До свидания, Светополь!: Повести - Руслан Киреев

— Гаражный диспетчер Сомов.

— Перестаньте дурить, мне некогда. Дайте трубку Бугоркову.

Сомов плыл от удовольствия.

— Диспетчер Бугорков пошёл обедать. А ты, Тонечка, что‑то не очень любезна. Как твоё давление?

А сам представлял, как лихорадочно соображает она сейчас, кто и зачем её разыгрывает.

— Кто это?

— Я же сказал: диспетчер Сомов. Неужто не узнаешь? — Сиял весь, но голос держал нарочито будничным. — Две машины тебе? Ну что ж, найду тебе две машины. — Он заглянул в книгу заказов. — Семьдесят четыре — восемнадцать и пятьдесят пять — одиннадцать. Но они, Тонечка, на заказ у меня. Одна четырнадцать — ноль–ноль, другая — четырнадцать — пятнадцать. Успеешь вернуть?

Обескураженное лицо видел, всю её съёжившуюся фигурку — испуганный воробей! — и безмолвно ликовал.

— Дядя Паша? — пролепетала она.

— Я же сказал: у аппарата диспетчер Сомов.

Раньше никогда не говорил так: у аппарата, и это непривычное слово, которое откуда только и вынырнуло у него, в момент разрушило зарождающееся доверие. Тоня Морозова вновь затрещала, требовала немедленно передать трубку Бугоркову, грозилась Ведищеву позвонить…

В диспетчерскую вразвалочку вошёл Виктор Чох. Остановился как вкопанный, физиономия вытянулась. Сомов согласно покачал головой, подтверждая, что не привидение перед ним, а он, живой Сомов.

— Ну, хорошо, Тонечка, — миролюбиво проговорил в трубку. — Звони, куда считаешь нужным, а я покуда вышлю тебе машины. Договорились?

И все‑таки не поверила, пока он не передал трубку Виктору Чоху и тот не пробасил сквозь дурацкий смех, что перед ним дядя Паша Сомов собственной персоной.

Тоне разом захотелось знать все — как, что, откуда, но он важно заметил, что в рабочее время недосуг заниматься посторонними разговорами.

— Дядя Паша! — взмолилась Тоня. — Всегда вы со своими шуточками! Я хочу знать.

— Много будешь знать, — изрёк Сомов, — скоро состаришься.

И Виктору, который, угомонив смех, наступал на него своим басом, ничего объяснять не стал.

— Ты куда пришёл? К диспетчеру? Диспетчер на месте. Он слушает тебя.

Виктор заржал. Сомов, не обращая внимания, тщательно набрал завгаровский номер. «Волнуешься, Сомов?» — уличил он себя. Уж с Индустрией не разыграть спектакля — та знает его как облупленного.

Телефон не отвечал.

— Где завгар? — спросил он, но Чох лишь гоготал, словно забавным фокусом было это — появление Сомова в диспетчерской. — Дурень ты, Чох, — сказал Сомов. Но вытянул‑таки из него, что Индустрия ещё с утра уехала выбивать запчасти и, когда будет, неизвестно. Сам ждёт… Сомова опечалило это. Видеть Инду ему хотелось.

Послав Тоне на вокзал машины, снова за путёвку взялся. Чох не уходил. Прослышав, что в диспетчерской Сомов, прибежал Миша Старовайтов — чумазый, в грязной спецовке: стоял на ремонте. Сомов побранил его за вчерашнее фанфаронство.

— О дырке скучаешь? Ну давай, что ли, проткну.

— Это я тебе салютовал, Паша, — отвечал Старовайтов, и широченное, розовое, как окорок, лицо счастливо ощерялось.

Когда вернулся Бугорков и он, как полагается, сдал дежурство, шоферы потащили его обедать. До столовой было полквартала, но Старовайтов остановил Валю Семёнова, заставил подвезти. Усаживаясь в его новую машину, Сомов лукаво осведомился, как это ему удалось получить её.

— Шофер старый вроде, а машина новая.

Сзади дружно заржали, громче всех — Чох. Там умудрились разместиться четверо — непостижимо! Ведь один Миша Старовайтов занимал своей тушей: полсиденья.

Расселись за двумя сдвинутыми столами. Во главе посадили Сомова — почётный гость! Сообразили на «белую», но Сомов, поглядев на бутылку, грустно покачал головой:

— Я пас, ребята. У меня ещё дело сегодня. Пойду с вашим директором толковать.

Его не принуждали. Раз говорит дядя Паша: дело — значит, дело.

Но поскучнели.

— А пива, Паша? — предложил Старовайтов. — Пива‑то можно. Не за рулём ведь.

— Ну, пива… — заколебался Сомов. Тут же в магазин погнали подошедшего Вальку Семёнова.

Пока Семёнов ходил за пивом, к ним присоединились ещё двое. Один — долговязый и загоревший — с удивлением поглядывал на человека, в честь которого затевалось торжество. Это заметили, наперебой принялись представлять Сомова. Вернулся Семёнов с охапкой пива, всем налили, только долговязый отказался — выезжать через час, но его заставили взять компота.

