Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третье происшествие, свидетелем которого я был в Филадельфии в январе 2003 года, началось с того, что белого мужчину лет за двадцать, ехавшего по проезжей части улицы на велосипеде в разгар вечерних пробок, слегка зацепила машина такси, когда он пробирался между рядами автомобилей. Сам мужчина не пострадал, его велосипеду также не был нанесен какой-либо ущерб (поскольку в итоге он на нем и уехал), но он разозлился – очевидно, из‑за того, что ему было неловко упасть с велосипеда прямо посреди уличного движения, – а еще возможно, он был напуган. Поэтому он принялся бранить таксиста, чернокожего мужчину примерно того же роста и возраста (скорее всего, африканского иммигранта), который не хотел выходить из своей машины. Отказ таксиста от конфронтации еще больше злил велосипедиста, а быть может, и придавал ему сил. Продолжая свою тираду, он поставил велосипед перед такси, препятствуя его движению, а сам встал на другой полосе, тем самым блокируя весь остальной поток транспорта на улице с односторонним движением. В результате велосипедисту удалось собрать зрителей – других водителей, которые гневно сигналили, пытаясь заставить машины ехать вперед, хотя большинство из них находились слишком далеко сзади, чтобы видеть происходящее. Полдесятка прохожих (в том числе и я) стояли на тротуаре на безопасном расстоянии и наблюдали за происходящим, не собираясь вместе и не произнося ни слова в адрес друг друга. Единственную попытку вмешаться в ситуацию предпринял водитель пикапа, припаркованного прямо позади такси: он попросил велосипедиста убрать велосипед на тротуар, но тот его проигнорировал, а водитель пикапа (довольно крупный работяга) не стал предпринимать дальнейшие действия и цепляться к велосипедисту. В конце концов инцидент был разрешен самим велосипедистом, который заявил таксисту, что знает номер его машины и сообщит о нем в полицию.
Далее он переставил велосипед на тротуар, и движение машин возобновилось. Однако мимо светофора на ближайшем перекрестке успели проехать лишь несколько автомобилей, после чего загорелся красный свет. Водитель автомобиля, остановившегося прямо у светофора, – мускулистый афроамериканец, во время описанного инцидента находившийся на расстоянии всего нескольких машин, – опустил стекло и стал выкрикивать гневные ругательства в адрес велосипедиста за то, что тот задерживал движение. Виновник инцидента выругался в ответ, после чего взял тяжелый стальной замок от своего велосипеда и, угрожающе размахивая им, направился к машине чернокожего. Тот открыл дверь и вышел, но затем на светофоре загорелся другой свет и что-то стремительно изменилось – возможно, каждый слегка заколебался, – после чего чернокожий сел обратно в машину и уехал. Велосипедист также забрался на свой велосипед и уехал, вернувшись на середину улицы, где деловито прокладывал путь между медленно движущихся машин. Весь этот инцидент занял четыре минуты, на всем протяжении которых конфронтация в основном представляла собой пустые угрозы. Такое развитие событий соответствует общему принципу, согласно которому отсутствие сфокусированной на ситуации и поддерживающей ее участников аудитории препятствует эскалации поединка.
А вот еще одно описание несостоявшегося поединка с похожей структурой взаимодействия (дело происходит в Японии в 1864 году, [Fukuzawa 1981: 236–237][10]), хотя правила в этом случае отсутствуют, а участники схватки потенциально представляют смертельную опасность друг для друга. Рассказ ведется от лица самурая, который идет домой по пустынным улицам Эдо – нынешнего Токио – между длинными рядами низких деревянных домов с закрытыми ставнями:
Время уже перевалило за час пополуночи – стояла холодная и ясная зимняя ночь, освещенная яркой луной. От ее безмолвных белых лучей мне стало непривычно зябко без какой-то внятной причины. Я шел по широкой безлюдной улице – там не было никого, стояла абсолютная тишина. И все же я помнил, что каждую ночь здесь появлялись бродячие грабители, которые разделывались со своими несчастными жертвами на темных перекрестках. Я подоткнул широкие концы своей хакамы[11], чтобы быть готовым побежать по первому же сигналу, и ускорил шаг…
Затем я увидел, что ко мне приближается какой-то человек. В лунном свете он казался великаном, хотя сейчас я бы не стал ручаться, что он таким и был. Великан становился все ближе. Это сейчас есть полицейские, на которых можно положиться, либо можно забежать в чей-нибудь дом, чтобы вас защитили, но в те времена на такую помощь рассчитывать не приходилось. Люди лишь плотнее запирали свои двери и совершенно не собирались выходить на улицу, чтобы помочь незнакомцу, который зовет на помощь.
«Дело плохо, – подумал я. – Бежать прочь я не могу, потому что негодяй лишь воспользуется моей слабостью и погонится за мной еще увереннее. Пожалуй, лучше идти вперед, и раз уж я так решил, то надо притвориться, что я не боюсь. И вообще, пригрожу-ка я ему».
Я сделал диагональный маневр с левой стороны улицы, по которой шел, и оказался на ее середине. Тогда этот человек тоже перешел на середину улицы. Это повергло меня в шок, но теперь нельзя было отступать ни на дюйм. Если он собирался подойти ближе, я должен был сделать то же самое. Я занимался искусством иайдзюцу, поэтому знал, как обращаться с мечом.
«Как же мне его убить? Пожалуй, сделаю выпад снизу», – подумал я.
Я твердо решил, что буду драться, и чувствовал готовность на тот случай, если он бросит хоть малейший вызов. Он подошел еще ближе…
Теперь, казалось, у меня не было другого выхода: если незнакомец нанесет мне хоть какое-то оскорбление, я должен буду убить его. В те времена не существовало таких вещей, как полиция и уголовный суд. Если бы я убил незнакомого человека, то просто побежал бы домой, и на этом все закончилось бы. Мы были почти друг напротив друга.
С каждым шагом мы становились все ближе, и в конце концов оказались на расстоянии досягаемости для
