Мгновения вечности - Бхагаван Раджниш

Когда вы понимаете, что вы вечны, все ваши страхи улетучиваются. Общество живет за счет эксплуатации вашего страха, поэтому почти треть вашей жизни вы в школе и университете изучаете слова, язык, логику. Обществу не нужно, чтобы вы познавали безмолвие. Таково дело мастера: он стремится освободить вас от всего, чему научило вас общество, помочь вам выйти за пределы слов.

Вы сами можете услышать здесь безмолвие. Когда вы слышите безмолвие, то сразу же понимаете истину. Понимание приходит словно тень безмолвия.

Очень просто слышать и понимать слова. Любой человек справится с такой задачей, ему нужно лишь немного поучить язык. Но для того чтобы услышать и понять безмолвие, нужно пережить глубокое преображение. Безмолвие — вот основа понимания Бога, главное условие познания истины.

Безмолвие может быть как мирским, так и священным. Безмолвие обладает множеством черт, у него столько же измерений, сколько у вашего бытия. Оно многомерно и невероятно значимо.

Вы стали саньясинами и теперь живете рядом со мной, и значит учитесь у меня безмолвию. Я использую так много слов просто потому, что слова могут создать для вас промежутки. Я могу просто сидеть здесь... И однажды я стану сидеть в тишине.

Для меня мучительны эти беседы. На самом деле, я хочу как можно быстрее сесть перед вами в тишине. Но если вы не готовы понять мое безмолвие, то уснете. Вы начнете дремать, спать на ходу. Вы не сможете понять меня.

Мои слова поддерживают в вас бодрствующее состояние, а между словами я создаю промежутки. Настоящее значение имеют как раз промежутки. Вы ждете следующее слово и слушаете тишину. Я рассказываю вам анекдот, который пробуждает вас, а потом вы ждете второй анекдот... А анекдот не так уж и важен, подойдет любая шутка. Вы ждете второй анекдот, затаив дыхание, очень тихо.

Эту ситуацию я использую для того, чтобы передать вам проблески тишины. Новичкам мое поведение покажется очень странным, ведь я говорю как раз для того, чтобы вы слушали и понимали тишину. Но Будды всегда ведут себя именно так.

Когда вы будете готовы... А постепенно многие люди подготавливаются. Не далек тот день, когда меня будут окружать великое множество готовых людей, мне нужно определенное количество таких людей. Это как температура в сто градусов, при которой вода начинает кипеть и испаряться. Определенная температура нужна и для тишины. Когда таких людей будет много, тогда группа не будет засыпать, если я замолчу. Мое безмолвие будет оттачивать их бдительность. И окружающее безмолвие никого не будет погружать в сон. Тишина это громадная сила.

Итак, я жду нужное количество, и таких людей все больше. Когда я увижу, что моя коммуна достаточно безмолвна, что я мог сидеть в тишине, что новички преображаются безмолвием саньясинов, тогда я буду просто сидеть, и люди станут погружаться в собственное безмолвие. И тогда мне совсем не нужно будет ни о чем говорить.

Раджниш летит в Америку лечиться

Здоровье Раджниша ухудшается. Кроме аллергии у него начинает болеть спина. Из Лондона к нему приезжает специалист, он советует Раджнишу поехать на Запад, поскольку по-настоящему ему помогут только там. Американские саньясины приглашают Раджниша приехать к ним. 1 июня 1981 года Раджниш летит из Бомбея в Нью-Йорк.

Когда в Индии моя спина начала сильно болеть, меня начали растягивать. Я спросил саньясинов, знают ли они о том, кто выдумал такую пытку, и они отвечали: «Этот метод придумали врачи, он очень хорош для позвоночника».

Я объяснил: «Его придумали христиане в средневековье, чтобы истязать еретиков. Руки и ноги бедняги тянули в разные стороны, и он давал какие угодно показания. Если христиане хотели, чтобы какая-то женщина призналась в том, что она ведьма, они подводили ее к этому устройству, и она, понимая, что ей попросту оторвут конечности, признавалась в колдовстве. Но в таком случае ее сжигали».

Такой была пытка. Подобные приспособления появляются на свет далеко не случайно.

Меня спрашивают: «Вы поехали в Америку восстанавливать пошатнувшееся здоровье?» Американские саньясины уже давно подыскивают место для коммуны. Когда я приехал туда, они решили, что лучше всего построить ашрам там, где у меня не будет трудностей со здоровьем. И я помог им создать и укрепить коммуну.

Но я поехал в США не для того, чтобы остаться там. У меня так подорвано здоровье, что его не восстановят никакие таблетки. Мне нужно лишь контролировать воздух вокруг себя, тогда все будет в порядке. Например, у меня случаются приступы аллергии. Если вы не будете слишком близко подходить ко мне, тогда трудностей не будет, я не заболею. Например, мне следует избегать благовоний, пыли, любого сильного запаха. Четыре года в Америке я избегал всего этого в коммуне. В другом месте мне пришлось бы туго. Нельзя же всем жителям города приказать не использовать духи. Я ничего не говорил и саньясинам, но они сами поняли меня.

