Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - Александр Ахматов

После подавления фрегеллийского восстания римляне отвезли его в Рим и там судили. Ему был вынесен смертный приговор, но его спасли гракхианцы, уговорившие одну из весталок как бы ненароком преградить путь осужденному, которого после суда должны были повести на казнь в Мамертинскую тюрьму.

Гай Гракх и его друзья не сомневались в том, каким будет приговор мятежному квестору Фрегелл, поэтому они обо всем позаботились заранее. По древнему римскому обычаю осужденный на смерть получал помилование, если встречал на пути к месту казни жрицу Весты.

Все произошло именно так, как задумали гракхианцы. Колесница благородной весталки (она горячо сочувствовала Гракху и его борьбе за справедливые законы) неожиданно выехала навстречу осужденному у самой Мамертинской тюрьмы и потребовала отмены казни.

Варию заменили смертный приговор вечной ссылкой в Сицилию, куда он последовал вместе с остальными участниками восстания, приговоренными к изгнанию.

Оказавшись в Сицилии без средств к существованию, изгнанники долгое время жили там в большой нужде. Они основали там свою колонию и зарабатывали на жизнь совместным трудом, арендуя землю у местных богачей.

Первое время они жадно ловили слухи, идущие из Италии, не теряя надежды на то, что справедливость в конце концов восторжествует и возмущенные жестокой расправой над Фрегеллами италийские союзники восстанут против Рима. Они мечтали включиться вместе с ними в борьбу, отомстить за свой погубленный город.

Но годы шли, а в италийских общинах только глухо роптали. Из Рима, опасавшегося новых мятежей, по всем городам были разосланы соглядатаи и сыщики, выявлявшие там тайные общества союзников, которые готовились к будущей войне с римлянами за равные гражданские права. Такие организации постоянно возникали в Италии. Со многими из них Варий и его соотечественники в Сицилии имели связь. В последние годы деятельность этих сообществ заметно оживилась. Между ними уже велись переговоры об обмене заложниками для скрепления взаимной верности в случае неожиданного начала войны[413].

Но все резко изменилось после жестокого разгрома римлян и союзников в битве при Араузионе, когда Италия затрепетала перед неминуемым вторжением в страну непобедимых германских орд.

В тайных обществах начался разброд. Среди италиков возобладало мнение, что, пока существует смертельная угроза Италии со стороны кимвров, необходимо сохранять единение с Римом перед лицом общего врага. Сторонники другого мнения, считавшие, что именно страх, охвативший римлян после Араузиона, будет залогом их уступчивости по отношению к союзникам, оказались в меньшинстве.

Варий и его товарищи по несчастью не могли с этим смириться. Для них это было окончательным крушением всех их надежд.

Бывший квестор Фрегелл в очередной раз отправился в Италию, чтобы уговорить наиболее влиятельных из италийцев хотя бы предъявить свои требования римскому сенату. Он побывал в землях марсов и самнитов — наиболее враждебно настроенных к Риму народов Италии, но его переговоры с ними ни к чему не привели. Ему твердо заявили: сначала нужно отразить нашествие варваров.

С чувством горького разочарования возвращался Варий обратно в Сицилию.

В области гирпинцев до него дошел слух о большом восстании рабов близ Капуи. Это событие не привлекло бы особого внимания фрегеллийца — бунты и восстания рабов были не редкостью в Италии и Сицилии, — но его поразило то, что во главе мятежа стоит римский всадник из знатного рода Минуциев.

Раньше, еще до восстания во Фрегеллах, он знаком был с некоторыми представителями рода Минуциев. Это были типичные римские нобили, надменные и напыщенные сторонники безраздельного владычества римлян над всеми окружающими народами. Даже латинянам они отказывали в праве на получение римского гражданства.

Варию вдруг захотелось собственными глазами увидеть человека, презревшего свое сословие и решившегося на неслыханную дерзость, — поднять против грозного могущества Рима жалких и ничтожных рабов.

Остановившись на ночлег в грязном заезжем дворе неподалеку от города Абеллы, он прислушивался к рассказам людей о том, что Минуций помимо рабов призывает к оружию свободных из числа римских союзников, обещая добиваться для них прав гражданства наравне с римлянами. Это еще больше удивило и заинтересовало Вария.

В этот момент бывший фрегеллийский квестор находился в очень подавленном состоянии.

