Дар волка. Дилогия (ЛП) - Энн Райс

Стюарт обрадовался сверх всякой меры.

— Ты возмужаешь, а потом перестанешь стареть, — сказал Маргон.

— Сложно надеяться на лучшее, — вздохнув, сказала Лаура.

— Нет, я так не думаю, — сказал Ройбен, но лишь теперь он осознал очевидный факт. То, что у него никогда не будет обычных, человеческих детей, что ребенок будет таким, каким теперь стал он сам.

— Что же до остальных, живущих в мире, со временем эти ребята узнают о них то, что известно нам, не считаешь? — спросил Маргона Феликс.

— Что именно? То, что они скрытны и часто недружелюбны? Что они очень редко позволяют увидеть себя другим Морфенкиндер? Что еще тут скажешь? — Маргон развел руками. — В этом мы все подобны волкам. Путешествуем стаями. Какое нам дело до другой стаи, пока она не появилась в наших лесах и полях?

— Значит, в целом они не представляют для нас угрозы, — сказал Стюарт. — Так получается, по вашим словам. Нет войн за территории, ничего такого? Никто не ищет власти над остальными?

— Как такое могло бы быть? — спросил Маргон.

Стюарт задумался.

— Они не могут пролить кровь невинного, — принялся рассуждать он. — Я понял, о чем вы говорите. Но не было ли среди Морфенкиндер таких, кто стал бы отщепенцем, начал убивать невинных, может, сошел с ума в своем роде?

Маргон задумался.

— Странные вещи случались, но такого не бывало, — ответил он после паузы.

— Уж не подумываешь ли ты стать первым отщепенцем? — спросил Тибо, шутливо, растягивая слова. — Малолетним преступником среди Морфенкиндер, так сказать?

— Нет, — ответил Стюарт. — Просто хотел знать об этом.

Маргон лишь покачал головой.

— Потребность в уничтожении зла может стать проклятием, — сказал Тибо.

— Что ж, тогда почему нам не создать целую расу Морфенкиндер, которые бы уничтожили зло без остатка? — спросил Стюарт.

— О наивная молодость, — сказал Тибо.

— А каково твое определение зла? — спросил Маргон. — Что мы должны установить для себя, мы, Морфенкиндер? Нападение на людей, которых мы считаем своими, не так ли? Но не в этом ли кроется истинный корень зла, позволь спросить?

— Я не знаю, в чем корень зла, — сказал Феликс. — Но знаю, что зло заново приходит в мир, с каждым рождающимся ребенком.

— Аминь, — сказал Маргон.

— Как мы уже говорили вчера вечером, — начал Тибо, глядя на Лауру, — зло определяется в контексте ситуации. Это неизбежно. Я не релятивист. Я верю в объективное существование добра и зла. Но контекст неизбежен, когда человеческое существо, коему свойственно ошибаться, говорит о зле. Это мы все должны принять как данность.

— Думаю, мы просто спорим о значении используемых слов, — ответила Лаура. — Не более того.

— Хризма… с точки зрения индивидуальной вариативности, силы, как она действует? — спросил Стюарт.

— Существуют огромные различия в восприимчивости и ходе развития, — сказал Феликс. — Как и в конечном результате. Но мы не всегда понимаем, почему это так. Определенно, существуют очень сильные и очень слабые Морфенкиндер, но, опять же, мы не знаем, почему. Урожденный Морфенкиндер может быть весьма могущественным и решительным, а может быть пугливым и застенчивым, вовсе не осознающим своей судьбы. Но то же самое происходит и с теми, кто был укушен, если, конечно, они сами не просили о Хризме.

Маргон начал вставать и сделал жест руками, ладонями вниз, будто давая понять, что пора заканчивать.

— Для вас сейчас важнее всего оставаться здесь, — сказал он. — Для вас обоих и, конечно же, для Лауры. Жить здесь с нами, с Феликсом, Тибо и остальными из нашей небольшой группы, с которыми вы скоро познакомитесь. Важно, чтобы вы научились контролировать превращение, сопротивляться голосам тогда, когда вам необходимо это сделать. И, самое главное на данный момент, отрешиться от мира, пока вся болтовня насчет печально знаменитого Человека-волка из Калифорнии не стихнет в конце концов.

Стюарт кивнул.

— Это я понимаю и принимаю. Я хочу остаться здесь. Сделаю все, что вы скажете! Но ведь еще так много всего осталось.

— Это будет труднее, чем тебе кажется, — сказал Маргон. — Ты испробовал, что такое голоса. Ты будешь становиться все более нервным и подавленным, не слыша их. И захочешь отправиться на их поиски.

