Гостья - Стефани Майер

— Зато мне полегчало, — угрюмо буркнул Джаред.

— Что ж, пожалуй, несколько минут без сознания ему не повредят. — С легкой улыбкой док заглянул под веки Кайла, проверил пульс.

— Что случилось? — прошептал Уэс у меня над ухом.

— Кайл пытался убить тварь, — опередил меня Джа ред. — Что и следовало ожидать…

— Не пытался, — пробормотала я.

Уэс вопросительно взглянул на Джареда.

— Похоже, наша тварь альтруистка. Ей проще пожертвовать собой, чем солгать, — отметил Джаред.

— Сколько можно? — возмутилась я. Мое терпение иссякло. Хотелось спать, нога нещадно болела, голова — и того хуже. При каждом вздохе щеку саднило. С некоторым удивлением я осознала, что злюсь, злюсь по настоящему. — Дальше я терпеть не намерена!

Джаред и Уэс в изумлении уставились на меня. Я не видела остальных, но не сомневалась, что и они растерялись. Разве что Джеб, мастерски владевший собой, сохранил невозмутимость.

— Я женщина, — заявила я. — И мне не нравится, когда меня называют «тварью».

Джаред удивленно заморгал, но затем его лицо снова ожесточилось.

— Из за тела, которое ты занимаешь? Уэс осуждающе на него посмотрел.

— Из за меня, — прошипела я.

— Кто это определил?

— Вы, люди, и определили. Я отношусь к тем представителям моего вида, что производят на свет потомство. Так понятнее?

Как я его! Я почти гордилась собой.

«Имеешь полное право, — подтвердила Мелани. — Он ошибается и к тому же ведет себя по свински». «Спасибо».

«Междунами, девочками».

Джаред умолк, подыскивая достойный ответ.

— Ты никогда раньше не рассказывала, — пробормотал Уэс. — Как это происходит? — Смуглое лицо Уэса зарделось, словно он только сейчас осознал, что задал вопрос вслух. — Можешь не отвечать, если я спросил о чем то неприличном.

Я рассмеялась. Настроение скакало без причины. «Совсем ку ку», как сказала бы Мелани.

— Да нет… ничего такого. В отличие от вас, у нашего вида не существует никаких изощрений и сложностей в этом вопросе. — Я снова засмеялась и покраснела от смущения. Совсем недавно мне самой пришлось столкнуться с этими «сложностями».

«Не забивай голову пошлостями». «Это твоя голова», — напомнила я ей.

— И?… — спросил Уэс. Я вздохнула.

— Лишь немногие из нас становятся… Матерями. Не Матерями даже. Так нас называют, но это лишь потенциал… — От одной мысли я протрезвела. Матерей, выживших Матерей, больше не осталось, только воспоминания о них…

— И у тебя есть потенциал? — холодно спросил Джаред. Остальные внимательно слушали. Даже док прервался, убрав ухо от груди Кайла.

Я не ответила на вопрос.

— Мы… чем то похожи на ваших пчел или муравьев: много бесполых членов семьи и одна матка…

— Матка? — повторил Уэс, глядя на меня со странным выражением.

— Не совсем. Но на каждые пять, десять тысяч представителей моего вида приходится одна Мать. Иногда меньше. Не существует четких правил.

— А сколько трутней? — поинтересовался Уэс.

— Нет никаких трутней. Нет, говорю же, все намного проще.

Они ждали объяснений. Я сглотнула. Не нужно было поднимать эту тему. Мне больше не хотелось говорить. Пусть бы Джаред и дальше называл меня «тварью», что с того?

Они ждали. Ну вот, сама виновата. Я насупилась и продолжила.

— Матери… делятся. Каждая… клетка, думаю, вы назовете ее так, хотя наше строение отличается от вашего, становится новой Душой. Каждая новая Душа несет в себе частичку материнской памяти, часть ее.

— Сколько клеток? — спросил заинтересовавшийся док. — Сколько детей?

Я пожала плечами.

— Около миллиона.

Глаза слушателей расширились, в них мелькнул испуг. Уэс отодвинулся, и меня это задело. Док присвистнул. Он единственный ждал продолжения. На лицах Аарона и Энди отразилась тревога: они не присутствовали на моих уроках и никогда не слышали, чтобы я так много говорила.

— Как происходит деление? Что для этого требуется? — спросилдок.

— Выбор, добровольный выбор. Это единственный случай, когда мы добровольно умираем — ради нового поколения.

— И ты в любой момент можешь принять решение и распасться на клетки, вот так просто?

— Не то чтобы просто, но да.

— Это сложный процесс?

— Решение сложное. А процесс… болезненный.

— Болезненный?

Почему это так его удивило? Разве у людей не так? «Мужчины!» — презрительно фыркнула Мелани.

— Невыносимо болезненный, — сообщила я. — Каждый из нас помнит, что чувствовали наши Матери.

Док завороженно почесал подбородок.

— Интересно, по какому пути проходила эволюция, которая породила общество муравейник с матками самоубийцами… — Он витал где то далеко, в своих мыслях.

— Самопожертвование, — пробормотал Уэс.

— Гм, оно самое, — сказал док.

Я закрыла глаза, уже жалея о том, что рассказала. Голова кружилась. От усталости или от раны?

— Ох, — пробормотал док. — Ты ведь спала меньше моего, да, Анни?

— Все в порядке, — пробубнила я, не открывая глаз.

— Вот весело! — брякнул кто то. — У нас тут мамаша инопланетянка, которая в любой миг может лопнуть, рассыпаться на миллион гаденышей.

— Т с с!

— Они вас не тронут, — пояснила я. — Без тел носителей они быстро погибнут. — Я содрогнулась, представив невообразимость горя: миллион крошечных, беспомощных Душ, крошечных серебристых малышей, увядающих…

Никто мне не ответил, только послышался вздох облегчения.

Как же я устала! Плевать, что Кайл лежит в трех футах от меня. Плевать, что двое из присутствующих встанут на его сторону, как только он очнется. Мне хотелось одного — спать.

Само собой, тут и проснулся Уолтер.

— Глэдис? — едва слышно простонал он.

Я вздохнула, перекатилась к нему, поморщилась от боли в ноге и нащупала его руку.

— Здесь, — прошептала я.

— Ах! — В голосе Уолтера слышалось облегчение.

Аарон и Энди возмущенно зашептались, но док их утихомирил:

— Анни отказалась от сна и покоя, чтобы облегчить страдания Уолтера. У нее все руки в синяках. А что вы для него сделали?

Уолтер снова застонал: низкий, утробный звук быстро перерос в тоненькое хныканье. Док поморщился.

— Аарон, Энди, Уэс… сходите за Шэрон.

— Все вместе?

— Выметайтесь, — перевел Джеб.

Ответом стало дружное шарканье удаляющихся ног.

— Анни, — шепнул док мне на ухо. — Уолт мучается. Пожалуй, хватит ему страдать.

Дыхание у меня сбилось, и я медленно разомкнула веки.

— Будет лучше, если он меня не узнает. Пусть думает, что здесь Глэдис.