Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

— Была не была, — сказал я решительно.

С шумом вошел в воду, меч все так же смотрит острием в небо. Рукоять длинная, женские пальцы занимают едва ли половину, хотя меч не двуручный, а так, полуторный.

Я осторожно взялся за свободное место на рукояти. Женские пальцы медленно разомкнулись, соскользнули с ленивой грацией. Я успел рассмотреть изящно закругленные ногти, безукоризненные, чистые, словно из дорого пластика.

Рука ушла под воду, а я спросил запоздало:

— А… что за меч?.. За обладание?

По воде разошлись круги, вода снова стал ровной, как стекло. Я постоял как дурак, Гендельсон выглядит тоже не лучше с отвисшей до земли челюстью. Наконец я выбрался на берег, меч в обеих руках, сказал угрюмо:

— Вот то, на что нас всегда ловят…

Гендельсон спросил осторожно:

— На что?

— На халяву, — ответил я раздраженно. Меч был великолепен, просто немыслим в этом простом и грубом мире. Небесно голубая сталь, узкое лезвие, чуть ли не ближе к шпаге, чем к широкому рыцарскому мечу, но все равно ощущение невероятной прочности, упругости, мощи.

— Надо будет подобрать ножны, — проговорил наконец Гендельсон. — Хотя для такого меча заказать бы особые…

Я взвесил меч в руке, сделал пару выпадов, помахал, рассекая воздух. Гендельсон наблюдал с завистью в свинячьих глазках, что с потерей сала начали превращаться почти в человечьи.

— Интересно, — буркнул я, — почему все отдают мечи без ножен? Уже четыре, и всем подбираю ножны заново.

Застоявшиеся кони понесли резво. У меня за плечом все тот же красный меч. Озерный, как ни хочется испробовать его свойства, увязан в мешке вместе с другими. Гендельсон, заполучив хороших коней, даже опережает меня в стремлении достичь Кернеля, спит в седле, ест в седле, а когда встречается крутой подъем — а они все чаще и чаще, слезает на землю и тащит коней в поводу.

В полдень мы также спешились и тащили коней в гору, когда я поневоле остановился. Дыхание с хрипами вырывалось из груди, ноги подкашивались, но я все равно залюбовался: на высоком уступе всего в полусотне шагов стоит белый, как снег, единорог. К тому же не тонконогий изящный красавец с выгнутой шеей и безукоризненно вылепленной аристократической мордой, а могучий рыцарский конь, с широкой грудью, толстыми мускулистыми ногами и широкими копытами. Под белой алебастровой кожей с ленивой грацией двигаются широкие пласты мышц. А белый рог выглядит вдвое толще, чем у моего Черного Вихря, но по длине у моего, пожалуй, небольшая фора…

Гендельсон подошел, взрыхляя снег, как шагающий экскаватор, увидел, сказал хрипло:

— Вот это чудо… Пожалуй, он даже крупнее вашего коня, сэр Ричард.

— Вот уж фигушки, — ответил я уязвленно. — У меня вороной конь!..

— Ну и что?

— А, вы в конях не разбираетесь? Вороные — самые быстрые. И самые сильные, понятно?

Он фыркнул:

— В Срединных Королевствах?.. Здесь все не так, сэр Ричард. Здесь кони бывают такие… что уже и не кони вроде бы. Во всяком случае, не всякий решится назвать их конями.

Я посмотрел на единорога, потом на Гендельсона. Спросил с подозрением:

— А это не ля-ля? Откуда такие познания?

— Сэр Ричард, — ответил он с достоинством. — Я понимаю, что в мире, где даже короли не всегда умеют поставить свое имя и титул на важном договоре, простолюдины тем более не читают книг… Но мне повезло, я — читал. Много. Все, что находилось в замке моего отца. А он отовсюду привозил все книги, которые удавалось купить или захватить силой.

Теперь уже сам Гендельсон удивительнее белого единорога. Это тупая жирная морда читала… даже любила читать книги?.. Какие милые поросятки бывают, когда маленькие! И какие вырастают свиньи… Не простые, титулованные. Приближенные и все такое… Но и насчет коней следует запомнить. Значит, кто-то либо экспериментировал с генетическим кодом лошадей, либо вообще играл с генокодами.

— Пошли дальше, — сказал я зло. — Господи, как хочется остановиться, везде полазить, все потрогать!.. Побывать во всех руинах, поподнимать камни. Вдруг там дивные вещи?.. Мимо каких чудес проходим…

Подъем перешел в плоскогорье, Гендельсон влез на коня и поехал впереди. Я тащился сзади, раздираемый жуткими сомнениями. В самом деле, ради спасения… или просто помощи осажденному Кернелю, где явно одни попы, хоть и с мечами, я прохожу мимо чудесных вещей, что остались от старого мира, где, возможно, компьютеры с булавочную головку, люди сильнее нынешних богов… и где я, возможно, отыскав какой-нибудь артефакт, стану по мощи равным богам!

У меня три магических меча, мелькнула мысль. И все на халяву!.. Правда, за каждый обещал что-то сделать, не в этом ли ловушка?.. За молот я обещал тоже кое-что гномам, но с теми все понятно, тот должок я постепенно выплачу. Но мечи?.. Не выглядит ли так, что любая халява — от дьявола? И, взяв магические мечи, я в конечном счете как бы служу хозяину всей магии — дьяволу? Нет, дьяволом он стал в христианской трепотне, а до этого его звали просто Самаэлем, и тогда он был не таким уж и враждебным человеку.

Если человек берет от кого-то дар, то тем самым молча обязуется ответить таким же по стоимости даром, так? Или хотя бы прекратить войну против дарящего… Иначе принимать дары нехорошо. Нечестно. Если принимаешь — то встаешь в ряды войска дьявола. Если принимаешь, но не встаешь, то поступаешь нечестно, неблагородно, а тем самым тоже оказываешься в стане дьявола.

Я оглянулся на свой мешок. Тряпками обмотаны только лезвия, а рукояти отчетливо выпячиваются через грубую ткань. Красный меч, Черный меч, Голубой меч — если по цвету. Нет, Красный у меня за спиной, а в мешке таинственный меч с глубокими зазубинами, со следами огня… но когда я на привале бил этим мечом по валунам, на лезвии не оставалось и малейшего следа. Так же рубит он и доспехи, как-то я искромсал на лапшу шлем и панцирь одного из убитых, но на лезвии опять же ни единой новой щербинки.

Воздух становился все холоднее, мы забрались достаточно высоко. Настолько высоко, что, если честно, большую армию перебросить сюда непросто. Разве что как Суворов через Альпы, но он тогда за переход угробил половину армии и всю артиллерию. А шел он не по такой уж дикой дороге, еще раньше ее протоптали слоны Ганнибала, но тех карфагенский полководец сумел сохранить почти всех.

Остановились на короткий отдых, скормили коням остатки овса, сами доели сыр и хлеб. Если не встретим села или города, придется питаться только дичью. Правда, что делать с конями…

Мы сидели на упавшем дереве, костер разводить некогда, доедали хлеб. Гендельсон бережно собрал крошки в ладонь, забросил в рот. За последний день еще больше исхудал, под доспехи пора подкладывать одеяло, а то и подушечки.