Аллергия вызывает у меня кашель, чихание, простуду, а потом и приступы астмы. А восстанавливаюсь я долго. Мне нужно несколько дней для того, чтобы прийти в себя. Я не могу всю ночь спать, мне трудно дышать. Сырость может вызвать приступ. Американские саньясины выбрали сухое и, вместе с тем, прохладное место.

У меня болит спина. Я перепробовал уже все средства. Но мне все равно все хуже. Наконец, мы пригласили английского врача Сириякса, который исследовал меня два дня. Он талантливый доктор, всю жизнь излечивающий людей. Когда он приехал ко мне, ему было не меньше восьмидесяти лет.

Через два дня он, наконец, сказал: «Вам придется всю жизнь терпеть боли. Вы можете лишь сидеть в кресле со спинкой определенной кривизны, чтобы не чувствовать боль. Но вашу спину излечить нельзя».

В Индии мы попросили правительство выделить нам участок в Кутче.

Так случилось, что у махараджи Кутча были такие же трудности, и тот дворец построили для него, чтобы в здании поддерживалась определенная атмосфера. Там сухо, прохладно. Общество, город далеко. Махараджа жил в том дворце, а после его смерти никто не жил в нем.

Но тогда премьер-министром был Морарджи Десаи, с которым мы ссорились почти тридцать лет.

Когда я понял, что чиновники не дадут мне в Индии место, где я мог бы жить, не страдая от аллергии, астмы и боли в спине, я решил поискать место в другой стране. А в США много моих саньясинов. Они уже искали место для коммуны, поэтому имело смысл поискать место с подходящими условиями. И саньясины нашли такое место в Орегоне, который очень похож на Кутч.

Но я поехал в Америку не для того, чтобы навсегда там остаться. Мне дали туристическую визу на несколько месяцев.

В газетах поднялась шумиха о поездке Раджниша в США, которую он позднее развеивает своими интервью.

«Почему вы уехали из Индии?»

Чтобы подлечиться. Я никогда не хотел уезжать из страны. Индия бедная страна, у нее очень много трудностей, но она по-своему прекрасна.

Нью-Джерси и община в Орегоне

1 июня тысяча девятьсот восемьдесят первого года Раджниш прилетел в Соединенные Штаты Америки, его самолет приземлился в аэропорту имени Кеннеди в Нью-Йорке.

В тот день, в который я появился в Америке, первый вопрос, который задали мне иммиграционные служащие, был таким: «Вы анархист?» Мне сказали еще раньше, что анархистам не разрешают приезжать в Америку.

Я ответил этому служащему: «Я больше, чем анархист!»

Он сказал: «Боже мой, если вы нечто большее, с вами вообще нельзя будет справиться!» Он открыл свою книгу. Там было написано черным по белому: «Нельзя пускать анархистов, коммунистов...» Но нечто большее? Об этом там не было сказано ничего.

Он посмотрел на меня и сказал: «Вы выглядите как нечто большее, но вы сами столкнетесь со сложностями, и нам доставите множество хлопот!»

Я сказал: «Я тихий человек, я даже не покидаю обычно своей комнаты».

Он сказал: «В этом то и опасность, но так, как в правилах не сказано ничего относительно человека, который нечто большее, чем анархист, мне придется разрешить вам въехать в нашу страну!»

С этого дня началась борьба, которая длилась больше пяти лет.

Раджниш остановился в реконструированном замке в Монте-Карло, Нью-Джерси. Шила, секретарша Раджниша, купила большое ранчо в центральной части Орегоны и основала там общину. 29 Августа Раджниш приехал в эту общину и оставался там в последующие четыре года.

Я приехал в Америку, не навсегда. Сначала мы купили красивый замок, которому было сто лет, в Нью-Джерси, Монте-Карло. Это был прекрасный замок, и тот, кто построил его, был известным архитектором. А мы полностью обновили его, перестроили. И он стал действительно прекрасным дворцом. Но мы собирались оставаться в нем ровно настолько, пока не сможем найти другого места, потому что там было очень влажно, слишком важно. Это было красивое место, действительно настоящий сад, весь этот Штат представлял собой огромный сад, и я полюбил это место. Единственное, мне много хлопот доставляла моя аллергия. Мы нашли это ранчо в Орегоне, и оно мне очень понравилось. Когда я въехал туда, я почувствовал огромное облегчение, как будто бы с моего сердца и моих легких сняли какое-то бремя. Все эти четыре года у меня не было ни одного приступа, а раньше они меня мучили три-четыре раза в неделю. А то значит, что три-четыре ночи в неделю я практически не мог раньше спать, я только кашлял, чихал, кашлял, у меня болела шея, спина, преследовал диабет...