколько человек убитыми и ранеными, бросились врассыпную, чтобы собраться позже в безопасном месте. Новые стрелы летели им вслед, выбивая из седел очередные жертвы. От Геркулесовых столбов и до Босфорского пролива не найти лучников искуснее, чем янычары.

Затрубил сигнальный рожок, и вслед спасающимся бегством сербам устремились могучие сипаги, оглашая воздух боевыми кличами. Преследование длилось недолго. Минут через двадцать перед османами показалась линия тяжеловооруженных, закованных в доспехи латников, над которыми развевался королевский штандарт Стефана Лазоревича. Отряд легкой конницы буквально обтек ее, и рыцари, опустив копья, двинулись вперед, переходя с шага на рысь. Сипаги попятились. Выдержать на такой дистанции удар конных латников было делом почти невозможным. Они начали разворачивать коней, спеша укрыться в лесу, маячившем за спиной, но тут собравшиеся воедино сербские конные лучники начали охватывать турецкие фланги, засыпая сипагов короткими стрелами с наконечниками, выдержанными в собачьем дерьме. Убить такими стрелами наповал не всегда удавалось, но даже самая пустячная царапина приводила к заражению крови.

Сипаги, окончательно потеряв строй, бросились наутек. Таков был приказ Баязида: едва враг начнет давить, следовало отступать, демонстрируя ужас. Свою роль они выполнили отлично. Одного лишь они не могли оценить, поскольку не имели глаз на затылке: как только османские всадники бросились через лес, рыцарь с сербским орлом на щите поднял руку, штандарт начал качаться из стороны в сторону, и рыцарский бандон[36] вдруг остановился и начал перестраиваться в клин. Затем послышался мерный грохот барабанов, и на дальнем холме спокойной неторопливой поступью двинулась вперед пешая колонна. В считанные минуты она перестроилась в четыре плотные баталии и, выстроившись так, что проходы между ними напоминали крест, под грохот барабанов и вой боевых труб зашагала вперед.

Услышав мерный топот, янычары вновь вскинули луки. Но вместо потерявших равнение преследователей на опушку леса выступили павезьеры, несущие тяжелые щиты почти в человеческий рост. За ними, склонив копья, плечом к плечу шли вымуштрованные пехотинцы Яна Жижки. Конные лучники-сербы прикрывали их с флангов, готовые ответить выстрелом на выстрел.

Янычары было попятились, увидев перед собою лес склоненных пик, но быстро остановились. Лесная позиция для них была куда выгоднее, чем холмистая пустошь, простиравшаяся от этого леса и до самого берега. Приказ Баязида сулил большинству из них геройскую смерть. Принять на себя первый натиск, сбить яростный порыв, смешать ряды, а затем, отступая, если будет, кому отступать, завести врага в ждущую его западню. Каждый из янычар, с детских лет выросший близ султана и его дворца, готов был умереть за своего Кормильца. Ритуальные ложки, закрепленные на их белых шапках, служили каждодневным напоминанием о том.[37] И уж конечно, во имя султана они готовы были убивать. Сейчас янычары вернули в саадаки бесполезные в рукопашной луки и потянули из-за пояса ятаганы, взялись за рукояти топоров и шестоперов.