Горизонты. Сборник яркой современной фантастики - Коллектив авторов

Наконец, первым идет крест. Еще думаю, зачем Крест, почему Крест, зачем я пустил Креста, чувствую, если с ним что случится, в жизни себе не прощу. Довольно уже потерь. Крест идет к двери, тут же выдвигаются ловушки, как в метро, чш, чш, не пущу…

Что-то происходит, что-то срабатывает, ну конечно, можно подумать, тут проходной двор, входите, кто хочет, люби добрые. Вон уже решетка сзади опустилась, вр-решь, не уйдешь, Ракушка что-то щелкает зубами, что ты там щелкаешь, я все равно не воспринимаю…

Комната качается туда-сюда, ну не сейчас, пожа-а-алуйста, не сейчас, не сейчас, не сейча-а-аас… как же, щ-щас, пол подпрыгивает, падает мне на лицо. Еще пытаюсь подняться, где тут пол, где потолок, где я сам, где что, почему я не могу встать, почему, почему…

Ракушка пытается нащупать меня, поднять, кричу ему, не стой, иди к пульту, плюнь на меня, на все плюнь…

Кричу…

Только теперь понимаю, что значит – кричать. Черт возьми, чувствую свой крик, каждой косточкой тела чувствую крик…

Еще через секунду понимаю, почему не могу встать, ну конечно, вон она, разлилась красная лужа по полу, кровь, кровь, говорю – кровь, сердце сжимается, вспоминаю ее, идущую на ощупь через лесные дебри…

Ракушка идет к пульту, молодец, сообразил, нуу давай же, пока эти не налетели… а что-то мне подсказывает, уже на подлете, вон, Ракушка настораживается, учуял там что-то, как он чует невидимое…

Комната вздрагивает, ага, началось, бомбят…

Ну давай же…

И как это будет, когда мы все трое станем единым целым… лучше не думать, а то уже и расхочется что-то делать…

Крест в отчаянии терзает дверь, ищет замок, не ищи, нет там никакого замка…

Ракушка поворачивает рычаги, что делаешь, что делаешь, идиотище, левый, левый, куд-да ты правый терзаешь, не видишь, что ли… то-то и оно, не видишь… да нет, с-собака, левый рубильник одинарный, правый двойной, не спутаешь, это он нарочно, сволочь…

Нарочно…

Боль прошивает голову, раньше и не знал, что такое боль…

Плавится пульт, плюется искрами…

Рушится мир…

…мир возвращается. Медленно. Нехотя. Как будто сам не может вспомнить, какой он был, мир.

Боль.

Боли раньше не было… вот это я хорошо помню, боли не было.

Их десятеро. Там, у входа. Чужие люди с чужими эмблемами, знаю я эти эмблемы, хорошо знаю, выжженная деревушка, мать лежит, не встает, дергаю ее, ма, ма, дядь-Вить зажимает мне рот, нельзя, нельзя, люди прячутся в подвале от этих, с эмблемами…

Их десятеро.

Вскидывают ружья, не слышу – цельсь! – но догадываюсь… нет, нет, нет, не надо, уйдите, уйдите, уйдите, а-а-а-а…

Это что…

Быть не может. Опускают ружья, уходят, уходят, один оборачивается, смотрит на меня, с ненавистью, но черт его дери, уходит…

Не сразу понимаю.

Я приказал им.

Я приказал им…

Откуда-то из ниоткуда появляется Ракушка, зря ты вылез, где ты сидел, хватаю Ракушку, бить буду, бить, не посмотрю, что увечный, да все мы тут увечные, увечные, слово-то какое проклятое, и кто нас изувечил, проклятые, и Ракушка проклятый, и…

Их десятеро. Не тех, с эмблемами. Других. С двухголовыми птицами на рукавах, как было в приюте. Один из них хватает Креста, сжимает его руку, привет, привет, похлопывает по плечу…

Хочу прогнать их, тут же понимаю, что хорош я буду, если их прогоню, сам иду к тем десятерым, по инерции сжимаю плечи Ракушки, кричу, пойдем, пойдем, наконец-то понял, как это, кричать, Ракушка прикладывает ладони к своим ракушкам, делает мне знаки, мол, не кричи… а-а, слишком ярко, наверное, надо потусклее кричать…

Крест мимоходом подхватывает булыжник, подбрасывает, камень замирает в воздухе. Крест довольно улыбается, вот оно как я теперь умею…

Идем за людьми, знаками показываю, что нас надо накормить, и рану перевязать, а-а, нечего уже перевязывать, сама затянулась…

За околицей ждет страна, которую нам предстоит вернуть.