Двадцать лет он ждал и надеялся. Чего ему еще ждать? Доживать свой век в изгнании, мучаясь сознанием краха всех своих надежд, сожалениями о напрасно растраченных годах жизни и неутоленной жаждой мести? Вспоминать о жене, которая давно вышла замуж за другого? О детях, забывших об отце? О родном городе, переставшем существовать? О поруганных могилах предков? Италийцы трусят и медлят. У них всегда найдется какой-нибудь довод, чтобы отложить восстание. А тут ему предоставляется неплохая возможность схватиться, наконец, с ненавистными римлянами, притом не под началом какого-нибудь варвара, а самого настоящего римского всадника, отпрыска знаменитого рода…

В эту ночь, погруженный в нелегкие раздумья, Варий долго не мог уснуть.

Еще вечером он был вполне уверен, что поедет через Луканию[414] и Бруттий[415], чтобы добраться до Сикулского пролива[416] и переправиться в Сицилию из Регия.

Утром следующего дня он принял другое решение.

Выехав из заезжего двора, он поскакал от Абеллы в прямо противоположном направлении — к Кавдинским горам.

Менее чем за три часа он добрался до Свессулы. Здесь он дал отдохнуть себе и коню, после чего снова пустился в путь.

Из разговоров в заезжем дворе у Свессулы Варий уже знал более или менее достоверные подробности восстания: в один день Минуций разгромил одно за другим ополчения Свессулы и Ацерр, а на следующий день наступил черед отряда из Капуи. Это свидетельствовало о том, что предводитель рабов был не только человеком высокого рода, но смелым и отважным духом. Варий узнал также, что восставшие разбили свой лагерь в окрестностях Капуи близ горы Тифаты.

И он поскакал напрямую к городу парфюмеров.

Спустя немного времени он нагнал крестьянский обоз, следовавший в Капую.

Погонщики рассказали ему, что в столице Кампании резко поднялись цены на хлеб и другие продукты питания в связи с действиями мятежников, отряды которых совершенно свободно передвигаются вокруг города, не встречая почти никакого противодействия со стороны капуанского префекта.

Крестьяне отправились в Капую со своим товаром на свой риск и страх. Они не скрывали своих опасений, что при подъезде к городу обоз может быть разграблен мятежниками. Варий узнал от них точное месторасположение лагеря восставших. По их словам, Минуций занял один из холмов южнее Тифатской горы.

Фрегеллиец в молодости не раз бывал в Капуе и неплохо знал прилегавшую к городу местность.

Обогнав обоз, он проехал еще около четырех миль и свернул с большой дороги на проселочную. Он почти наверное знал, что она приведет его к Аппиевой дороге между Капуей и Калатией. Оттуда напрямую можно было добраться до Тифатской горы, не приближаясь к Капуе.

Варий не ошибся в выборе направления. Проехав по проселочной дороге мимо небольшой деревеньки примерно пять миль, он увидел ровную Аппиеву дорогу и одновременно большую группу людей, которые двигались по ней со стороны Калатии.

Их было человек двадцать. Варий без труда угадал в них сельских рабов, бежавших из господского имения. Они были вооружены рогатинами, топорами, заостренными кольями и одеты в жалкие грязные лохмотья — лоскутные плащи и туники.

Фрегеллиец не усомнился в том, куда идут эти люди.

Скоро он догнал их, поприветствовал и заговорил с ними.

Оказалось, что все они галлы. У этих несчастных был очень скудный запас латинских слов, но Варий при помощи одних жестов дал им понять, что направляется туда же, куда и они.

Он показал галлам рукой на вершину Тифатской горы и произнес имя Минуция. Те радостно и оживленно закивали головами.

Вместе с этим отрядом обездоленных фрегеллиец в два часа пополудни добрался до укрепленного повстанческого лагеря.

Он был построен на холме приблизительно в трех милях от Капуи. У подножия холма начиналась равнинная местность с небольшим понижением в сторону города. Ближе к городу были сплошь сады и виноградники, нарядные виллы богачей. Севернее лагеря, на склоне горы Тифаты стоял окруженный дубовой рощей великолепный храм Юпитера. Находившиеся против храма городские ворота назывались Юпитеровыми.

Варий хорошо знал, что на самой вершине горы была и другая священная роща с храмом Дианы Тифатины.