Князь Лавин - Ольга Погодина

Утро после прошедшей бури выглядело на удивление мирным и ясным. Солнце, зацепившись краем за горные вершины, разливало в долине мягкий розовый свет.

Илуге в своей полудремоте почувствовал, что к нему приближаются, задолго до того, как обшитые кожаными полосками сапоги куаньлина оказались на уровне его лица. В руках куаньлин держал чашку.

– Если ты поднимешь голову, я дам тебе напиться, – сказал он, присев рядом с Илуге на корточки.

Илуге головой вышиб чашку у него из рук.

– Лучше умереть от жажды.

Куаньлин невозмутимо покачал головой.

– Ты не успеешь.

Он вздохнул, отошел и вернулся с новой чашкой. Однако к нему больше не подошел (все тело Илуге бунтовало, требуя воды), и принялся осматривать Чиркена, который все еще был без сознания. Илуге с тревогой наблюдал за ним. Возможно, он сейчас прикажет добить раненого, который явно никого не интересует, но будет в дороге ненужной обузой. В конце концов, скольким раненым его воины перерезали горло вчера на этом поле?

Куаньлин влил несколько глотков в пересохшие губы раненого.

– Он может не перенести дорогу, – негромко сказал он.

– Это важный человек, – Илуге постарался не выдать своей заинтересованности, – Хан. Вождь. Если ты убьешь его, джунгары придут за ним.

– Они придут и за тобой, – пожал плечами хайбэ. Его красивое лицо было… просто усталым.

– Почему ты не убил меня? – хрипло спросил Илуге.

Куаньлин скосил на него глаза. Выражение его лица было непонятным, по нему пробегали какие-то неясные тени, будто бы он вспоминал.

Ты неплохой человек, военачальник Юэ. И можешь стать великим воином. Но великим воин становится только тогда, когда небо посылает ему великого противника. Иначе самый лучший воин поддается лености или зазнайству, как хороший меч без должной заточки. Быть может, Ицхаль Тумгор висит в клетке для того, чтобы ты встретил своего великого врага?

Так сказал ему жрец два года назад. Он часто вспоминал эти его слова. Особенно часто – с некоторых пор. Он испытал практически радость от этой неожиданной во всех отношениях встречи на плоскогорье Танг – точнее, смесь ужаса и восторга, какую ощущают, оказавшись в центре сбывающегося пророчества.

– Когда-то давно, перед боем у перевала Тэмчиут, один человек…жрец…сказал мне… – он какое-то время колебался, не глядя на Илуге, но потом все же продолжил: – назвал тебя моим великим врагом. Сначала я посчитал его слова обычной бессмыслицей, которую зачастую несут жрецы, но…теперь я в это верю. Сейчас же…я разочарован. Убить тебя было бы слишком легкой задачей…варвар, уничтоживший Шамдо.

Илуге почувствовал, как в нем собирается холодный гнев, смешанный с горячим азартом: ему бросали вызов! И кто?! Человек, причин ненавидеть которого у него не было, который почему-то ему даже симпатичен… Но – вызов есть вызов, и он примет его. Навсегда.

– Тогда ты пожалеешь о своем решении, – сказал он.

Юэ неожиданно улыбнулся.

– А почему ты в последний момент повернул в руке свою секиру? Ты мог умереть, но и меня бы прихватил с собой.

– Из-за моей матери, – буркнул Илуге. Надо было убить его! Надо было вообще не ввязываться в эту схватку! Надо было…

И добавил едко:

– К чему оставлять в живых того, кого все равно собираешься убить? Или…тебе по душе смотреть на пытки?

В темных глазах куаньлина свернул гнев:

– Воин не может получать столь низкое удовольствие. Я отвезу тебя на суд к князю.

К его величайшему удивлению, Илуге расхохотался. Он смеялся, – громко, зло, запрокинув голову в неподвижное небо:

Ну что, ты довольна, мама? Тебе ведь этого хотелось?

– Ты не болен? – обеспокоенно спросил хайбэ.

– Нет, – отсмеявшись, сказал Илуге, – Хотя хотел бы.

Ничего не поняв, куаньлин поднялся на ноги. Его лицо стало серьезным.

– Ты, хоть и варвар, но сын своей матери. У тебя ее глаза, – сказал он, – Быть может, я еще пожалею о своем решении, но все же: я готов развязать тебя, чтобы ты мог помогать своим раненым воинам. Если ты дашь слово не пытаться бежать.

Вначале Илуге не поверил своим ушам. Однако лицо хайбэ было убийственно серьезным и ему хватило одного взгляда, чтобы понять: он действительно готов сделать то, о чем говорит.

Вернувшаяся надежда обожгла его горячей волной, и Илуге потребовалась вся его воля, чтобы не дать прочитать свои мысли по своему лицу так же легко, как он прочитал их по лицу хайбэ.

Сражаться с благородным врагом…удивительно выгодно…

Он помолчал, изображая, что борется со своими чувствами. Наконец, посчитав, что покривлялся достаточно, выдавил с долженствующей неохотой:

– Я…даю слово.

Он затаил дыхание, когда этот странный хайбэ разрезал веревки на его запястьях. Он видел совсем близко его расслабленные плечи, его висок с пульсирующей на нем синеватой жилкой. Один удар, и…

Следом хайбэ перешел к Чиркену.

Илуге шел за ним, до хруста сжимая кулаки.

Да. Пусть он сначала освободит всех. Сейчас предпринимать что-то глупо. Позже. Ночью. Пусть хайбэ думает, что я играю в его дурацкое благородство.

Рана Чиркена выглядела скверно: в его боку застрял наконечник пики, и кровь все еще продолжала течь. Помимо всего прочего, края раны уже воспалились. Если не предпринять что-то немедленно, он может даже умереть. Илуге деревянным голосом попросил чистого полотна для перевязки.

Баргузен, которого тоже освободили, сел в стороне, всем своим видом демонстрируя свою неприязнь. Илуге и бровью не повел: получив немного полотна, бронзовую иглу и шелковые нитки (все-таки куаньлины знают толк во всяких мелких приспособлениях!),рывком удалил наконечник, аккуратно промыл рану и принялся ее зашивать, невзирая на шипение очнувшегося от боли Чиркена. Наконец, обессиленные после мучительной процедуры, оба с облегчением выдохнули:

– У тебя развязаны руки… Нас что, отбили? – прохрипел Чиркен, как только оказался сопособен говорить.

– Нет. Куаньлинский хайбэ взял с меня слово, что я не сбегу.

Чиркен фыркнул:

– Дурак человек!

– Но, возможно, я и не сбегу, – задумчиво сказал Илуге, – Ты-то ведь и двух шагов не пройдешь.

– С чего бы тебе обо мне заботиться? – криво улыбнулся Чиркен, и в его глазах Илуге увидел стыд и боль, – Если мне память не изменяет, это ведь моих джунгаров ты гнал по степи, словно волк куропатку?!

– На земли, которые я обещал охранять, напали, – мрачно сказал Илуге, – Я поступил, как должен поступать вождь.

– Не слушай его, Чиркен! – зло выкрикнул Баргузен из-за его спины, – Он хотел убить тебя и стать ханом!

Илуге и Чиркен переглянулись. Илуге не было никакого смысла говорить, что один раз он уже отказался.