Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Религия и духовность » Религия » Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух - Вадим Рабинович

Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух - Вадим Рабинович

Читать онлайн Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух - Вадим Рабинович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 107
Перейти на страницу:

"Франциск Ассизский... был поэт. Другими словами - он был из тех, кто может выразить себя... Поэт обязан своей неповторимостью не только тому, что в нем есть, но и тому, чего в нем нет... В св. Франциске, как во всех гениях, даже отрицательное - положительно. Пример тому - его отношение к учености. Он не знал и в определенной степени отрицал книги и книжную науку. И... с точки зрения своего дела он был абсолютно прав. Он хотел быть таким простым, чтобы любой деревенский дурачок его понял, - в этом суть его миссии. Он взглянул в первый раз на мир, который мог быть создан только что утром - в этом суть его мироощущения.

...Франциск ходил по миру, как божье прощение. Он пришел - и человек получил право примириться не только с богом, но и с природой и, что еще трудней, с самим собой. Он открыл ворота темных веков, как ворота тюрьмы или чистилище, где люди очищали себя покаянием или подвигами в бою. Он передал им, что они могут начать сначала, то есть - разрешил им забыть.

...Франциск пришел в мир, как приходит младенец... Не только невинность необходима ему, но и неведение; он должен играть в зеленой траве, не зная, что она растет на могиле, и карабкаться на яблоню, не зная, что она была виселицей".

(Взять урок у ребенка? - И у ребенка тоже. Тоже потому, что в средневековой школе - много классов, немало и учителей, так же как "в доме господнем много комнат".)

И все же Франциск "всегда зависел от разума, был связан с ним невидимой и неразрывной нитью.

Великий святой был здоров... Он блуждал и кружил по лесу, но шел он всегда домой".

"...Франциск умел дарить, и больше всего он ценил тот лучший из даров, который называется благодарением. Он знал, что хвала богу стоит на самой прочной основе, когда не стоит ни на чем. Он знал, что лучше всего мы измерим чудо бытия, если поймем, что только непостижимая милость дарует нам его... С ним в мире рассвело, и мы увидели заново все формы и все цвета".

ПЕРЕВЕДЕМ ДУХ и прикинем, что со всем этим можно сделать. Пожалуй, ничего. Разве только принять к сведению.

В самом деле, афористический опыт Честертона-эссеиста, всматривающегося в жизнь Франциска как в осмысленный его же поведенческий жест, есть некая конкретная целостность, лишь в анализе разделяемая на то, что переживается, и на само переживание. Но в опыте сосуществуют опосредование и мысль; купно сосуществуют; и потому ни опыт Честертона, ни опыт самого Франциска, будь он нам дан в каком-нибудь его тексте в качестве переживания (осмысленного переживания) жизни Иисуса Христа, не пригодился бы нам непосредственно в нашем прямом деле - в деле исторической реконструкции "научения" жить как "ученого" осуществления европейского средневековья - жизненной выявленности-проявленности человека этой эпохи. Ибо, как говорил Михаил Светлов, талант (талант жить, например) - что деньги: или он есть, или его нет. Здесь он, конечно, есть. Это опыт Франциска - Честертона. Но опыт этот - для нас лишь первоматерия, из которой только предстоит вызволить если получится - образ Франциска-ученика-учителя. Предстоящая конструкция Францискова "умения" жить должна быть сработана из самой жизни того, кто сумел ее прожить; так сказать, из того, что было на самом деле и как оно на самом деле было. Опыт, данный в высказывании, поможет лишь высветить эту жизнь-материал, соответствующим образом переориентировать важнейшие моменты изучаемой жизни (как ориентируются железные опилки, например, в магнитном поле); заставить эту самую изучаемую жизнь посмотреть глаза в глаза чужому переживающе-осмысленному опыту (в нашем случае: Честертону; и, конечно, опыту того, кто исследует).

Сейчас должны последовать факты обговариваемой жизни. Лучше было бы, чтобы это были решающие ее вехи. Это и будет жизненный материал (жизнь-материал), из которого, и т. д.

Но что из которого?

Он весь должен быть перестроен, переформулирован как материал не просто жизни, а ученой, если можно так здесь сказать, жизни; как материал не просто жизни ученой, а как жизни средневекового ученого человека (в том, конечно, смысле, в котором, и т. д.). А для этого нужен еще один пласт материала учено-дидактического свойства и отрефлексированного (хотя бы в задании) на сей счет. У Франциска таких текстов нет. Но есть "Цветочки" - уроки-байки XIV столетия, поведанные миру его учениками или учениками его учеников именно в наших - учительско-ученических - целях. Неточность гарантирована. Но что поделаешь?!

Но прежде материал самой жизни, которая прожита (по Бонавентуре, "Цветочкам" и Честертону). А о том, что эта жизнь лично и умело выстроена, мы пока еще ничего не знаем (из самих этих ее вех, конечно). Может быть, и не узнаем вовсе...

С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ?

