Королевство Тени и Света (ЛП) - Монинг Карен Мари

«Идёмте, — провозглашает король Невидимых. — Я верну вас на Землю».

«Мы можем полететь сами», — говорю я ему, осознавая, что я снова могу двигаться. Я вибрирую на месте, затем восторженно ощетиниваюсь и подлетаю к Й'рилл, образуя строй.

«Поработай с ней над парением, Й'рилл, — укоряет З'кор. — Ей это удаётся ужасно, — мне же З'кор говорит: — Отсюда вы не можете улететь. Место, где мы собираемся, вне твоей досягаемости, и так будет какое-то время. К'Врак и король вернут вас на Землю».

«Благодарю», — говорю я З'кору и Охотникам.

Они склоняют свои огромные тёмные головы, затем исчезают.

Я хлопаю по Й'Рилл хвостом, улыбаясь от уха до уха. «Ты готов, Шаз-ма-таз? — я так счастлива, что взрываюсь песенкой: — Шаз могучий пушистый зверёк, в воздухе живёт, наблюдает за всем Олеаном, ворчливый как медведь, Дэни Мега О'Мэлли любила Шаза-плута…»

«Ты сказала, что умрёшь со мной, — упрекает Й'рилл. — Больше никогда так не говори. Я бы предпочла смотреть, как ты живёшь, всегда живёшь».

«Я вижу тебя, Й'рилл, и мне так жаль, так жаль».

«Давай отправляться домой, рыжуля».

Затем К'Врак и король Невидимых делают что-то, что мой мозг не в силах переварить. Их крылья расширяются и расширяются; затем мы с Й'рилл окружены ими, перекатываемся, несёмся сквозь пространство и время. Меж перьев и кожистых чешуек я смотрю, как мимо проносятся планеты и звёзды. Мы несёмся всё быстрее и быстрее, а потом мы внезапно вообще не двигаемся, а парим, раскачиваясь почти так, как, по моим представлениям, это должно ощущаться в утробе, потом мы вновь несёмся…

Мы на вершине Честера. Вернулись домой в Дублин.

К'Врак исчез.

Король Невидимых сокращается до примерно человеческого размера, хотя остаётся неразличимым, если не считать ясности его крыльев.

Мы с Й'Рилл синхронно обращаемся в свои истинные формы, и я ослепительно улыбаюсь Шазаму.

— Моё превращение прошло без проблем, — восклицаю я. — Мне не терпится сделать это снова, — я падаю на колени, широко развожу руки, и Шазам несётся навстречу, обнимая меня и рыдая от радости. На несколько долгих секунд я зарываюсь лицом в его шерсть, высушивая последние слёзы, которых даже не ощущала на своих щеках. Я думала, что потеряю его. Затем я думала, что мы оба умрём. Но он в моих объятиях, и я больше никогда не подвергну опасности его драгоценную жизнь в каком бы то ни было обличье.

Я запрокидываю голову и смотрю на короля, который по-прежнему стоит и наблюдает за нами, и говорю:

— Спасибо, что доставили нас домой.

Он смеётся, и его крылья начинают мерцать кобальтовым пламенем, когда он на моих глазах обретает материальную форму.

Меня подмывает поднять руку и заслонить себе обзор, потому что я беспокоюсь, что вдруг в упор смотреть на истинный облик короля Невидимых небезопасно, и это может привести к безумию или слепоте.

Но я не делаю этого, потому что теперь он материален, и у меня отвисла челюсть.

И я огорошена.

Ошеломлена.

Опешила.

Остолбенела.

Даже онемела.

Видимо, я сплошная буква О.

И король Невидимых бросает в меня ещё одну О.

— Отныне и всегда, Звёздная пылинка, — говорит Риодан с улыбкой.

Глава 52

Моя любовь, моя жизнь[68]

Мак

Я сижу на стуле возле кровати папы, держа его за руку и наблюдая, как его грудь с трудом приподнимается и опадает от дыхания с присвистом.

Он продолжает то засыпать, то пробуждаться.

Я уже не сомневаюсь, что Песнь Созидания корректирует время, подстраивая его течение так, чтобы во всех мирах оно шло одинаково. Мои полтора дня в замке Крууса стоили мне почти такого же времени в Дублине.

Мой разум одновременно и бушует, и немеет.

Как только мы покинули подземное королевство Круса, я бросила последний взгляд на Бэрронса, стоящего рядом с Мазданом, затем понеслась в комнату своего отца.