— Но теперь мы с вами тремя, — сказал Феликс. — Мы вместе уже очень давно. Нынешние имена мы выбирали уже в современном мире, как вы догадываетесь, взяв их из книг о вервольфах, написанных в недавнем прошлом. Мы это сделали не для того, чтобы дать знак о том, кто мы такие, не для того, чтобы чувствовать связь с другими. Эти имена служат отметками для нас самих и для тех немногих друзей, вне нашей группы, которые знают, кто мы. У людей, которые не умирают, с именами проблема. Такая же, как с собственностью и наследованием, а также легальностью пребывания в отдельно взятой стране. Поэтому мы избрали простой и, в своем роде, поэтичный путь решения этой проблемы. И будем продолжать искать решения других проблем самыми разными способами.

— Однако я хочу сказать, что мы являемся группой и сейчас принимаем вас в эту группу.

Стюарт, Ройбен и Лаура кивнули, выражая сердечную благодарность. Стюарт заплакал. Он едва мог усидеть на месте. Наконец вскочил со стула и принялся расхаживать.

— Это твой дом и твоя земля, Феликс, — сказал Ройбен.

— Наш дом и наша земля, — снисходительно ответил Феликс, от души улыбаясь.

— Скоро к нам присоединятся Сергей и Фрэнк, — сказал Маргон. — Через пару дней. Сейчас они заняты, выписывая красочный путь бесславного Человека-волка на юг.

— О, они делают это с удовольствием, — заявил Тибо раскатистым баритоном. — Особенно Фрэнк.

— Отныне мы будем вместе с вами, — сказал Феликс. — И временами мы, все вместе, будем отправляться в те места в мире, где голоса зовут нас настойчивее всего и где всегда есть возможность охотиться на зло.

Маргон встал.

— Ваша жизнь, волчата, только начинается.

Их встреча закончилась, но был один вопрос, который будто жег Ройбена. Он не мог не получить на него ответ.

Его охватила буря чувств и мыслей. Он желал обдумать все, что узнал сегодня, а перспектива того, что все они останутся здесь, под крышей дома в Нидек Пойнт, наполняла его радостью. Но был вопрос, который не давал ему покоя, и он не мог ждать дальше. Это было будто желание тела, оно не оставляло его, какие бы чудесные мысли ни кружились сейчас в его уме.

Было нечто, что он желал знать, знать прямо сейчас.

Он пошел следом за Феликсом, тем, кого ощущал как самого близкого себе. Они пришли в библиотеку, и Феликс стал разводить огонь в камине.

— Что такое, младший брат? — спросил Феликс. — Ты выглядишь обеспокоенным. Я думал, все прошло хорошо.

— Лаура, — прошептал Ройбен. — Что же с Лаурой? Даруете ли вы Хризму Лауре? Должен ли я спросить об этом тебя, или же Маргона, или…

— Она достойна, — сказал Феликс. — Это было решено почти сразу же. Думаю, не было ни малейшего сомнения. И она знает это. У нас нет тайн от Лауры. Когда она сама будет готова, пусть лишь попросит.

У Ройбена замерло сердце. Он не мог глядеть в глаза Феликсу. Почувствовал, как тот взял его за плечо. Как сильные пальцы взяли его за предплечье.

— А если она захочет, ты сделаешь это? Ты? — спросил Ройбен.

— Да. Если она захочет. Маргон или я. Мы сделаем это.

Почему же это было так болезненно? Неужели это не то, что он так хотел знать?

Он снова будто увидел ее перед собой, так, как увидел той ночью, в Мьюирском лесу, когда он пел на лужайке у ее дома, когда она появилась перед ним, будто из ниоткуда, стоя на заднем крыльце своего маленького дома, в длинной белой фланелевой ночной рубашке.

— Наверное, я самый эгоистичный мужчина, когда-либо родившийся, — прошептал он.

— Нет, ты не таков, — ответил Феликс. — Но решение за ней.

— Сам себя не пойму, — сказал Ройбен.

— А вот я тебя понимаю, — ответил Феликс.

Бежали мгновения.

Феликс чиркнул большой каминной спичкой и поджег растопку. Раздался уже привычный гул, растопка занялась пламенем, от которого пошли отблески на кирпичи камина.

Феликс стоял, терпеливо ожидая.

— Вы такие прекрасные дети, — тихо сказал он. — Завидую я вам и вашему дивному новому миру. Даже не знаю, хватило бы у меня отваги и дальше жить в нем, если бы со мной не было вас.

40

За неделю случилось очень многое.

Маргон отвез Стюарта в Санта-Розу, чтобы тот забрал свою машину, старый «Ягуар»-кабриолет, когда-то принадлежавший отцу Стюарта. Они навестили мать Стюарта, которая была помещена в психиатрическую лечебницу и заявляла, что «умирает со скуки» и «устала от этих дешевых журналов», что готова накупить целый гардероб новой одежды, чтобы справиться со своим состоянием. Звонил ее агент из Голливуда, сказал, что она снова популярна. Конечно, это было преувеличением, но у них была для нее работа, садись в самолет и прилетай. Может, заодно закупишься на Родео Драйв.