Однажды совсем еще молодой Франциск, пока еще даже не Франциск (то будет потом), а Джованни, сын богатого ассизского гражданина, члена гильдии торговцев тканями Пьетро Бернардоне, торговал на городском базаре тканями. Вот уже почти поладили с неким богатым покупателем, приглядевшим у юноши Джованни штуку бархата и кое-что из тонкого шитья, как подошел к нему нищий и довольно бесцеремонно стал просить милостыню, вмешавшись, таким образом, в уже едва ли не состоявшуюся сделку. Джованни раздражился, утратив на какое-то время природный такт и врожденную свою вежливость. Завершив каким-то образом сделку со своим покупателем, Джованни увидел, что нищий ушел. Тут-то и случилось - по обычным человеческим меркам - нечто невероятное. Франциск, оставив без присмотра отцовские бархат и шитье, перемахивает через прилавок, пролетает через весь базар, ввинчиваясь в пеструю рыночную толпу, проходит ее насквозь, стрелой проносится по лабиринту узких улочек, не запутавшись ни в одной, чудом натыкается-таки на своего нищего, отвалив опешившему побирушке кучу денег... Выпрямившись, Франциск поклялся перед богом никогда не отказывать в помощи бедному.

Так началась - в деле началась - эта великая, а по нормальным прикидкам - просто-таки безрассудная жизнь купеческого сынка Джованни Бернардоне как жизнь Франциска из умбрийского городка Ассизи.

История вторая.

Ассизи вступил в войну с Перуджей. Среди защитников своего города был и наш Франциск, в отряде всадников. В одной из стычек молодой воин попадает в плен. Возможно, не обошлось без измены. Во всяком случае, с одним из попавших в плен товарищи перестали общаться. Все, но только не Франциск: он продолжает весело и легко разговаривать и с этим - кто, по общему мнению, трус, а может быть, даже и изменник. Так же просто и вежливо - ни холодно, ни сострадающе. Как и прежде, как ни в чем не бывало. По щедрости сердца вопреки всем и всяческим мирским, общественно-моральным запретам, как будто их не было и в помине, и, может быть, вовсе не зная (во всяком случае не думая о том), что поступает по божескому закону любви. Но тут уже начинается истолкование, а здесь оно не нужно. Добавлю к этому, что Франциск в этот час своей жизни оставлять армию не собирался и в монастырь еще не хотел.

Еще один - третий - рассказ из жизни.

Вновь родной дом Франческо из Ассизи (пусть пока его имя будет звучать по-итальянски). В предрассветный сон юноши вплыло видение: крестовое воинство во всех ритуально-значимых подробностях. Сон-клич. Проснулся и - на коня: "Я вернусь великим героем". И вот второе видение на краю тяжелого походного сна: "Ты не понял первого видения. Вернись домой - в Ассизи", услышал он голос, озвучивший этот походный тяжелый сон. И вернулся. Под смех и улюлюканье тех, кто мог счесть (а может быть, и счел) его за труса. Но что ему до всего этого, если сны у Франческо могли быть только вещие. Какими же еще?

И, наконец, четвертое приключение, завершившее начало жизни Франциска как жизни Франческо. Что же было?

Он ехал по полю. Вдруг навстречу ему - некто. Этот некто - уже совершенно точно увидел Франческо (пусть совсем еще немного он побудет им) был прокаженный: "белый в солнечном свете страх". Душа всадника захолонула. Но лишь на мгновение. Соскочив с коня, стремглав к прокаженному, крепко обнял его. Отдав ему всё, что у него было, - все, какие у него были, деньги, - поехал дальше. Немного погодя оглянулся - дорога была вновь безлюдна.

Начало начато. Что за сим?

А после того, как началось Францисково начало, было такое.

Свидетельствуют: когда Франциск молился перед распятием, ему был голос: "Франциск, разве ты не понял? Мой дом разваливается. Иди, почини его". И он пошел. Чинить этот дом. А домом этим была церковь св. Дамиана. Но сначала продал своего коня, а потом несколько штук шелка из лавки Пьетро, своего отца, начертав, перед тем как продать, на каждой штуке по кресту в знак того, для чего украл. Отец пришел в бешенство, посадил сынка-вора под замок, в погреб. Отец вдобавок к этому еще пожаловался мирским властям, коих Франциск послал куда следует. Видя такое дело, отец пожаловался еще и епископу. Епископ вызвал на суд сына и отца, правильно сказав, что хорошие дела с помощью дурных средств не делаются. На сие Франциск ответил: "Я звал отцом Пьетро Бернардоне, теперь я слуга господень. Я верну тому, кого я звал отцом, деньги". Снявши одежду и оставшись в одной власянице, Франциск поверх узелка с одеждою положил деньги. Епископ благословил молодого человека. Франциск ушел в зимний лес. Мерзлая земля студила его босые ноги, а голые сучья били его по лицу и царапали тело... Шел и... пел свою птичью песенку, и пел ее по-провансальски. Почему по-провансальски - бог весть.

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 107
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух - Вадим Рабинович торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит