Паутина противостояния (сборник) - Рамиль Юсупов

НИИ уже давно прекратил существование в том виде, в котором он был задуман. Несколько лет назад здание было приватизировано и сдано в аренду всевозможным компаниям. Войдя в одну и ту же дверь одного и того же здания, на выходе можно было оказаться счастливым обладателем как набора иголок, так и фрезерного станка.

Но мне требовалось нечто другое. Поэтому я вошел в здание через боковую дверь, с улицы она почти незаметна. В подвальном помещении продолжали существовать остатки НИИ в виде небольшой химической лаборатории и десятка ученых-энтузиастов. Мало кто знал об этом, и мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы найти то, что я искал.

Мы заранее договорились, поэтому, когда я вошел, меня уже ждали. Человек в белом халате, что-то писавший за письменным столом, поднял голову и кивнул в знак приветствия. Я прикрыл дверь. Мужчина предложил присесть, а сам подошел к шкафу, больше напоминавшему сейф. Пока он возился с замками, я рассматривал хозяина кабинета. Он был не так молод, годился мне в отцы. Почему-то при этой мысли я вздрогнул. Я не знал, что такое отец, мама никогда не пыталась привести в дом мужчину, а своего настоящего отца я не помнил.

Наконец мужчина нашел то, что искал. Он повернулся ко мне, и я быстро отвел взгляд в сторону. То, что я хотел купить, находилось в маленьком, плотно запечатанном непрозрачном флаконе. Я отдал деньги, он протянул мне флакон. Я не смотрел ему в глаза. Я был уверен, что он знал, зачем мне понадобился белый порошок, находившийся внутри флакона. И я почти физически ощущал его отвращение, он презирал меня за то, что я замыслил, и ненавидел себя за то, что я втянул его в свою историю, фактически сделав соучастником. Он сухо осведомился, знаю ли я правила транспортировки и меры предосторожности при использовании вещества. Я утвердительно кивнул. Он мысленно проклял меня, и я это почувствовал.

Разве я мог объяснить ему, что душа моя разорвана на куски, что я болен ненавистью к убийце моей мамы? Неужели кто-то может услышать или почувствовать, как обрывается последняя струна одной скрипки внутри играющего не в такт огромного оркестра размером с город?

Я почти выбежал из лаборатории, оттуда, где я только что купил жизнь другого человека. Убийцы моей мамы. Вдох… выдох…

«…Не имеет вкуса и запаха, при отравлении его практически невозможно распознать. Отравление тем более опасно, что первые признаки напоминают воспалительные процессы, схожие с развитием в организме инфекции дыхательных путей…»

Книжка в моих руках неожиданно захлопнулась. Я вздрогнул и поднял голову. Надо мной стоял очень толстый неопрятного вида человек, его маленькие глаза внимательно меня изучали. Мне стало неловко: никогда еще чужой человек так пристально на меня не смотрел, поэтому я покраснел и повернулся к маме. Она остановилась неподалеку и ободряюще улыбнулась.

— Это не для тебя написано, пацан. Где твои хорошие манеры? Спящий меня разорви, эти челы слишком любопытны. — Брат Фрегулус забрал свою книгу, но продолжил меня рассматривать. Его губы были испачканы чем-то жирным, наверно, он обедал, когда мы пришли. Я невольно посмотрел на его руку, ожидая увидеть в ней недоеденный кусок курицы. — Тебя зовут Слава?

Я кивнул.

— Сколько тебе лет?

— Семь, — сказал я неуверенно и снова посмотрел на маму. Я очень хотел скорее уйти домой, мне не нравился этот толстый человек.

— Да ты счастливчик, я погляжу, — брат Фрегулус криво улыбнулся, — а знаешь, я, пожалуй, поставлю на тебя сотню. Если тебе когда-нибудь исполнится восемнадцать, приходи ко мне, отдам выигрыш.

Я ничего не понял, поэтому промолчал.

— Брат Фрегулус, я бы все-таки хотела, чтобы вы его осмотрели, — мама нервно сжала пальцы рук.

— Я не человский педиатр, милочка, я акушер, — огрызнулся врач, но затем смягчился. — Обычная человская ветрянка.

— Спасибо. — Морщинка на мамином лбу расправилась, затем она немного замялась, а потом продолжила: — Я бы хотела еще поговорить о себе. Славик, подожди в коридоре, пожалуйста.

— Пацан, выйди-ка. — Брат Фрегулус взял меня за плечо и несильно подтолкнул к выходу. Я вышел, но остался стоять прямо под дверью. Мама больна, ей нужно лекарство? Я разволновался, мне было необходимо знать, что маме ничего не угрожает.

— Ну что, Нимата, новая настойка лучше? — было слышно, как брат Фрегулус прошел в конец комнаты. Послышался звук отодвигаемого стула.

— Да, эффект есть. К тому времени, когда я полностью теряю контроль, я уже очень далеко от дома. Было пару раз, когда накатывало неожиданно, но я все-таки успела.

— Занятно. — Брат Фрегулус шумно высморкался, затем послышался звук отодвигаемого ящика стола, — Вот очередная порция, должно хватить до конца месяца. И чтобы никаких задержек с оплатой, поняла?

— Да, конечно. И спасибо вам.

— Мне твое «спасибо» ни к чему, — ворчливо заметил врач, — и вот еще что. Мне тут пришла одна любопытная идея в голову.

Я услышал, как брат Фрегулус встал из-за стола, затем открылась дверца шкафа, и раздался звук перебираемых склянок.

— Вот, возьми, опрыскай детскую комнату и вещи детей. Я полагаю, что моряны в боевой шкуре отличают друг друга по запаху, как и другие животные. А что ты обижаешься? Ты себя в зеркале видела в боевой шкуре? — Врач хмыкнул, затем продолжил: — Это не панацея, это всего лишь еще один вариант пассивной защиты. Не уверен, что сработает, но не навредит точно. Да и скидка тебе причитается.

— Я не обижаюсь, брат Фрегулус. Вы же знаете, как я вам благодарна. И все же я очень переживаю, что могу сорваться. Я безумно боюсь причинить вред детям. Может быть, вы сможете придумать более сильное средство?

— Более сильное средство? — Я услышал, как шаги приближаются к двери, и едва успел отскочить. Врач вышел, схватил меня в охапку и втащил в кабинет. Мама сидела на стуле, она была очень бледная и расстроенная. Она с удивлением смотрела на эрлийца. — Знаешь, Нимата, за всю многолетнюю практику я ни разу не видел средства, которое бы сдерживало черную моряну сильнее, чем этот сопляк.

Вдох… выдох…

В баре, где мы договорились встретиться, было людно. Я выбрал маленький столик в углу. Официантка со скучающим видом принесла меню, но я, не глядя, заказал бокал коньяка. Никто не обращал на меня внимания, и я был этому несказанно рад. Флакон с ядом лежал во внутреннем кармане моего пиджака, периодически я притрагивался к нему, и тогда мне казалось, что даже сквозь ткань я чувствую его холод.