Путы для дракона - Сергей Радин

«Ну, успокойся, — мысленно попросил его Леон. — Нам всем сейчас тяжело, а кошке тяжелее всех: из детишек только один уцелел, а ещё раньше бездомной стала и жила в мире страшном, населённом чудовищами. Ничего ведь, оправилась. Вон, спрыгнула с Игнатия, устроилась на мешках кормить своего малыша. Чихать она хотела, что за кустами её враг бегает. Очень неглупая кошка, знает: если что — мы поможем… Так чего же ты‑то рвёшься вперёд, один? Расслабься, встряхнись, как Туська, и живи, как Туська: пока не случилось ничего из ряда вон выходящего, что волноваться?»

Он сел почти напротив Романа, из интереса скопировал его позу, чтобы точнее представить, каково ему… «А зачем ты это делаешь?» — спросил кто‑то из гулкого, отдающего эхом–шепотком пространства. «Потому что так надо, — откликнулся не Леон, а кто‑то внутри него. — Я не помню всех деталей, не вижу общей картины, но знаю, что так надо».

И минуты не прошло, как Леон обнаружил, что просиди он ещё минуту в позе Романа — и ноги сведёт судорогой. Пальцы ног уже приподняло неприятным расправляющим движением. Сочувственно поглядывая на Романа, Леон поспешно вытянул ноги, а потом с удовольствием потянулся, разминая застывшие мышцы. И снова сел — уже спокойно, с улыбкой засмотрелся на Туську, которая так энергично вылизывала своего детёныша, что тот падал на спинку и всеми лапами оборонялся от слишком усердной мамы.

А Роман заснул. В очередной раз взглянув в его сторону, Леон замер от неожиданности, а затем объяснил себе: «Их… нас… ведь этому учили. Какой‑нибудь приём релаксации. Он, наверное, тоже ощутил своё напряжение…» Как бы то ни было, но Роман ссутулился и привалился к дереву, съехав ниже корня, на котором только что сидел.

Шелестящее потрескивание сбоку заставило Леона поднять глаза. Брис.

— Неплохо получилось. И я подумывал о том же, но Роман меня сразу бы засёк. Он в этом отношении чувствительный мальчик.

— А… что неплохо получилось?

Привычная улыбка Бриса медленно уступала странно отрешённому выражению лица, превратившему приветливого симпатягу парня в насторожённого следопыта.

— Ты сидел, как сидел Роман. Потом расслабился. Было?

— Было.

— Помнишь, тебе понравилась моя походка? Ты ещё пытался её повторить.

Какое‑то слабое впечатление — призрачное впечатление забытого сна — полустёртым фрагментом заколыхалось в воздухе. Леон знал, что Брис подводит его к частице прошлого, хочет, чтобы он сам сделал вывод. Но понять, что произошло, тяжеловато. Анюта любила тренировать глаз на развлекательных картинках, когда даются две почти одинаковые картинки и предлагается: «Найди десять различий». А здесь — немного наоборот: картинки разные — задание противоположное. Ну, хорошо. Одно сходство Леон уже нашёл. И там, и здесь он пытался подражать: Брису, потому что захотел научиться его походке, и Роману — потому что не мог представить, что человек может быть так напряжён.

— Я как‑то воздействую… воздействовал на вас?

Тяжёлый вздох Бриса продолжался недолго: этот парень всегда умел найти, чему улыбнуться. И сейчас его, видимо, позабавила мысль, которую он и высказал:

— Странно общаться с человеком на двух уровнях. Замечание делаешь прежнему Леону — не понимает нынешний. Никак не заставлю себя объяснять тебе твои промахи от и до, чтобы ты понимал всё изначально. Для меня это всё равно, что дикарь пытается объяснить программисту, что такое программа.

— А ты объясни — что, а не как. Мне достаточно знать, что можно, а что нельзя. А знать почему — только как последствия.

— Твоя сила заключается не только в физическом превосходстве. Опустим то, чему нас учили. Единственное, что можно сказать о тех годах: пока мы учились развивать свои силы, ты учился их сдерживать. И научился. На инстинкте. То есть пока ты не применяешь их сознательно, действуют барьеры, придуманные тобой и возведённые, когда ты усвоил полную программу работы с энергией.

— А если барьеры исчезнут?

— Такого не случится никогда — и слава Богу.

— Почему — никогда?

— Ты свои барьеры поправлял и совершенствовал всякий раз, как только узнавал или придумывал что‑нибудь новенькое.

— Слушаю тебя, и мне всё больше не нравится тот Леон, которого знаете вы. Зачем ему вообще барьеры?

— А ты представь человека, который с детства вынужден высокомерно относится к миру вокруг, потому что только такое отношение позволяет ему держать свои эмоции в кулаке. А каждый эмоциональный всплеск в его жизни — катастрофа для окружающих. И не только эмоциональный всплеск… Ладно, мы перешли на излишние обобщения. Так вот, насчёт барьеров. Последнее. Барьеры — те же ворота: не только выпускают, но и не впускают. Мы уже пробовали к тебе пробиться, ты знаешь… — Брис вдруг оборвал объяснение — и ошеломление в его глазах заставило Леона поёжиться от неприятных предчувствий. — С ума сойти можно… Хотя… Опять‑таки предположения… После разрыва с семьёй ты вернулся в университет. Все думали — у тебя депрессия, потому что ты всё время повторял, что тебе надоела такая жизнь, что ты хотел бы попробовать радикально другого. Жаловался, конечно, только нам. Просто мне подумалось: может, ты уже тогда, будучи преподавателем университета, надумал изменить собственную личность, может, уже начал изменять — и взрыв в Ловушке, разбросавший нас… Господи, нет! Это слишком невероятно!

Теперь ошеломлён был и Леон. Но ошеломлён не предположением Бриса, а бездной, вновь показавшейся на мгновения, и ясно услышанным свистом и треском жёстко рассечённого воздуха — и его сердце ухнуло в бесконечность и больно затосковало по призраку, скользнувшему краем памяти.

— В общем, подражая мне или Роману, ты жёстко входишь в ритм нашей энергетики, а поскольку ты сильнее, сознательно или бессознательно, но ты подчиняешь нас себе. Ты начал входить в моё поле — ещё хорошо, что я сразу почувствовал и притормозил тебя. Но с Романом сложнее. Чисто физически он отдохнёт, а вот защитный его слой нам придётся восстанавливать всем скопом.

— Я где‑то читал: хочешь расположить к себе человека — говори в один тон с ним копируй его жесты, мимику…

— … то есть двигайся с ним в одном энергетическом ритме, в одном ключе. Это нормально, если твои помыслы чисты от замашек рабовладельца…

Леон быстро сел на землю, закрыл лицо руками и, чуть раскачиваясь, негромко, но сильно проговаривая слова, яростно завёл:

— Я не хочу, не хочу, не хочу!

Присев перед ним на корточки и пытаясь спрятать сочувствие, Брис спросил:

— А чего ты хочешь?

— Вернуться к тому, что я знаю. К своей семье.

— Прислушайся к себе. Зачем тебе нужно в охотничий домик?