Бэрронс понимает. Я не в состоянии переварить что-либо ещё. Я вся состою из эмоций; измождение и ошеломление, злость и облегчение, я наполнена благодарностью, пронизана горем.

У меня миллион вопросов, но им придётся подождать.

Вскоре после нашего возвращения Бэрронс убрал чары, поддерживающие моего отца в замершем состоянии. Мама сидит по другую сторону кровати, держит папу за свободную руку.

Бэрронс сказал, что по его мнению, моему отцу осталось от силы две недели.

В глубине души я рыдаю, но не позволяю слезам пролиться. Я не стану добавлять в эту комнату ни единой унции печали.

Мама сказала мне всё то же самое, что говорил папа в одном из тех моих ужасных кошмаров наяву:

— Милая, стены всё равно бы пали, вне зависимости от того, приехала бы ты в Ирландию или нет. Это случилось бы с тобой или без тебя, просто в каком-то другом воплощении. Это не твоя вина. Кто сказал, что мы не умерли бы годы назад? Не смей винить себя! Твой папа и я знали риски. Мы с тобой переживём это. Это не будет просто. Это выпотрошит нас обеих, но мы будем держаться друг за друга в скорби и вместе найдём свой путь. Я люблю тебя, Мак.

На что папа добавил, тяжело дыша:

— Детка, у меня была хорошая жизнь. И именно такие слова хочется сказать, когда смерть приходит к тебе, хоть в двадцать восемь, хоть в пятьдесят восемь. Если будешь винить себя за это, я буду преследовать тебя призраком, петуния. Ты моя прекрасная, идеальная маленькая девочка.

Теперь он спит. Их прощение и понимание сражает меня наповал. Я так сильно люблю их обоих.

— Почему тут два Бэрронса? — спрашивает Рейни Лейн.

Я смотрю на неё. Два Бэрронса. О Боже. И я не могу отличить их друг от друга. Это тревожит меня на слишком глубинных уровнях. Я говорю:

— Долгая история, и прежде чем рассказывать её, мне нужно получить больше ответов, — сидя здесь, я думала о том, как одурачить смерть, и я пока не знаю, где это, но клянусь Богом, я найду его. Я говорю тихим, торопливым голосом: — Мам, существует эликсир Невидимых…

— Твой отец его не выпьет.

— Но он не отнимает душу и эмоции, — пылко протестую я. — Он лишь…

— Сделает его бессмертным.

— Да, — решительно говорю я. — Ты тоже можешь его выпить!

Рейни встречается со мной взглядом, и её глаза блестят от непролитых слёз. Как и я, она отказывается добавлять их к скорби нашего бдения.

Мы с ней похожи. Мы обе улыбаемся до самого конца. Мы будем заверять Джека Лейна, что с нами всё будет в полном порядке. Потому что вот такая у меня мама, и я горячо горжусь ею. Она закалённая, собранная, элегантная. И именно такой они воспитывали меня. Лейны — солдаты, мы маршируем в разгар битвы и живём, пока другие гибнут, но мы не позволяем себе затеряться в горе, потому что если ты проживёшь долгую жизнь, смерть придёт, горе снова и снова будет проливаться на тебя, и единственный способ пережить его, оставаться живым, страстным созданием — это каждый раз платить цену боли. Больно будет всегда. Но пока ты способен страдать, ты ещё способен радоваться.

— Мы не хотим жить вечно, дорогая. Наша вера сильна. Он не рискнёт лишиться Рая, и я тоже.

Я беспокойно вскакиваю на ноги и осматриваюсь в поисках сама не знаю чего… сильного транквилизатора? Кто-то убрал паутины из комнаты. Слава небесам.

— Ты будешь давать эликсир Невидимых Видимым? — спрашивает отец, и я резко разворачиваюсь, хмурясь.

Я сжимаю руки в кулаки.

— Они сделали это с тобой!

— Мой вопрос по-прежнему в силе, — с усталой улыбкой говорит мой отец, адвокат до мозга костей.

Я пристально смотрю на него в возмущённом молчании. Если я скажу «нет», он отругает меня, и я не хочу, чтобы он впустую тратил драгоценное дыхание. Если я скажу «да», то возненавижу себя. Если я скажу «нет», то, наверное, тоже возненавижу себя. Груз тех кошмаров наяву, когда я практически в каждом сценарии К'Вракнула мир, и различие было лишь в деталях — это удушающий гнёт на моей шее. Я знаю, чего я не смею сделать. Я также знаю, какой поступок будет для меня ненавистным.