Тост сказал Миша Старовайтов:

— За тебя, Паша. Ты ведь знаешь, как все мы любили тебя.

— Почему — любили? — влез со своим басом Витя Чох, но Сомов движением век простил Старовайтову его оговорку.

— Не перебивай, — осадил Чоха Старовайтов. — Любили и любим.

— И будем любить! — присовокупил Семёнов.

— Надо женщин любить, а не меня, — сказал Сомов. — Пока ноги таскаешь, надо женщин любить.

— С дяди Паши пример брать?

— Ну! — сказал Сомов, и все засмеялись.

Его действительно любили все эти люди, и хотя он всегда знал это и принимал как должное — ведь он тоже любил их, — что‑то повело вдруг его, и он, растроганный, без конца острил, чтобы не выказать своего сентиментального чувства. Хохот стоял за столом. Но, смеясь и отшучиваясь, о нем ни на секунду не забывали — закусочки, пивка…

Сомов поднял палец, прося тишины. Все разом смолкли. Терпеливо ждали, пока наладит дыхание. Сомов готовил дыхание, потому что собирался сказать многое. Не далее как вчера, забыл только, где и при каких обстоятельствах, — помечтал было, что не прочь погулять на собственных поминках, пусть бы только были они весёлыми, как праздник, пусть бы не плакали на них, а смеялись. И вот сбылось… Это собирался сказать, но, обведя взглядом лица, полные доверия к нему и простодушного внимания, одной–единственной ограничился фразой:

— Ради таких вот минут человек и живёт на свете.

И медленно, маленькими глотками, запрокидывая голову на худой шее, выцедил все до дна.

Инду приметил и узнал издали. Ещё бы не узнать! Она стояла у проходной, спиной к нему, и отчитывала шофера — Сомов понял это по его потерянному лицу. На ней было яркое платье. Черные гладкие волосы сверкали на солнце.

Ватага базарила, и Инда не могла не слышать, но не обернулась, пока не закончила с шофером. И уже в этом Сомов узнал прежнюю Инду.

Шоферы что‑то наперебой говорили ему, он кивал и предвкушающе улыбался. Ах, как же изумится она, увидев его, как встарь — среди шоферов, которые открутили смену и уже малость навеселе!

Но Инда не удивилась. Отпустив провинившегося, обернулась наконец и, щурясь, спокойно смотрела на приближающуюся компанию.

— Узнаешь, Индустрия Федоровна? — громко спросил Миша Старовайтов.

Она не отвечала, ждала, пока подойдут ближе. И в этом Сомов тоже узнал прежнюю Инду. Он остановился, и все, как почётный экскорт, остановились тоже.

— Здравствуйте, Индустрия Федоровна, — произнёс он.

— Здравствуй, Павел Филиппович, — ответила Инда. Спокойно смотрела ему в глаза, и только накрашенные губы чуть–чуть улыбались.

— Жив курилка! — браво провозгласил Миша Старовайтов.

— Вижу. — Её взгляд невесело скользнул по нелепой фигуре, что с фасоном стояла перед ней, опираясь на палку. — Вижу, что жив. — К лицу вернулся взгляд. — За какой же надобностью к нам?

Когда она говорила, её губы лишь слегка приоткрывались, обнажая сбоку металлические коронки.

— Надобностей — мешок! — ответил за Сомова Виктор Чох и заржал, а за ним и остальные.

— Какие уж тут надобности, — сказала Инда, и хотя все гоготали вокруг, а голоса она не повысила, слова её были слышны, как всегда было слышно все, что она говорила.

— Шофера тут на тебя жалуются, Индустрия Федоровна, — сказал Сомов и кивнул на водителя, которого она отчитывала. — Житья, говорят, завгар не даёт.

Балагурили, обрастали любопытными. Ветераны весело приветствовали Сомова, новички же останавливались поодаль и с интересом взирали на чудака, облачённого, несмотря на августовскую жару, в тёмный костюм. Хорохорился, а сам все тяжелее опирался на палку. Первой заметила это Инда.

— Ну все, братцы, хватит, — сказала она тихо и твёрдо. — Побалакали, и довольно. Время рабочее. — Затем — Сомову: — А тебя, рыцарь, пошли‑ка, я чаем напою.

Загудели — кто разочарованно, кто одобряя, а иные — со значением, вроде Старовайтова.

— Давай, Индочка, попои! — и расплылся своей толстой рожей. — Сахарку не принести тебе?

— Сахарок есть, — невозмутимо ответила Инда. Нашла глазами механика, белобрысого стеснительного паренька, приказала: — Посмотришь семнадцать — одиннадцать, с карбюратором что‑то. Как сделают — на линию.

Ей подсунули бумаги, она, бегло, цепко взглянув на них, подписала — Сомов хорошо помнил этот хваткий взгляд, — и они вдвоём направились к мастерским. Не прямо через двор, не по солнцу, а в обход, придерживаясь тени, — все‑то знала о нем Инда.