Картина вторая. «Черти» против взглядобоев

Алексей Дуров

Это была обычная хорошенькая женщина лет тридцати. Обыкновенно, по сезону одетая: желтая ветровка, джинсы, кроссовки. К ноге доверчиво прислонился рюкзак на алюминиевой раме. Вот только стильные темные очки не соответствовали пасмурной погоде.

Поскольку женщина стояла на обочине с красноречиво поднятой рукой, Максим затормозил.

Но автостопщица не сразу опустила руку и повернулась к «киа» Максима. И смотрела куда-то поверх машины, разве что неестественно опустила глаза вниз, не видно сквозь очки. Странно. И эти ее очки, неужели слепая?

Максим опустил стекло:

– Подбросить?

Она не ответила. Провела рукой по двери машины, потом достала смартфон, просунула в окно и повернула экраном к Максиму. Там светилось: «Я слепоглухая. Я потеряла проводника. Доставьте меня, пожалуйста, в ближайшую больницу или отделение милиции. Если согласны мне помочь, возьмите меня за руку, если не можете мне помочь, отстраните мою руку».

Дочитав, Максим слегка ужаснулся. И, перегнувшись через пассажирское сиденье, взял женщину за руку – надо выручать.

Она благодарно кивнула. Нащупав ручку, открыла дверь и села на пассажирское место, рюкзак устроила на коленях. Двигалась уверенно и безошибочно, будто видела, однако прикасалась рукой то к проему, то к сиденью, а когда закрывала дверь, не сразу нащупала, за что тянуть. Слепая же. Максим почему-то почувствовал себя неуютно. Может быть, ощутил вину, что он зрячий и вообще здоровый, как бык. А еще, может быть, стыдно стало, что не чувствует себя счастливым из-за мелких жизненных проблем, хотя другим много хуже.

Женщина, двигаясь все также уверенно и твердо, набрала на смартфоне другую надпись, показала. «Чтобы понять, что вы говорите, мне нужно положить руку вам на горло».

Максиму совсем нехорошо стало – не любил он, когда за шею трогают. После одной отчаянной школьной драки, когда его едва не задушили. Однако помочь слепоглухой бедняжке надо, иначе будет не по-людски. Так что поднял стекло и тронулся. Надеялся – ничего сообщать ей не придется, доедут спокойно до больницы, благо по пути, и шея останется не тронутой.

Поглядывал на попутчицу исподтишка, хотя можно было и пялиться в открытую, все равно не заметит. Женщина, как женщина – круглолицая, курносая, короткие волосы русые, с рыжиной. Губы обычные, а ведь у глухонемых они часто бывают тонкие, как будто слаборазвитые, должно быть, потому, что нетренированные. Недавно оглохла? Однако приспособилась неплохо, хотя и вынуждена все нащупывать, но действовала уверенно, словно бы отработанными движениям. Да вот, когда пристегивалась: протянула правую руку назад за голову, ловко нашарила пряжку, одновременно левой нашла замок и не стала его ощупывать, а сразу вытянула ремень, щелкнула. А еще сообщение на смартфоне – даже если не сама набрала, а высветила заготовку, то все равно непросто это вслепую. Как вообще возможно, по памяти? Или предусмотрены какие-нибудь характерные вибрации? Наварное. Если может, положив руку на горло, понять человеческую речь, то буквы, переданные дрожью или, допустим, азбукой Морзе, тем более распознает. Если одни чувства пропадают, другие усиливаются, дело известные, а слепоглухим только и остается, что воспринимать дрожь. Ну, тепло еще, прикосновения. Кстати, она же как-то поняла, что рядом затормозила машина. Захотелось с ней поговорить, расспросить, посочувствовать. Но тогда придется разрешать, чтобы за горло трогала.